Дитя Всех святых. Перстень со львом - Намьяс Жан-Франсуа (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗

Но в самый последний момент Иоанн Добрый от них отказался. Ведь он собирался вести войну силами рыцарей и профессиональных солдат! Поэтому король велел отослать по домам «это мужичье, притащившееся сюда, как на ярмарку». После чего он дал сигнал выступать. Ангерран и Франсуа пустились в путь вместе с остальными, затерявшись среди огромной вооруженной толпы; племянник — исполненный надежд, дядя — встревоженный.

И впрямь, действовать требовалось быстро. Армия Черного Принца, выйдя из Бордо, уже добралась до Луары. Если она переправится через реку, то уже трудно будет помешать ее соединению с силами герцога Ланкастерского.

Черный Принц набрал гораздо больше людей, чем его брат: примерно три тысячи рыцарей, две тысячи лучников и две тысячи «подрезчиков». Надо заметить, что с ним было изрядное количество французов. Сеньоры из Борделе, Гиени, Ландов, Гаскони, вассалы его Аквитанских владений с готовностью откликнулись на призыв. Собравшись под командой Жана де Гральи, сеньора д'Аркюшона, которого все звали капталь [14] де Бюш, все эти спесивые дворянчики, совсем недавно залившие кровью Лангедок, с тем же задором отправились опустошать Берри, Пуату, Орлеан и сражаться против короля Франции. Не было у них ни жалости, ни стыда, ни угрызений совести. В войске Черного Принца, наследника английского трона, самые ревностные и свирепые воины звались по-французски: сир д'Альбре, сир де Поммье, де Муссидан, де Кюртон, де Лангуаран, де Рузан, де Лавридан, де Прессак…

Узнав, что французская армия начала преследование, Черный Принц со своими людьми стал отступать к Бордо. Было очевидно, что соотношение сил не оставляло ему другого выбора: у него было семь тысяч, у французов — около двадцати.

Однако не все в войске захватчика разделяли это мнение. Если сам Черный Принц и его правая рука Джон Чандос благоразумно стояли за отступление, то гасконцы рвались в бой. Численное превосходство? При Креси было такое же, что не помешало одержать победу. Как можно дать ускользнуть всему этому богатству, всем этим сеньорам-толстосумам? Никогда больше не подвернется такой случай заработать жирный выкуп!

Капталь де Бюш и его гасконцы сделали все, чтобы затянуть движение своей армии, и так в этом преуспели, что в субботу 17 сентября Черный Принц обнаружил себя обойденным, так как противник воспользовался другой дорогой. Уже виднелись стены Пуатье… Не имея больше возможности уклоняться от боя, Черный Принц, подобно своему отцу, предпочел отыскать благоприятную позицию и стать там лагерем. Его выбор пал на лес Нуайе, располагавшийся на небольшой возвышенности. Колючие заросли представляли собой естественное укрепление для лагеря. Затем ему оставалось только ждать…

В тот же день к вечеру войско Иоанна Доброго прибыло на плато, примыкавшее к лесу Нуайе, на так называемое поле Бовуар. Между обоими лагерями протекал Миоссон, небольшой ручей, приток Клэна, реки, извивающейся по заболоченной местности. Чтобы перейти ее, имелся брод. Было уже слишком поздно, чтобы предпринимать что бы то ни было, и король решил ждать…

На следующий день на рассвете король, прослушав мессу, разослал разведчиков. Потом, дождавшись их возвращения, приказал войску построиться в «боевые порядки», иначе говоря, по полкам. Иоанн Добрый решил составить три полка: самый главный он собирался доверить дофину Карлу, придав ему в помощь братьев — Людовика Анжуйского и Иоанна Беррийского; вторым должен был командовать его брат Филипп Орлеанский; а третий полк, резервный, он оставлял за собой.

Таким было представление Иоанна Доброго о командовании войсками. Все определяло наличие королевской крови, и ничего более. Ему и в голову не пришло, что опасно доверять армию молодым людям восемнадцати-двадцати лет без малейшего военного опыта. Согласно рыцарским правилам король и принцы должны первыми повернуться лицом к врагу: это единственное, что имело для них значение.

Впрочем, все это в любом случае было уже неважно, поскольку боевые порядки, которые выстраивались всего за несколько часов до схватки, не обладали никаким единством, составленные наспех коннетаблем и двумя маршалами, а кое-где и самими сеньорами, которые помещались там, где им больше нравилось. Словом, это было чем угодно, но только не боевым построением. А то, что три эти беспорядочные кучи с понатыканными то там, то сям знаменами гордо назывались полками, было не более чем пустым звуком.

Ангерран и Франсуа долго разыскивали знамя Бретани — чистое горностаевое полотнище. Утренний туман еще не совсем рассеялся, и рыцари разъезжали туда-сюда, наобум, лязгая железом; можно было подумать, что бой уже начался, и они попали в самую свалку. Со всех сторон неслись кличи крупных сеньоров, чьи люди собирали вассалов: «Монморанси в первом замке!», «Шатильон, герцог благородный!», «Бурбон, Божья Матерь!», а для тех, кто имел привилегию биться рядом с королем, звучало: «Монжуа, святой Дени!»

Дядя и племянник нашли, наконец, себе место в полку дофина. Франсуа был этим счастлив. Дофину Карлу исполнилось столько же лет, сколько и ему самому, с разницей в пару месяцев, ибо его высочество родился 21 января 1338 года. Это показалось Франсуа добрым предзнаменованием. Он попытался разглядеть дофина в этом столпотворении, но не успел. Войско всколыхнулось: где-то впереди король Иоанн держал речь перед своими людьми. Туман, в конце концов, рассеялся, и Франсуа заметил вдалеке голубое пятнышко на белом коне. Он расслышал только самый конец, когда король возвысил голос:

— Мои прекрасные рыцари, дайте же доказательство вашей доблести и отомстите за беды и разорение, причиненные врагом! Победа нам нужна любой ценой!

В войске раздались крики одобрения, а голос Иоанна сделался еще пронзительнее:

— Никакой пощады! Разите, не зная жалости! Перед вами — всего лишь отребье! Нынче вечером мне нужен только один пленник — английский принц!

Нескончаемый крик стал ответом королю. Франсуа кричал вместе с остальными — изо всех сил. И в то же время он улыбался своему дяде и Туссену. Настал, наконец, великий миг! Он жил теперь полнее, чем когда бы то ни было. Нынче вечером, если Бог того захочет, он будет победителем, а если Бог рассудит иначе, падет среди героев, как его отец при Креси. Какая разница! Оба эти жребия казались юноше равно завидными. Что бы с ним ни случилось, он покроет себя славой!

Франсуа был готов броситься на врага немедленно, но в войсках, напротив того, установилось длительное ожидание. А потом пришел этот невероятный приказ:

— Всем рыцарям спешиться!

Такое решение было следствием плана, принятого Иоанном Добрым. Чуть раньше вернулись разведчики и доложили обстановку: англичане выстроились в боевой порядок и как следует укрепились позади колючих зарослей. Чтобы добраться до них, оставался один лишь узкий проход, где ехать можно только по четыре в ряд.

Поэтому разведчики предложили королю, чтобы триста отборных рыцарей ринулись в атаку, дабы прорвать оборону англичан, а остальная часть рыцарской конницы, спешившись, довершила дело. Вот этот-то план и принял Иоанн Добрый.

Слезшие с коней рыцари были вынуждены обрубить заостренные носы своих железных башмаков — солеретов. Эти башмаки, невероятно длинные и загнутые, не позволяли передвигаться пешком. Равным же образом пришлось снять шпоры и укоротить копья на пять футов.

Тем временем оруженосцы отводили лошадей в лагерь. Что касается коннетабля, герцога Афинского, и маршалов де Клермона и д'Одрема, то они ездили по рядам, отбирая три сотни рыцарей, предназначенных для прорыва.

Вынужденный расстаться с Востоком, Франсуа был в отчаянии. До этого момента они оставались неразлучны, поэтому юный рыцарь надеялся, что и в дальнейшем они будут делить опасности и победы. Но таков уж был приказ короля. Ступив ногой на землю, Франсуа попрощался с конем, как с братом. Конь также нервничал. Когда Туссен взял его за узду, он прямо взбесился. И, несмотря на их доброе знакомство, Туссену пришлось применить всю свою силу, чтобы увести его с поля.