За землю отчую. - Галинский Юрий Сергеевич (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
ракалец велел впустить Алимана и с настороженным любопытством стал ждать его появления в шатре.
«Наверное, юнец прибыл с повелением спешить к Мушкаф, где великий хан сам не может управиться, и коротышка несет мне его повеление...» — предположил он.
Когда Алиман вошел, Бек Хаджи сидел на одной из больших, ярко расшитых подушек, украшавших огромный ковер. Едва кивнув в ответ на приветствие, хан небрежным жестов разрешил беку усесться на подушке рядом,
Ґ-— С чём ты пришёл, бек Алиман? — притворяясь удивленным, спросил он.
Ты своеволен и упрям, Бек Хаджи! Ты делаешь все только в угоду своим желаниям! — начал бек и продолжал, повышая голос: — Ты долго испытывал терпение великого Насира эд-Дина Махмута Тохтамыш-хана, но, кажется этому пришел конец!
Ты стал слишком много говорить, бек! —¦ вскочив с подушки, воскликнул шуракалец.— Ты стал говорить так много, что я даже удивляюсь: как я терплю все это!
Я говорю устами наместника аллаха на земле, великого из великих — хана Тохтамыша! И говорю тебе, Бек Хаджи: ты — ослушник! Ты не привел вовремя свою орду в Мушкаф! Ты своевольно пошел путем, которым не велено идти, — пошел на Тарусу! Ты понапрасну погубил множество своих нукеров! Ты продолжаешь сидеть здесь и нежиться с полонянкой, когда там...-— он резко взмахнул тонкой рукой, обнажившейся из-под широкого рукава шелкового халата,— когда там решается судьба Кок-Орды и Ак-Орды!
Замолчи, бек Алиман, или я сейчас велю отрубить твою глупую голову! — в свою очередь закричал хан и выхватил из ножен саблю.
Но Алиман даже не пошевелился, его бесстрастное лицо растянулось в злой усмешке.
Ты заблуждаешься, Бек Хаджи! — тихо процедил он.— Ты думаешь, что до тебя не достанет карающая рука Сарая. Велик гнев хана Тохтамыша. Он не потерпит своевольства крымцев, как это было при прежних ханах. Я знаю, почему ты изгнал мудрого бека Тюркиша — он говорил тебе то же, что и я.
Бек Хаджи молча вложил саблю в ножны... «Неспроста этот коротышка позволяет себе так разговаривать со мною. Еще вчера бы он не решился, а сегодня перестал бояться моего гнева. Значит, гонец Тохтамыша передал ему тайный наказ и теперь уже надо опасаться мне. Одно мое лишнее слово может учинить вред, который потом не исправить. Значит, ссориться с ним нельзя, чтобы он не оговорил меня перед Тохтамышем...»
Все это мгновенно промелькнуло в его разгоряченном мозгу, но, чтобы не выдать своего смятения, Бек Хаджи резко произнес:
Говори, зачем ты пришел, бек Алиман! Говори, что тебе надо! Неспроста же ты появился в моем шатре.
Да, Бек Хаджи, я пришел к тебе неспроста. Я пришел к тебе не на сладкую беседу. Ты отважен и храбр, Бек Хаджи, но ты — гордец и себялюбец. Тебя ждет наказание, ибо ты ослушник. Ты всегда был надменен и груб со мной, по я не держу на тебя зла...
Говори же наконец, шайтан! — не сдержавшись, перебил его шуракальский хан.— Я — воин аллаха! Мне не страшны твои угрозы! Великий хан Тохтамыш знает, что я предан ему и готов сложить за него голову!
Тогда мне не о чем говорить с тобой, гордец! — вышел из себя Алиман. Он резко поднялся с ковра, расшитая мелким жемчугом и рубинами тюбетейка соскочила с бритой головы, но он даже не поднял ее — засеменил к выходу. Едва Алиман достиг полога шатра, послышался громкий окрик шуракальца:
Остановись, бек Алиман! Остановись!... Что передал тебе для меня гонец великого хана? Я знаю, что этой ночью ты принимал его в своем шатре. Говори, иначе ты не переступишь этого порога! Эй, стража!
Двое нукеров-телохранителей, одетых в панцири-куяки и круглые татарские шлемы, выступили из складок шатра и скрестили перед беком длинные копья.
Алиман усмехнулся: сопровождая Шуракальскую орду, он хорошо изучил нрав и повадки ее хана. И был уверен: тот не выпустит его, пока не услышит, зачем приезжал гонец великого хана... Впрочем, ничего особого Алиман и не мог рассказать Беку Хаджи. В послании Тохтамыша было лишь повеление беку, чтобы он заставил шуракальского хана вести свою орду к Москве. А заканчивалось оно угрозой, но не Беку Хаджи, а Алиману, если он за день- два не выполнит наказ, то будет казнен. Гонец поведал беку, что Мушкаф не сдается, ордынцы, штурмуя ее, несут большие потери, и Тохтамыш в гневе...
Бек Алиман как бы нехотя возвратился. Усевшись на подушку, помолчал некоторое время, потом сказал:
Ты помнишь, Бек Хаджи, когда мы шли на полночь, то скакали через проклятое аллахом Куликово поле? Ты помнишь, Бек Хаджи, сколько останков доблестных воинов аллаха лежало под копытами наших коней?..— И, подняв кверху палец, крикнул: — Иди на Мушкаф, хан! Иди не медля!
ГЛАВА 17
Не успели лесовики расположиться на деревьях вдоль тропы, как прискакал Василько, крикнул всполошенно:
Полон гонят!
На огромных дубах, где засели лесовики, словно под порывом ветра зашумела листва, потом все стихло. Молчание хмурого осеннего утра нарушили отдаленный конский топот, шлепанье босых ног, громкие выкрики. Полон приближался. Впереди ехала группа вооруженных копьями ордынцев. За ними шли пленники — несколько десятков мужиков и баб; руки заломлены назад, по четыре пары связаны одной веревкой. Длинные концы арканов — в руках сторожевых татар, окружавших ясырь. Замыкала шествие дюжина всадников.
Ордынцы торопились. Лес, тесно обступая тропу, пугал их своей тяжелой таинственной громадой. Слышались пронзительные выкрики татар, свист плетей, стоны пленников.
Среди пленников были и Клепа с Сенькой.
Чем ближе к месту засады подходил полон, тем чаще взоры рыжего лесовика и парнишки обращались к вершинам деревьев. Мужики, следовавшие за ними, нетерпеливо переглядывались, лица их были напряжены.
Гордей понял, что Клепа успел предупредить пленников о засаде.
В лесу раздался оглушительный свист. С соседних деревьев откликнулись второй, третий. Десятки стрел сверкнули разноцветным оперением. Несколько ордынцев, выронив из рук концы арканов, свалились с лошадей. Одна стрела попала в пленника, и тот упал, опрокинув напарника, к которому был привязан. Сторожевые татары смешались, их кони, давя людей, врезались в ряды ясыря. Вопли, крики, ругань ордынских десятников повисли над лесной тропой. А с деревьев уже прыгали станичники. Почти одновременно на татар ударил Клепа и пленные мужики. Часть их тут же погибла, встреченная саблями и копьями, но другим удалось стащить добрую половину крымцев с лошадей.
Мелькали дубины, мечи, сабли, кулаки. Схватка разгорелась. Ордынцы яростно отстаивали добычу. Пал заколотый копьем Фрол Гон. Выбили меч из рук атамана, и, не окажись рядом Федора и Василька, его бы прикончили. Еще двух лесовиков затоптали татарские лошади. Но пленные мужики уже успели освободиться от веревок, и крымцам приходилось туго. Дрались врукопашную, душили друг друга, вгрызались зубами в горло...
Лишь троим ордынцам удалось отбиться. Развернув коней, они понеслись по тропе обратно. Но за ветвистым дубом их встретили стрелы троих лесовиков в засаде. Взмахнув руками, вылетел из седла первый всадник, под вторым убило лошадь, и его тут же настигли тарусские мужики. А третьему удалось проскочить. Из ордынского караула ушел только он, остальных перебили«
После похорон погибших обнаружилось, что исчезла Марийка. В засаде она укрылась рядом с Митрошкой, но с тех пор, как началась схватка, ее не видели. Среди убитых Марийки тоже не было. Порубежники обыскали все кусты, но Марийки не нашли. Как не было горько атаману, однако, пришлось торопить лесовиков: ежели спасшийся татарин доберется до села, где хозяйничают ордынцы, они непременно примчатся сюда...
Навьючив захваченных лошадей оружием и доспехами, лесовики зашагали подальше от места боя.
Остановились па ночлег в глухом еловом бору. Разводить костры не стали, повалились на мокрую траву. Гордей долго не ложился, сидел и думал...
«Второй раз полон отбить будет трудно: ордынцы после того, что случилось, станут осторожны, в охрану отрядят больше дозорных. Правда, и в станице прибавится молодцов, вон сколько мужиков из полона освободили».
