Блэк - Дюма Александр (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
Шевалье не сводил с него влюбленных глаз до тех пор, пока тот не заснул; после чего он разделся, лег в постель и, в свою очередь, заснул.
Вот уже три недели, как у шевалье не было такого крепкого и спокойного сна.
Глава XXI,
В КОТОРОЙ ВМЕШАТЕЛЬСТВО ВООРУЖЕННОЙ СИЛЫ ВОДВОРЯЕТ СПОКОЙСТВИЕ В ДОМЕ
Проснувшись на следующий день, шевалье почувствовал боль во всех конечностях; впервые за последние сутки он подумал о тех неблагоразумных и опрометчивых поступках, которые он совершил, движимый своей страстью, и он вздрогнул, представив, что эти безрассудства вполне могли бы вызвать плеврит, приступ подагры или ревматизм.
Тогда он пощупал свой пульс, занятие, которым шевалье пренебрегал вот уже в течение месяца, и, найдя его спокойным, ровным, ритмичным и умеренной частоты, еще раз удостоверился, что Бог оберегает его от разных экзальтации.
Успокоившись насчет своего здоровья, он спрыгнул с кровати на пол и принялся играть со своей собакой, даже не заметив, что в камине не зажжен огонь.
В девять часов утра, как обычно, Марианна вошла в комнату своего хозяина, но уже с более злобным выражением лица, чем обычно.
Но утро вечера мудренее.
Осмотрительная дама больше не заговаривала о своем уходе, хотя и клялась вчера, что не станет медлить.
Шевалье же, в свою очередь, был слишком счастлив, что ему наконец-то удалось завладеть тем предметом, которым он вот уже месяц желал обладать так страстно, что поступился принципами благородства.
Однако одна мысль отравляла ему эту радость: это было наполовину опасение, наполовину угрызение совести.
Шевалье дрожал при мысли, что юная владелица Блэка может узнать своего спаниеля и потребовать, чтобы его вернули ей обратно.
Он спрашивал себя, что станет с его репутацией честного человека, если в городе узнают, каким образом животное попало в его руки.
Затем его вновь посетили вчерашние мысли.
Действительно ли он имел право завладеть Блэком, зная, что его жизни угрожает опасность со стороны младшего лейтенанта?
Шевалье сожалел о тех последствиях, которые могло бы иметь для несчастной молодой девушки похищение Блэка, и напрасно он повторял себе, что всего лишь вырвал Блэка из лап верной смерти. Ему никак не удавалось полностью успокоить на этот счет свою совесть.
Он попытался это сделать, положив в конверт банковский билет достоинством в пять тысяч франков и отправив его на имя мадемуазель Терезы в магазин мадемуазель Франкотт.
К этой денежной купюре он присовокупил еще несколько строк, в которых предупреждал Терезу, не объясняя причин подобной щедрости, что такая же сумма ей будет отправлена и на следующий год.
С такими деньгами девушка была бы ограждена от опасностей, связанных с нищетой, этим демоном-искусителем, которого де ля Гравери считал самым грозным из всех демонов.
Таким образом, десять тысяч франков щедро компенсировали бы потерю спаниеля.
Оставалось принять необходимые меры, дабы предотвратить побег собаки.
Шевалье решил, что никогда не позволит спаниелю ступить за порог дома.
Но весь сад будет отведен для его шалостей и забав.
Стены, окружавшие сад, были так высоки, что не стоило опасаться любопытства соседей.
Блэк будет спать в комнате своего хозяина.
Когда последний будет вынужден оставлять дом на час, два или три, то будет запирать собаку в туалетной комнате, надежно закрывающейся на замок с секретом, способный оградить бедное животное от злопамятства Марианны, которую шевалье все же несколько побаивался.
Лишь одна нескромная болтливость последней могла бы нарушить безмятежное счастье тех дней, которые шевалье предвкушал провести в обществе Блэка.
Но в тот же самый вечер случай позаботился, чтобы неуживчивая кухарка попала в полную зависимость от шевалье.
Ни до, ни после обеда шевалье никуда не выходил.
Он позавтракал и отобедал в обществе своего друга.
Наконец, следуя намеченному плану, вечером он вышел с ним на прогулку в сад.
В то время, как шевалье занимался шиповником, который сам привил по весне и побег которого внушал ему опасения, Блэк, несмотря на заботливое и сердечное отношение к себе, все же, казалось, о чем-то сожалевший, Блэк воспользовался тем, что дверь, ведущая в сад, была приоткрыта, и отправился на поиски пути, который мог бы привести его к тому, что было так дорого его сердцу.
Но, к несчастью для его планов бегства, прежде чем попасть на улицу, он должен был пересечь вестибюль и миновать дверь кухни. А из этой двери доносились поистине сладостные запахи жаркого.
Блэк вошел на кухню, в которой на первый взгляд, казалось, никого не было.
Он решил найти источник этого притягательного аромата.
Вдруг во время своей охоты он внезапно замер на месте, сделав стойку, как собака, почуявшая дичь, и принялся лаять на большущий шкаф, как будто хотел обвинить его в том, что тот таит в себе вожделенный предмет его поисков.
Тем временем в кухне возникла Марианна, она прибежала, услышав лай Блэка.
Она уже схватила свое обычное оружие; но де ля Гравери, заметивший исчезновение Блэка, появился следом за Марианной.
Поза шевалье, его властный вид заставили кухарку выронить метлу из рук.
Однако, не обращая ни малейшего внимания на происходящее вокруг него, настолько он был увлечен, спаниель продолжал яростно облаивать шкаф. Де ля Гравери распахнул обе дверцы шкафа и, к своему огромному изумлению, увидел кирасира, который, признав в шевалье хозяина дома, почтительно поднес руку к своей каске. Этот жест, как известно каждому, означает военное приветствие.
Марианна упала на стул, как будто собиралась лишиться чувств.
Шевалье все понял.
Но вместо того, чтобы предаться бездумному гневу, он тут же осознал всю выгоду, которую мог извлечь из этого события.
Де ля Гравери благодарно приласкал собаку и сделал Марианне знак следовать за собой.
Но он повел ее не дальше прихожей.
Там он остановился и суровым голосом проговорил:
— Марианна, я вам плачу триста франков жалованья, вы обкрадываете меня на шестьсот…
Марианна попыталась перебить шевалье, но тот оборвал ее решительным жестом.
— Вы крадете у меня еще шестьсот франков, на которые я закрываю глаза, что делает ваше место самым доходным в городе; кроме того, лишь я один в состоянии выносить ваш несносный характер. Вы заслуживаете быть с позором изгнанной, но я вас не прогоню.
Марианна хотела перебить своего хозяина, чтобы выразить ему свою благодарность.
— Подождите! Моя снисходительность выставляет свои условия.
Марианна кивнула в знак того, что готова принять самые унизительные условия, которые ее хозяину заблагорассудится назначить.
— Вот, — торжественно продолжал шевалье, — вот собака, которую я нашел; по причинам, о которых я вовсе не обязан вам сообщать, мне желательно, чтобы она оставалась в моем доме, и более того, я хочу, чтобы она была счастлива у меня, и если в результате вашей невоздержанной болтовни от меня потребуют вернуть этого спаниеля, если ненависть, которую вы к нему питаете, приведет к его болезни и, наконец, если, воспользовавшись вашей преднамеренной небрежностью, она убежит, даю вам слово, что вы будете немедленно уволены. А теперь, Марианна, вы можете, если вам этого хочется, пойти к вашему кирасиру; я сам был солдатом, — сказал шевалье, расправляя плечи, — и не испытываю предубеждений к военным.
Марианна просто сгорала от стыда, что ее застали на месте преступления, а в словах шевалье звучала такая твердость и решимость, что она без единого возражения повернулась и пошла к себе на кухню.
Шевалье же был в восторге от этого происшествия; оно вместе с другими его уловками, казалось, гарантировало ему безмятежное обладание спаниелем.
И он не ошибся.
С этого дня для Дьедонне и для его четвероногого друга началась полная блаженства жизнь; спокойное существование не сделало шевалье ни безразличным, ни равнодушным к чарам и прелестям животного; напротив, с каждым днем он все больше привязывался к своей отвоеванной находке, стоившей ему столько трудов и усилий; каждый день он открывал в Блэке такие изумительные качества, что порой мысли о вечном переселении душ вновь приходили ему на ум; тогда он не мог удержаться, и во взгляде его, адресованном Блэку, сквозило умиление. Он говорил с ним о прошлом, главным образом останавливаясь на тех эпизодах, в которых принимал участие Думесниль. Иногда, блуждая среди этих воспоминаний, как в заколдованном лесу, он забывался до такой степени, что кричал, как капитан кричит ветерану:
