Убить сову (ЛП) - Мейтленд Карен (электронные книги бесплатно TXT) 📗

— Ты скажешь Настоятельнице Марте? — язвительно спросила я. — Османна ее любимица, разве она не должна знать?

Целительница Марта задрала подбородок.

— Нет, Беатрис, ей нет нужды знать. Я скажу только, что Османна больна. Настоятельница Марта обвинит во всем себя, а истинные друзья не добавляют ношу тому, кто и так уже нагружен.

Октябрь. День святого Уилфрида     

Уилфрид, рождённый в Нортумбрии и обучавшийся в Линдисфарне, призвал королеву Этельдреду оставить мужа, короля Эгфрида, чтобы стать монахиней. Король изгнал Уилфрида, и тот отправился проповедовать язычникам. Уилфриду посвящены сорок восемь древних английских церквей.

Настоятельница Марта     

Женщины медленно расходились по своим делам, стараясь не встречаться друг с другом глазами, будто боялись, что с ними заговорят. Они осторожно пробирались между заледенелыми лужами, не поднимая глаз от мерзлой земли. Их дыхание тянулось следом, будто белая вуаль. Каждая с опаской взглянула на окно, у которого я стояла, и тут же отвела взгляд. Они боялись не меня, а этой комнаты. Андреа лежала тихо, но это расстраивало бегинок даже больше, чем ее крики.

Сосульки свисали с оконных створок, поблёскивали на каждой ветке. Даже луна, не закрытая облаками, казалась неподвижной, как будто примёрзла к небу. Ещё только октябрь, не должно быть так холодно. Заморозки пришли слишком рано, перепутав времена года.

Ещё не рассвело. Позади меня на стуле, прислонившись к изножию кровати Андреа и положив руки под голову, дремала Целительница Марта. Огонь угасал, последнее полено уже прогорело, превратившись в серый пепел. Он почти не грел, но я боялась ворошить угли, чтобы не разбудить Целительницу Марту. Лицо у неё было бледное, измученное, и я боялась, что без отдыха она тоже сляжет. И если я сяду, то тоже усну. Мой разум закоченел от усталости, как и тело.

Андреа серьезно заболела почти неделю назад, она сгорала в лихорадке. Мы решили пустить ей кровь, но кровь была бледной, как будто разбавленной водой. Андреа не могла глотать лекарства, а мази, которыми натирала её Целительница Марта, не помогали.

Первые три дня отшельница страдала, как на пыточном ложе. Руки и ноги изгибались, она царапалась и ужасно кричала в бреду. Андреа казалось, что её атакуют демоны, колют ножами руки и ноги, льют в раны расплавленный воск, издеваются над ней, предлагая навоз на золотых церковных дискосах [16] и мочу в серебряных кубках. Она плакала от того, что инкубы хватают её за руки и голой вовлекают в свой непристойный танец. И хотя Андреа ни разу не поднялась с постели, её руки и ноги дёргались и трепетали, как будто она скакала и кружилась вместе с ними. С её губ слетали такие кошмарные крики, такой ужас стоял в широко открытых глазах, что даже самый закоренелый безбожник, лишь мельком увидев на её лице разверстую перед ним бездну чистилища, упал бы на колени и каялся до конца своих дней.

Целительница Марта и я постоянно ухаживали за ней, только изредка покидая комнату ради служб в церкви. Нельзя было допускать, чтобы другие бегинки видели агонию Андреа, слышали, как она бормочет эти мерзкие слова. Но как бы я не уставала, когда мне удавалось ненадолго уснуть, крики и визг проникали в мой сон, и я была рада проснуться. Эти мучительные вопли преследовали нас даже в церкви, прорываясь через молитвы и пение псалмов. Я просила женщин по очереди молиться за неё, так что в церкви постоянно, не прерываясь ни днём ни ночью, возносились моления за её душу. Но женщин и не надо было принуждать к молитве — по их испуганным лицам я видела, что мысли всех обитателей бегинажа сосредоточены на страданиях Андреа.

Потом, на четвёртый день перед рассветом, она внезапно затихла. Я открыла ставни и в сером утреннем свете увидела, что глаза Андреа закрыты. Её кожа под моими пальцами была ледяной. Я решила, что ее дух покинул тело, была уверена в этом. Я подошла к двери и тихонько позвала Целительницу Марту. Она быстро подошла и склонилась над Андреа, потом положила пёрышко поверх ее губ, и оно слегка пошевелилось. Она еще дышала, пусть и едва различимо.

Следующие три дна она лежала, как мёртвая — безвольное неподвижное тело, сомкнутые синеватые веки. Комнату заполнил ужасный холод, пугавший нас больше, чем дикие вопли. Мы так стойко молились о прекращении адских криков, но дрогнули перед этим осязаемым молчанием, исходившим из её кельи и как будто заполнившим каждый уголок бегинажа.

Через внутренний двор переваливаясь заковыляла Кухарка Марта с дымящейся миской в руках. За ней семенила Кэтрин, бережно держа другую миску.

Кухарка Марта улыбнулась мне.

— Вот, я принесла вам с Целительницей Мартой хороший горячий суп. Не стой, Кэтрин, неси, пока не остыло. Обещай, что вы это съедите пока горячее, у вас уже который день, считай, и маковой росинки во рту не было. Ну, как она?

Я ожидала ее вопроса. Ради этого Кухарка Марта и покинула свою тёплую кухню, а не прислала кого-нибудь из девочек.

— Она успокоилась, нужно благодарить Бога, ответившего на наши молитвы, он изгнал мучивших её демонов. Ты передашь это всем, Кухарка Марта? Скажи, пусть возносят благодарственные молитвы.

— Мне кажется, Андреа не спит, — тихо сказала Целительница Марта.

Я прикрыла дверь за Кухаркой Мартой и поспешила к кровати Андреа. Руки её были широко раскинуты, глаза открыты, но она не видела нас. Я оглянулась в направлении ее взгляда. Кроме простой побеленной стены смотреть там не на что.

— Смотри... даже на кресте мой Господь, — прохрипела Андреа, — как любящая мать... предлагает Он мне свою благословенную грудь. Он поит меня... из своих святых ран. Его сладкая кровь наполняет мой рот. Он — моя нежная мать, моя дева... Я во чреве его.

Она приподнялась на кровати, протягивая руки. Опухшие потрескавшиеся губы изогнулись в подобии улыбки. Внезапно она обернулась ко мне. Кажется, впервые за много дней она заметила и узнала меня. Она схватила меня за руку и потянула к себе.

— Дай мне Его плоть. Мне нужно... Я должна в последний раз принять Его тело.

Целительница Марта легко коснулась моей руки.

— Останься с ней. Я принесу причастие.

Она выскользнула из комнаты, закрыв за собой дверь, прежде чем я успела ответить. Мне пришлось рассказать Целительнице Марте о ночном визите францисканца, тайно принёсшего гостию. Несколько дней мы провели вместе, заточёнными в келье Андреа, так что я не могла скрыть это от Целительницы Марты. Неделями я несла это бремя одна, и теперь, признавшись, почувствовала облегчение. В душе я знала, что Целительница Марта меня поймёт, но ждала, что сначала она будет удивлена и испугана. Однако она просто кивнула в ответ, как будто давно всё знала.

Я с трудом опустилась на колени перед кроватью.

— Исповедайся, Андреа. — Но я так не хотела этого слышать. И почему-то я опустилась на колени, как будто исповедь принимали у меня.

Она притянула меня ближе, от кислого холодного дыхания мурашки ползли по коже. Злясь на себя за это отвращение, я наклонилась так, что её губы коснулись моей щеки. Андреа шептала слова исповеди, но я не могла их понять, голова кружилась от усталости. Она призналась в давних грехах пренебрежения и слабости, в которых сотни раз каялась прежде, и тут же заговорила о непристойностях с демонами и скотом, как будто не отличала воображаемых болезненных иллюзий от того, что на самом деле совершала. А может, это одно и то же.

Что, если её дух уже далеко от лежащего здесь тела? Чьи тогда это грехи? Духи ведьм способны улетать и делать зло, даже когда тело сковано цепями. Но если Бог не в силах защитить от демонов тьмы даже благословенную душу Андреа, чего же ждать нам?

— Ego te absolvo a peccatis tuis in nomine Patris. Отпускаю твои грехи во имя Отца...

Я отпустила ей грехи, не понимая в чем они заключаются.