Беглецы - Карпущенко Сергей Васильевич (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
– Карашо!
Но улыбка слетела с обрюзгшего его лица так же быстро, как и появилась на нем, даймиос приблизился к Беньёвскому, и толмач заговорил:
– Их светлость, даймиос Фукиру, выражает свою великую, ни с чем не сравнимую признательность барону де Бенёв и славной головой Будды клянется в том, что наполнит весь его корабль прозрачной, как алмаз, питьевой водой, но заклинает британских моряков не выходить на берег и даже приближаться к нему на лодке. В противном случае их светлость будет вынужден всех, кто нарушит его приказ, лишить права на существование посредством отделения головы от тела, как того требуют древние законы Империи восходящего солнца. На прощанье их светлость желает британским морякам счастливого, тихого отдыха близ прекрасной японской земли.
Фукиру улыбался. С трудом скрывая негодование – все видели, как трудно давалось ему это, – Беньёвский улыбнулся тоже и обратился к толмачу:
– Передай их светлости, что примем к сведенью его совет. Но пускай исполнит обещанье и своих холопов с водою к нам пришлет. Больше нам ничего не надо.
Толмач перевел, Фукиру поклонился и пошел к трапу, по которому его долго спускали в лодку, после чего бережно переправили к нему вязку собольих шкур. На них японец даже не взглянул и положил под ноги. Сидел и чванливо улыбался. Поспускались в лодку и его телохранители, и маленькая эскадра к берегу двинулась.
Беньёвский дрожал от гнева. К нему подошел Винблан, резко выбросил в сторону отплывающих руку, давясь бешенством, по-немецки сказал:
– Мой адмирал! Разреши, пока они недалеко, из пушек, из мушкетов обезьян японских в крупу разделаем! Толстая свинья нас опозорила, унизила! Чего медлить? Дозволь!
Беньёвский несколько мгновений раздумывал как будто, но потом сказал, утишая ярость:
– Август, если б не отсутствие воды, до берега они бы не доплыли и я бы собственноручно разможжил эту гнилую тыкву из пистолета. Но я ответственен за всех – за них и за тебя. Вот поэтому я и умеряю ярость и тебе велю – умерь...
Винблан неуважительно обдал Беньёвского презрительным взглядом и пошел в кают-компанию.
8. КАК ПОМЕРЛА ЛЮБОВЬ К ЗЕМЛЕ ЯПОНСКОЙ
Спустились сумерки. Только к вечеру мужики обмозговали, обкумекали все до конца, до мелочей, и решили, что депутатов будет трое: Суета, Спиридон Судейкин и Ивашка Рюмин, но на поклон к Бейноске все пойдут, потому как, решили, в столь важном деле каждый свое лицо обязан был явить. Без криков, серьезные, спокойные (те, кто пробовал японское вино, уж протрезветь успели), подошли они к каюте офицерской. Вызвали Беньёвского на палубу. Тот вышел к ним с Устюжиновым Ваней – занимались в этот час наукой. Мужики с неудовольствием на юношу взглянули – и больше не смотрели, словно и не было его.
– Сударь хороший, – поклонился Суета, – имеем мы до тебя изрядной важности беседу. Изволь послухать...
– Ну, говори.
Игнат для начала потаскал себя за нос и за серьгу. Сказал:
– Хотим просить господина адмирала оставить нас на сей земле японской, сильно нам полюбившейся.
Адмирал улыбнулся:
– А чем же так полюбилась вам она, позволь спросить?
Суета глубоко вздохнул, точно запасаясь воздухом для объяснения пространного:
– Во-первых, оная земля от нашей недалече, что нам весьма приятно. Засим по нраву пришелся нам народ японский, незлобивый и смирный. Воздух здешний приятным показался – зноен и свеж в одноразье, что, думается нам, для взращения плодов и злаков потворствует немало. А посему ж бьем тебе челом: изволь ты нас на сей земле с пожитками оставить.
Беньёвский нехорошо прищурился:
– Что, видно, вам приятельство со мной наскучило? – Мужики сконфуженно молчали. – Ладно, ответ на вашу просьбу я дам незамедлительно, детушки мои. Говорите, значит, что приятна вам близость земли родной? Что ж, резонно – всяк к своей земле сердцем привязан. Но токмо забыли вы, ребята, что из отечества вы не вольными путешественниками али купцами за море отплыли, а совершенными разбойниками, бунтовщиками политическими и даже душегубами. Так по какой такой причине по соседству с виселицей устроиться решили? Али полагаете, долго длинным Екатерининым ушам о вас проведать да рукам ее хватким вас отсель извлечь и прямо к плахе привесть? Недолго! Микадо японский ради вас, православных, с императрицей ссориться не станет – за милую душу отправит вас в любезное отечество. Засим толкуете вы о приятности воздуха здешнего да о красотах. Истинно, для глаза радость немалая! Да токмо знаете ли вы, что прелести сии обманчивы, как зеленая лужайка на болоте, которая таит трясину? Тот землетрус да пепел, что видели вы на Камчатке, в сравнении с японскими безделки сущие. Здесь землетрус с камнекиданьем мигом сметает то, что построено за много лет. Жителям тутошним дома свои приходится выстраивать на год раз пять, паки и паки. Что ж, живите здесь, скучать не будете. А еще не станете вы скучать и потому, что на каменистой, гористой сей земле не сыщется и десятины почвы, удобной под распашку. Вы поглядите, когда рассвет прибудет, – трубу вам даже дать могу, – на поля японские – узрите их прямо на горах, где каждый лоскуток возделан, очищен от камней, удобрен. И воду для поливки, и удобрения – все сие носят японцы на гору у себя на спинах, поднимаясь высоко на кручи. Не обессудьте, ребятки, но вы и японцы на разной по богатству почве взросли. Вы привыкли к тучности и изобилию земному, они же к скудости и бедности их каменистой почвы. Они способны выжать из засушливых своих клочков хоть что-нибудь для пропитания, а иногда с избытком даже, а вы, уверен, не сможете взять из поганой сей земли и самой малости, ибо не имеете их усердия, не знаете приемов ихних, усвоенных на протяжении веков. К тому ж, ребята, при здешней бедности землей никто вам пашен, пригодных для взращенья злаков, не выделит. Все здесь давным-давно поделено. А посему о каком ты изобилии, Игнат, здесь толковал? Не понимаю! Но, может статься, заделаетесь вы охотниками али рыболовами? Так для охоты сносной, способной прокормить, в Японии вы много зверя не найдете, а рыбаков здесь и своих хватает – на побережье всяк рыболовством промышляет. Кроме того, ты, Игнат, сказал, что народ японский тебе приятным показался, доброхотным и любезным. Ну так позволь с тобой не согласиться, оттого что улыбки и прочие гримасы – всего лишь маска обычного их поведенья, и все сии улыбки и поклоны не много стоят и нужны им лишь затем, чтоб усыпить твое внимание, а после произвесть с тобой все, что им надобно. К тому же древние японские законы строжайше запрещают иноземцам ступать на берег их.
– Сие неправда! – угрюмо сказал Игнат.
– Нет, сударь, правда! – теряя хладнокровие, дернулся вперед Беньёвский. – Аль сами не видали, как стучали себя по выям те япошки, что приезжали торговать? Так вот по вашим, а не по ихним шеям пройдутся вострые мечи, если вы их закон нарушите! А мне тот боров жирный так прямо и сказал, да токмо вы по невежеству своему не поняли, конечно, но я-то уразумел – сказним, сказал!
– Неужто так и сказал? – недоверчиво осклабился Игнат.
Беньёвский закричал, не выдержав:
– Ну почему ты мне не веришь! Ладно, пусть я не ваш, ну так ему, ему поверь! – и, схватив за плечо Устюжинова, толкнул его вперед. – Скажи ты им! Может, тебе поверят!
Игнат хмыкнул и утер ладонью рот:
– Нет, ваша милость! Перевертышу сему веры у нас нету. Вот отпусти ты нас на берег завтра, дай мы сами попытаем: и поля ихние посмотрим, и строения, и с самими япошками, как сможем, побалакаем. Прости, наскучило нам маленько плаванье сие. Два месяца уж мотаемся, едва не потонули. Чего там острова Филиппские! Али японские хужей? Отпусти попытать!
Беньёвский рассмеялся зло:
– Ну, глупому толковать – что ладошкой гвозди заколачивать!
Слово взял Ивашка Рюмин:
– Отпусти, сделай милость. Не бойся, что один с господами останешься. Не все, я мыслю, остаться тут возжелают, дальше поплывут – будет тебе команда. Вольных, может, поднаймешь.
