Приключения Виоле в Калифорнии и Техасе - Марриет Фредерик (библиотека электронных книг txt) 📗
— Ушли, — воскликнул я.
— Подождите, — ответил Бун, — вон они опять.
Он был прав; олень снова показался, но быстрота его бега значительно уменьшилась, и когда он приблизился к нам, мы могли убедиться, что животное рассчитало расстояние с удивительной точностью. Пума, уже настигавший свою добычу, находился теперь не далее тридцати ярдов от нее; медведица, ввиду близости врага, вылезла из кустов, готовясь к бою, как вдруг олень великолепным могучим прыжком перелетел через нее и исчез. Пума, уже готовый броситься, неожиданно очутился, к своему изумлению, перед грозным противником, вовсе не расположенным к бегству. Он съежился, ударяя себя по бокам пушистым хвостом, меж тем как медведь стоял на расстоянии пяти ярдов от него, неподвижный, как статуя, поглядывая на него своими маленькими огненными глазками.
Так простояли они с минуту: пума, тяжело дыша, взволнованный и, видимо, в нерешительности, медведь совершенно спокойный и неподвижный. Пума стал медленно пятиться и, отодвинувшись на надлежащее расстояние для прыжка, приостановился, сжался в комок, уперся изо всех сил задними ногами в землю, как молния, кинулся на медведя и вцепился когтями ему в спину. Медведь с неодолимой силой обхватил пуму передними лапами, стиснул его в своих страшных объятиях и навалился на него всей тяжестью своего тела. Мы слышали грозный рев, жалобный вой, хрустение костей, а спустя минуту пума лежал мертвый. Медвежонок подошел осведомиться, что случилось, обнюхал жертву и потрусил рысцой по склону холма, сопровождаемый матерью, которая, по-видимому, осталась совершенно невредимой. Мы дали им уйти беспрепятственно, так как настоящий охотник не тронет животное, только что подвергшееся смертельной опасности.
Это обычный прием оленя, преследуемого пумой: наводить хищника на медведя; мне не раз случалось наблюдать его, но я никогда не видал раньше, чтобы олень делал круг.
Мы продолжали наш путь и после быстрой езды в течение двух часов достигли интересного места, называемого Магнитным Гнездом. Это одна из главных достопримечательностей Арканзаса, и каждый плантатор считает своей обязанностью посетить его хоть раз, хотя бы для этого пришлось проехать сотни миль.
Это небольшая долина, окруженная утесами, образующими барьер в виде подковы в сто-двести футов высотой. Из этих скал выбегают сотни серных источников, горячих и холодных, изливающихся в обширные бассейны, прорытые в течение веков деятельностью их вод. Источники не представляют чего-либо исключительного, но долина замечательна тем, что все камни и скалы в ней магнитные.
У посетителей в обычае брать с собой железные вещи, чтобы бросать их на скалы; зрелище чрезвычайно своеобразное: старые подковы, ножи и вилки, железные брусья, гвозди и пистолетные дула торчат на скалах, точно приклеенные к ним.
В полумиле от этого странного места жил другой старый пионер, приятель моих спутников, в хижине которого мы остановились на ночь. Наш хозяин отличался замечательной гостеприимностью и еще более замечательной молчаливостью; он всегда жил в лесах, в одиночестве, и если ему случалось произносить несколько слов, то они казались бессвязными. По-видимому, его дух был поглощен сценами прошлого. В молодости он был одним из спутников знаменитого пирата Лафитта, а после защиты Нью-Орлеана, при которой пираты оказали большие услуги, принял помилование от президента и пробрался по лесам и болотам в Луизиану, где стал вести образ жизни траппера. Впоследствии он познакомился и даже подружился с моими спутниками, но, в противоположность пионерам и охотникам, не любил рассказывать о своих прежних приключениях и всегда избегал этой темы.
Ходили таинственные слухи о сокровище, которое было зарыто в Техасе пиратами и известно ему одному; вещь возможная, потому что устья, лагуны и бухты этой области всегда были их любимым пристанищем. Однако никому еще не удалось выжать из него каких-нибудь указаний по этому предмету. Он жил теперь с индианкой из племени плоскоголовых и имел от нее нескольких детей, что тоже было предметом разговоров между западными фермерами.
Если бы его сквау была из племени криков, чироков или осагов, это никого бы не удивило; но как он ухитрился достать женщину из такого отдаленного племени, и, вдобавок, женщину, выглядевшую настоящей королевой? Это была тайна, которую никто не мог разгадать.
Мы оставили наших хозяев рано утром и в полдень прибыли к горячим источникам, где я должен был проститься с своими спутниками. Впрочем, они убедили меня остаться с ними до утра, так как Финн хотел дать мне письмо к одному из своих приятелей в Южном Миссури.
Утром я простился с Финном и Буном и двинулся дальше. Я не мог отделаться от странного чувства одиночества, проезжая холм за холмом, лес за лесом. Мне казалось, что что-то обстоит неладно, и я часто оглядывался, желая убедиться, что со мной никого нет. Чувство это, однако, длилось недолго, и я скоро убедился, что к западу от Миссисипи человеку с деньгами в кошельке и на хорошей лошади не следует ездить в незнакомой компании, если он не желает лишиться того и другого, а на придачу жизни.
Я проехал, не останавливаясь, сорок пять миль по сухой дороге, ведущей в Литл-Рок, и приехал в столицу к полудню. Иностранцы часто посещают Соединенные Штаты, но лишь немногие из них заглядывают в Арканзас. По-видимому, их отпугивают бесчисленные истории об арканзасских убийствах, которыми обязательно угощают туристов на пароходах, ходящих по Миссисипи. Без сомнения, эти рассказы об убийствах и злодействах крайне преувеличены, как и все в Соединенных Штатах. Однако невозможно отрицать, что арканзасским судам приходится разбирать по крайней мере вдесятеро больше дел о зарезанных и застреленных, чем судам других штатов.
В первый же день моего пребывания в Литл-Роке мне пришлось быть свидетелем двух-трех арканзасских происшествий и слышать комментарии по их поводу. В это время происходили заседания законодательного собрания штата. Двое законодателей, разошедшиеся во мнениях, побранились. От слов они перешли к ударам, и один застрелил другого из шестиствольного вертящегося пистолета Кольта. Это событие прервало на тот день заседание; тело было перенесено в ту самую таверну, где я остановился, а убийца, оставленный на свободе за поручительством в две тысячи долларов, бежал в ту же ночь, и никто не подумал его преследовать.
Мертвое тело оказалось весьма доходной статьей для моего хозяина, который положил его в комнате, смежной с баром. Когда новость распространилась, все мужское население Литл-Рока сочло своею обязанностью удостовериться в ней лично и высказать свое мнение об этом происшествии за бутылкой вина или за стаканом виски.
Чувствуя утомление, я рано лег в постель и начал было уже засыпать, несмотря на громкие разговоры и ругань внизу, когда услышал пять или шесть выстрелов, быстро проследовавших один за другим и сопровождавшихся воплями и стонами. Я вскочил и остановил на лестнице девочку негритянку, растерявшуюся от ужаса.
— Что случилось, Блекки? — спросил я. — Это в баре стреляют?
— О, да, масса, — отвечала она, — стреляют так, что ужас! Доктор Френсис назвал доктора Грея мошенником; доктор Грей назвал доктора Френсиса негодяем; доктор Френсис начал стрелять из большого пистолета и убил доктора Грея; доктор Грей начал стрелять из другого большого пистолета и убил доктора Френсиса.
— Как! — воскликнул я. — После того как был убит?
— О, нет, масса, прежде чем был убит; они стреляли разом — паф, паф, паф.
Я сошел вниз узнать об обстоятельствах этого двойного убийства. Оказалось, что коронер осматривал тело законодателя, убитого утром, и двое хирургов, изрядно угостившись в баре, поссорились по поводу направления, по которому прошла пуля. Не придя к соглашению относительно этого пункта, они обменялись крупными словами, от слов перешли к делу; и в заключении застрелили друг друга.
События этого дня внушили мне такое отвращение, что я уплатил по счету в гостинице, оседлал свою лошадь и переправился на пароме через реку Арканзас, широкий, величественный и быстрый поток, на южном берегу которого расположена столица штата. Отъехав на некоторое расстояние от реки, я остановился на ночлег в лесу, предпочитая его безмолвие и грусть отвратительным сценам кровопролития и убийства.
