Шелковый шнурок(изд1985) - Малик Владимир Кириллович (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗

Кара-Мустафа от природы был человек нерешительный, долго колебался при окончательном выборе, терзаясь сомнениями, но когда решение было принято, начинал действовать немедленно.

Он позвал капуджи-агу.

— Паши прибыли, Мурад-ага?

— Сидят в зале, эфенди, — поклонился налитый бычьей силой капуджи-ага, преданным, собачьим взглядом следя за малейшим жестом своего хозяина.

— Мурад, — великий визирь понизил голос до шепота, — аллах покарал нас немилостью своей и даровал победу неверным… Но это не означает, что среди нас нет виновников нашего поражения… Они есть — и их нужно наказать!

— Кто это? — хриплым голосом спросил Мурад, с готовностью берясь здоровенной ручищей за рукоятку ятагана.

— Они там, в зале… Но обойдёмся без крови…

— Удавкой?

— Да. Станешь с двумя-тремя верными капуджи вот за этой дверью, — Кара-Мустафа открыл дверь в соседнюю комнату, — и всех, кого я направлю сюда, удавишь, а трупы вытащишь на галерею, выходящую в сад.

— Будет исполнено, мой повелитель, — поклонился Мурад. — Со мной всегда надёжные люди.

Отдав это распоряжение, Кара-Мустафа вошёл в зал.

Паши вскочили, застыли в молчаливом поклоне.

Вот они — все, кто из-за своей трусости и бездарности привёл войско к невиданному поражению! Нет только хитрого хана Мюрад-Гирея да графа Текели — пронюхали, верно, вонючие шакалы, об опасности и не торопятся на вызов, чтобы ответить за своё далеко не рыцарское поведение на поле боя. Но он доберётся и до них, достанет их хоть из-под земли!

— С чем пришли, паши? Чем порадуете сердце вашего сердара? — спросил великий визирь глухо, едва сдерживая ярость. — Где ваши воины? Где ваши знамёна? Где оружие и обозы? Где, спрашиваю я вас?..

С каждым его словом все ниже склонялись головы пашей. В зале стояла гробовая тишина.

— Чего молчите? И почему я вижу вас всех живыми? Почему ни один не сложил голову в бою? А? Видимо, потому, что вы не воины, а ничтожества, трусы, свинопасы! Вы не достойны носить высокое звание паши, которого удостоил вас богом данный султан!

Голос сераскера дрожал от гнева. Никто не посмел возразить ему. Только зять султана, прямой и горячий Ибрагим-паша, смотрел великому визирю прямо в глаза, не скрывая ненависти и презрения.

Кара-Мустафа заметил это и обратил свой гнев на него.

— Что скажем султану, паша? Кто виноват в поражении?

Ибрагим-паша шагнул вперёд, сверкнул глазами.

— Все мы виноваты! Но наибольшая вина — твоя, Мустафа-паша!

— Почему?

— Ты — сердар. Ты и в ответе за все войско. А мы — лишь за свои отряды.

— Я буду отвечать перед падишахом, а вы — передо мной!

— Мы и отвечаем!

— Это не ответ! Сейчас каждый из вас зайдёт ко мне и один на один доложит, что он делал под Веной и Парканом… Вот ты, Ибрагим-паша, первым и заходи!

Кара-Мустафа пропустил перед собой в комнату Ибрагима-пашу. Тот хотел направиться к столу, но Кара-Мустафа указал на вторую дверь.

— Нет, паша, сюда, пожалуйста!

Ничего не подозревая, Ибрагим-паша переступил порог и оказался в просторной полутёмной комнате — густые ветви деревьев затеняли окна. В тот же миг два капуджи схватили его, как тисками, за руки, а третий молниеносно накинул на шею петлю. Паша и вскрикнуть не успел, как петля сдавила ему горло, в глазах потемнело…

Высоченный капуджи перекинул верёвку через плечо, выпрямился — и паша повис у него на спине. С минуту он ещё дёргался, но скоро затих.

Капуджи-«виселица» для верности ещё немного подержал свою жертву на себе, а потом, убедившись, что тот уже отошёл в «райские сады аллаха», отволок труп на галерею и там швырнул в угол.

— Первый готов! — сказал он, вернувшись в комнату.

Кара-Мустафа мрачно взглянул на Мурада.

— Зови Каплан-пашу!..

До самого вечера продолжалась расправа. Устал великий визирь. Устали палачи. Капуджи-«виселица» еле волочил ноги: шутка ли — повесить на собственных плечах пятьдесят одного пашу!

Весть о жуткой казни быстро разнеслась по городу. Ледяным холодом наполнялись сердца тех высших военачальников, которые в этот день остались живы. Каждый ждал своей участи…

Крымский хан и граф Текели наказания избежали, укрывшись в своих отрядах.

2

В ту же ночь Кара-Мустафа выехал из Буды в Белград. Здесь, в своём роскошном дворце, не отдыхая, сел писать объяснение султану. Всю вину за поражение свалил на Мюрад-Гирея, Текели и на пашей. Красочно описал, как они изменили или проявили трусость и слабоволие. Затем сообщил, что казнил виновных через повешение, а Мюрад-Гирея, который, взяв от Собеского большой бакшиш [88], первым бросился бежать с поля боя, он властью, данной ему падишахом, лишил трона. В завершение заверил султана в преданности и пообещал, собрав силы, остановить армии союзников, а потом разбить их…

Закончив, собственноручно переписал начисто, свернул письмо трубкой, обвязал зеленой лентой, приложил печать и только тогда позвонил в колокольчик.

Явился Мурад-ага.

— Пришли ко мне Сафар-бея и Асен-агу, а также приведи невольницу Златку. И сам готовься к отъезду в Стамбул.

Когда Ненко и Арсен в сопровождении Мурад-аги вошли в покои великого визиря, уже светало, но в подсвечниках все ещё горели свечи. За широким, с резьбой столом сидел осунувшийся, с более тёмным, чем обычно, лицом Кара-Мустафа и грустными глазами, в которых, казалось, блестели слезы, смотрел на стоящую перед ним нарядно одетую девушку.

Это была Златка.

Увидев Арсена и Ненко, она вскрикнула и побледнела, но быстро овладела собой и опустила на лицо тонкую шёлковую вуаль.

Молодые чауши тоже были поражены неожиданной встречей. Они даже забыли, как велел этикет, низко поклониться великому визирю.

Однако Кара-Мустафа сидел молча в кресле и, как завороженный, не сводил взгляда со Златки. Кроме неё, никого не замечал.

Наконец тяжело вздохнул и едва уловимым жестом руки отпустил девушку.

— Иди! — сорвалось с губ единственное слово.

Златка пошла к выходу, и тут же из тёмного угла к ней шагнули Фатима и Джалиль. Ни Арсен, ни Ненко сначала не заметили их.

Проходя мимо Арсена, Златка подняла голову, чуть приоткрыла шаль… Кровь так и бросилась в голову Арсену. Во взгляде девушки были и любовь, и боль, и мольба… Она будто спрашивала с укоризной: милый, когда же ты освободишь меня?

Как он сдержался, не натворил беды — и сам не знал. Мелькнула было молнией мысль — выстрелить из пистолета в Кара-Мустафу, ударить ятаганом Мурада, а потом, схватив Златку, бежать…

Но далеко ли убежал бы?

Златка скрылась за дверью. Исчезла, как сон.

Чауши переглянулись и запоздало поклонились великому визирю, застывшему чёрной статуей.

Прошло несколько тяжких минут, прежде чем Кара-Мустафа обратил на них внимание. Он ещё раз вздохнул, затем вышел из-за стола, держа в руках свиток бумаги.

— Поедете в Стамбул! — сказал устало. — Отвезёте падишаху моё письмо… Коней не жалейте. Покупайте свежих — деньги на это у вас будут… Я хочу, чтобы это письмо попало в мобейн раньше, чем туда дойдут слухи о поражении под Веной. Султан должен знать правду! Но лучше эту горькую правду скажу я, чем недруги мои… Вы меня поняли?

— Да, наш повелитель.

— Второе… С одним письмом являться пред светлые очи падишаха не годится. Султаны тоже любят подарки. С вами поедет Мурад-ага во главе отряда моих телохранителей. Кроме того, что он будет охранять вас в дороге, он повезёт от меня в подарок султану девушку-невольницу. Вы её только что видели. Султан давно прослышал о её красе — пусть теперь утешается! Берегите эту невольницу как зеницу ока. Вслед за вами я вышлю падишаху обоз австрийских девушек-пленниц. Они прибудут в Стамбул позднее, однако скажите о них султану, чтобы знал…

Услыхав, что Кара-Мустафа решил подарить Златку султану, Арсен чуть было не лишился чувств. Из одной неволи девушка попадёт в другую — более страшную! Как говорится, из огня да в полымя… Если не посчастливится вызволить в дороге, попробуй-ка вырви её тогда из султанского гарема!