Запретный город - Жак Кристиан (книги бесплатно TXT) 📗
— Наконец-то они ушли! — сказал командующий жене, грубо притянув ее к себе. — Эти, наверное, самые докучливые за всю неделю. Но больше они надоедать нам не будут.
— Дорогой, у меня для тебя великая новость.
— У меня будет ребенок?
— Угадал.
— Сын… У меня будет сын!
— А если девочка, так что? Расстроишься?
— Конечно. Но ты родишь мне сына, верю!
И вдруг восторг Мехи как-то угас, а лицо помрачнело.
— Как бы я хотел, чтобы нашу радость разделил и твой отец… Куда там! Ему все хуже и хуже. Мне даже пришлось переделывать последние отчеты — столько в них было ошибок. А его целитель что? Хоть какое-то лечение предписал?
— Я ему советовала не лезть к отцу с разговорами насчет болезни, с которой лекарь, впрочем, и так бы не справился. И он лишь следит за его сердцем — говорит, что оно очень уж слабое. И еще переживать ему запретил: нельзя моему отцу волноваться.
— Боязно мне, Серкета. Выкинет, чего доброго, невесть что, и пойдет прахом все, чего мы так упорно добивались. Тем более теперь, когда у нас вот-вот появится наследник. Надо позаботиться о его будущем, любовь моя.
— Знаешь, я говорила с законником. Рассказала ему о наших трудностях. Разумеется, тайно и без свидетелей.
— И что он думает?
— Мы уже предприняли ряд мер, с тем чтобы воспрепятствовать моему отцу дробить мое состояние в том случае, если разум совсем ему откажет. Но этого недостаточно. Лишь в случае явного и несомненного безумия я стала бы единственным распорядителем нашего имущества.
— А наш договор о разделе имущества ты сохранила?
— Поскольку наследника у нас не было, лучшим представлялось именно такое решение. Теперь дело другое. Мы — слаженная пара, я жду ребенка, а ты — великолепный управляющий. Как только моего отца не станет или же он будет признан невменяемым, я объявлю договор утратившим силу, и все у нас станет общим.
Мехи жадно облобызал Серкету.
— Ты — чудо! И знаешь, одного сына мне будет мало…
Серкета долго размышляла над своим положением. Отец стареет, привычные ему способы обогащения уже не годятся. Правила игры диктует теперь другой хозяин — Мехи. Коварный, лживый, жестокий и пронырливый, он неустанно продвигается вперед и подгребает под себя все больше и больше. А детей рожать — от того или этого… какая разница? Все одно, не Серкете их поднимать, а у Мехи перед глазами все время будет маячить зримое доказательство его мужской силы, которой он придает такое непомерное значение.
Ну а если развод? Тогда за Серкетой остается не меньше трети состояния и она, пусть никто не сомневается, подключит законников и судейских, и уж те постараются, чтобы правосудие оттягало для нее и все остальное. Расторжение договора о разделе имущества он сочтет своей великой победой: он завоевал доверие вздорной бабы, ослепшей и оглохшей от любви. И потому он утратит бдительность. Наблюдать за тем, как Мехи растет, и опять растет, и еще больше растет, как пожинает плоды своих ухищрений, а потом жадно пожирает эти плоды… Так или иначе, будущее обещало быть волнительным, и опасность киснуть в тоске и умирать от скуки ей не грозила.
— Каждый день, — начал свою исповедь командующий, — я возношу молитвы богам за здравие твоего отца. Хоть бы он выздоровел. Если с ним что дурное случится, то я рухну. Пропаду.
— Я ни о чем таком ни единого мгновения даже не думаю, любовь моя. Но не сомневайся: я с тобой. И мы вместе пройдем через это ужасное испытание.
Командующий Мехи пригласил самых близких из своих непосредственных подчиненных и нескольких знатных людей на охоту в папирусные заросли к северу от Фив. Главный управитель западного берега Абри готов был умереть от страха. Он знал, что место опасное и если что стрясется, то можно и не уцелеть. Лодку запросто опрокинет любой взбесившийся бегемот, а там и крокодил не упустит легкую добычу, а еще водоплавающие змеи бывают — да что там: топи кишат ими!
Высокий сановник занял место рядом с Мехи, который, метнув дротик, уже разнес голову крякве. Убиение птиц приносило немедленное и яркое удовольствие, и Мехи гордился своей сноровкой, хвастаясь, что равных ему в этом деле еще поискать.
— Мы могли бы поговорить и в ином месте, — сказал недовольный Абри.
— Не доверяю я вашим подчиненным, да и вашей супруге, пожалуй, тоже, — возразил Мехи. — С тех пор как Нефера оправдали, Место Истины вернуло себе весь свой блеск. Нападать на мастеров теперь — обрекать себя на гибель.
— Ия так думаю! И потому я предложил бы вам отступиться. У нас же есть высокие должности, определенные обязанности…
— И не думайте, мой дорогой.
— Но зачем ожесточаться?
— Смотрите, Абри, как прекрасно! Жизнь здесь раскрывается во всей своей дикости, правит только один закон: убей или убьют тебя. Побеждает тот, кто сильнее.
— Деяние, согласно воле Маат, как раз и состоит в противлении этому закону.
— Маат не вечна! — воскликнул Мехи и метнул дротик в неосторожного зимородка.
Брошенная заостренная палка в птицу не попала, пролетев в пяди от ее тельца.
— Вот, не сдержался и утратил меткость, — пожаловался Мехи. — На охоте самое лучшее оружие — хладнокровие. — Хотите попробовать?
— Нет, я к этому не способен.
— Мы продолжаем наше общее дело, Абри, и вы мне помогаете. Этот случайный промах правосудия не ослабил моей решимости, и я по-прежнему надеюсь на успех.
— Место Истины неприступнее нубийской твердыни!
— Нет неприступных крепостей, бывают неудачные осады. Ныне братство полагает себя укрытым от любого покушения и продолжает труды свои в полной безмятежности. Вот вам и уязвимое место.
Из густых камышей выскочила генетта и тут же скрылась вновь, успев спугнуть диких уток. Оглашая заросли громким предупредительным кряканьем, стая взмыла в воздух.
— Набраться терпения — и бить, бить, бить. По порядку, удар за ударом. И никто от нас не уйдет.
— Это вы о Месте Истины?
— Отчасти, мой дорогой… И я еще кое-что добавлю. А что у вас? Есть новости?
— После того как в братство приняли Нефера Молчуна и Панеба Жара, почти ничего.
— Панеб… это же «руководитель»! Хорошенькую судьбу пророчат новичку его товарищи!
— Не думаю я, что имя всерьез что-то значит.
— Плохо вы мастеровых знаете, Абри. Это же художники. Уверен, что они уже ни о чем не тревожатся, однако мы по-прежнему должны собирать все возможные сведения. Помните, я просил вас оповещать меня о любых отлучках из селения.
— Это уже сделано, но пока ничего нового.
— Как только что-то случится, незамедлительно дайте мне знать.
— Само собой… Но не пора ли нам возвращаться в город?
— Я хочу добыть еще несколько птиц.
44
— «Полезно слушание для слушателя», — сказал мудрец Птаххотеп. А вы… вы только и знаете, что по улицам носиться да в воде бултыхаться, а пуще всего попусту болтать! А от ваших последних письменных упражнений хочется плакать и биться головой о стенку! Ну почему вы меня не слушаете?!
Писец некрополя Кенхир был не в духе. Как и в любое другое утро, на душе у него кошки скребли и жить почти не хотелось. Как часто посещало его желание передать обязанности преподавателя лучшему рисовальщику братства, который, понятно, будет именоваться в таком случае «писцом», однако после принятия в братство Панеба Кенхир все еще являлся к ученикам, хотя мальчики и девочки, изнемогавшие от уроков и попреков, приводили его в отчаяние.
— Простейшие знаки вы, может, кое-как и выучили. Но как вы их рисуете! Ужас! Я уж не говорю про осанку ваших птиц, ну что это за птенчик такой?! А сова! Почему она бьет крылами и зачем язык высунула? Как я могу чему-то научить, если те, кого я учу, меня не слушают? Сколько ударов палкой по спине нужно, чтобы открылись уши? Кто не знает, что уши у ученика на спине, а то и пониже?
Панеб Жар не выдержал.
— Я — самый великовозрастный ученик, давайте я буду отвечать за ошибки всего класса. И спина у меня широкая, ее хватит на много ударов палкой.
