Костры на сопках - Чачко Марк Ильич (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Офицеры торопили солдат высаживаться. Красные куртки французских стрелков и английских матросов замелькали среди зеленых кустов. С любопытством рассматривали враги устройство русской батареи, разбитые пушки, тела погибших.
На берег высаживались всё новые и новые группы солдат и матросов. На последнем баркасе подъехал адмирал де-Пуант. Он взобрался на бруствер русской батареи, картинно оперся на эфес своей шпаги и показал на гребень Никольской горы:
— За этим гребнем лежит Петропавловск. В городе огромные склады драгоценных мехов… Возьмете порт — все ваше. Каждый может нажить себе состояние.
Солдаты возбужденно закричали, бряцая оружием и подбрасывая вверх шапки.
— Вперед! — крикнул адмирал. — Вас ждут слава, отдых и богатство!
Десант был разбит на три отряда. Два отряда должны были соединиться с десантом, высадившимся у третьей батареи, и двигаться через гребень горы к Петропавловску. Один отряд, которым командовал Паркер, имел особое задание. Он должен был двигаться в обход Никольской горы по заброшенной, мало кому известной тропе, чтобы ударить по городу с тыла. Проводником этого отряда был Лохвицкий. Адмирал де-Пуант задержал Паркера и напомнил ему:
— Двигаться быстро, скрытно. Обрушиться на русских неожиданно… К сопротивляющимся быть беспощадным — уничтожать! Начальника края захватить живьем!.. Больше стрельбы, шума, треска — это создаст переполох, — а мы довершим разгром.
После некоторого раздумья адмирал добавил:
— У складов выставить охрану.
Паркер кивнул головой. Они поняли друг друга. Затем де-Пуант подозвал к себе Лохвицкого:
— Наш император умеет быть щедрым… Если успешно проведете операцию, будете хорошо вознаграждены.
— Я предан вам всей душой, — почтительно ответил Лохвицкий.
Адмирал махнул рукой, и отряд Паркера пустился в путь. Русских нигде не было видно. Подъем становился все круче. Цепи солдат расстроились, вое шли вразброд. Неожиданно гулко прозвучал одинокий выстрел. Солдаты замедлили шаг, недоуменно переглянулись. Снова раздался выстрел, и один из десантников упал с пробитой головой.
Некоторые солдаты, охваченные суеверным страхом, стали пятиться назад.
— Куда! Стой! Трусливые псы! — закричал Паркер, пытаясь предотвратить панику. — Это русские охотники. Залечь за камни!
— Вон, вон! Русский! — закричал французский стрелок, указывая на человека, который ползком пробирался между кустами.
Человека заметили и другие солдаты и дали по нему несколько выстрелов. Он дернулся и замер. Солдаты бросились к русскому стрелку. Это был русоволосый юноша в домотканном армяке, подпоясанный веревкой. В руках он держал старое кремневое ружье. Глаза юноши были открыты, губы плотно сжаты — очевидно, чтобы сдержать стон: юноша был тяжело ранен. Солдаты, плотным кольцом окружив раненого, разглядывали его.
— Дикарь, звереныш! — брезгливо сказал Паркер и подозвал Лохвицкого: — Спросите его — много в лесу русских?
Лохвицкий задал вопрос.
— За каждым камнем, — хрипло ответил юноша. — По одной пуле на всех хватит.
Паркер, поняв, что от раненого ничего не добьешься, приказал солдатам пристрелить его и раздраженно посмотрел на Лохвицкого:
— Вы же говорили, что путь к городу совершенно безопасен! Откуда взялись эти стрелки?
Лохвицкий не нашелся что ответить.
— Тогда идите первым! — бросил Паркер. Лохвицкий похолодел и, втянув голову в плечи, повел отряд дальше.
Сказав, что русские лежат за каждым камнем, юноша сильно преувеличил. Всего сейчас на Никольской горе было стрелков двадцать во главе с Гордеевым.
Хоронясь за деревьями и камнями, они метко били по солдатам и офицерам отряда Паркера, стараясь во что бы то ни стало задержать противника.
Старик Гордеев, Маша и Сергей держались вместе, чтобы в случае нужды помочь друг другу.
— Батюшка, гляньте! — Маша показала в сторону, где, перебегая от одного камня к другому, продвигались английские и французские солдаты.
Впереди их, пригнувшись и воровато озираясь по сторонам, крался Лохвицкий. Девушка вскинула ружье. Лохвицкий схватился за голову и упал за камни.
— Вроде и на земле чище стало! — переглянувшись с Сергеем, сказала Маша.
— Собаке — собачья смерть! — усмехнулся старик. — Опасаюсь только, не мало ли ему одной пули.
Гордеев приподнял голову, чтобы лучше рассмотреть упавшего за камни Лохвицкого.
В это время шальная пуля ударила старику в грудь. Он выронил ружье и медленно опустился на траву, словно прилег отдохнуть после трудной, дальней дороги.
Сергей и Маша подползли к Гордееву.
— Батюшка… — Маша задохнулась от горестного предчувствия, — как же я жить-то буду… одна-одинешенька!..
— Ничего, дочка, свет не без добрых людей. — Он обратил глаза к Сергею: — Туго, Сергей Алексеевич, и подмоги нет. Пожалуй, не выдюжить нам! Вы бы отошли… жалею я вас… Тут слева балочка есть. Маша выведет. Зачем жизнь терять прежде времени, она еще на большее пригодится…
Сергей вспыхнул, словно его кровно обидели:
— Нехорошо говорите, Силыч! Кто же в такой час о своей жизни думает! — Он оглядел стрелков, засевших за камнями, и твердо сказал: — Никто отсюда не уйдет! А за старшего над стрелками буду я.
Сергей приказал Маше отвести Силыча подальше от места боя, а сам пополз к стрелкам.
Все же отряд Паркера, хотя и с большими жертвами, неуклонно теснил русских стрелков все ближе к вершине Никольской горы. Вот он, узкий гребень. Отсюда хорошо видны Петропавловск, голубая бухта, фрегат “Аврора”…
Сергей первый залег за рыжий, выветрившийся камень и крикнул:
— Дальше, братцы, пятиться некуда! У кого совесть есть — держись до последнего заряда!
Глава 19
Сторожа вход во внутреннюю гавань, “Аврора” не принимала большого участия в боях с неприятелем, и это угнетало капитана Изыльметьева. Он, конечно, понимал, что стоянка “Авроры” у входа в Петропавловскую бухту необходима, и все же ему было трудно примириться с мыслью, что в дни жарких схваток с врагом он стоит в стороне.
Томились бездельем и матросы:
— Так, пожалуй, и повоевать не придется!
— Так все сражение на якоре и простоим. Засмеют нас солдаты!
Но сегодня все изменилось.
Как только противник начал высаживать десант у Никольской горы, Завойко известил Изыльметьева, что пришел черед действовать и авроровцам.
Капитан выстроил экипаж на палубе и спросил, кто из матросов и офицеров хочет итти сражаться на сушу. Добровольцев оказалось так много, что Изыльметьеву пришлось только отобрать наиболее сильных и ловких матросов.
Изъявил желание участвовать в десанте и Николай Оболенский. Капитан с удивлением посмотрел на лейтенанта:
— После всего пережитого я бы советовал вам отдохнуть. Кроме того, на фрегате кто-то должен остаться.
— Мне надо быть там, — твердил Николай.
И Изыльметьев, тронутый его настойчивостью, согласился.
Сойдя на берег, матросы-авроровцы соединились с отрядом солдат и горожан. Всего набралось человек двести. Сдержанно и просто Завойко напутствовал защитников порта:
— Настал решительный час. Враг вступил на нашу землю. Его надо сбросить в море. Верю и надеюсь на вашу преданность отчизне,
Солдаты, матросы и горожане под командой Завойко устремились к Никольской горе.
У подножия ее отряд рассыпался цепью и стал подниматься вверх. С вершины доносились выстрелы. Это стрелки-охотники вели неравный поединок с окружавшими их солдатами Паркера.
Десант англичан и французов между тем уже успел подняться на гребень Никольской горы. Заметив приближающихся с противоположной стороны русских, они открыли из штуцеров частый огонь.
— Скорей, скорей! — торопил Завойко солдат и матросов. — Главное — сбить врага с гребня горы, не дать ему опуститься к порту.
Но и без этих слов петропавловцы спешили изо всех сил. На выстрелы противника не отвечали. Они молча карабкались вверх, стремясь сойтись с врагом врукопашную.
