Око за око - Александрова Мария А. (бесплатные полные книги txt) 📗
Как это уже не раз случалось с другими городами, к Новгороду подходили на рассвете, 11 ноября.
На душе у Ярослава было муторно: чувствовал, что не добрый прием ждет войско в этом городе. Серые, неприветливые крепостные стены, хмурые лица своих же казаков, неизвестность… А ведь поход, можно сказать, только начинался. Во всяком случае, до сих пор действия войска Отрепьева скорее напоминали парадное шествие, нежели бунт против царя, захват власти. И вот теперь, кажется, впервые, приходилось брать в руки оружие. Ярослав тяжко вздохнул — начинается…
«Эх, — как только войско приблизилось к городу, поразился Ярослав, что предчувствия его не обманули, — будет Гришка жив, надолго запомнит Новгород!» Не хлебом-солью, но ядрами и пулями приветствовали их новгородцы.
— Отойти на безопасное расстояние, — приказал Отрепьев.
— Будем вести переговоры.
Отрепьев вместе с небольшим отрядом под белым флагом двинулся к стенам града.
В городе тут же заметили движение мнимого Димитрия, и на стену вышел воевода новгородский, Петр Федорович Басманов.
— Сей человек, — указывая на Григория, говорил Бучинский, — есть чудом спасшийся царевич Димитрий, сын Иоаннов, единственно законный наследник престола российского. Хотя и войском идут наши люди, но всем, кто признает истинного царя, мы предлагаем мир. Вспомните, люди Новгорода, что вы давали присягу царевичу, и встаньте под знамена Димитрия, дабы он занял законно принадлежащее ему место!
На крепостной стене послышался смех.
— Великий князь и царь в Москве, — отвечал Басманов, поджигая фитиль, — а ваш Димитрий-разбойник сядет на кол, вместе с вами.
Грянул выстрел — Петр Федорович на мирный исход дела не соглашался.
Димитрий вместе с отрядом вернулся к остальному войску, но надежду не потерял. Решено было отправить к воеводе новых гонцов. Однако и эта отчаянная попытка не увенчалась успехом — Басманов и Трубецкой были непреклонны.
— Готовиться к приступу! — приказал Отрепьев, узнав печальную весть.
Первая попытка взять крепость смелым приступом была отражена — в новгородцев, казалось, вселился сам бес, с таким завидным упорством они отражали натиск неприятеля. Польские гусары не могли справиться с защищенными артиллерией фортами, казаки, привыкшие сражаться на открытых пространствах, тоже терялись.
Попытка разрушить стены огнем тоже не удалась, и в бесплодных муках войско Отрепьева погибало прямо у него на глазах. Осада затягивалась…
Ярослав же последнее время как-то отдалился от своего друга. То ли потому, что на душе у него было тяжко и он совсем не хотел участвовать во всей этой затее, то ли потому, что Гришка много расположения проявлял к своим новым подчиненным, только порой Ярослав все меньше и меньше стал понимать своего друга.
«Вот она, власть, — думал Ярослав, — ни дня продыху, ни одной ночи поспать человек не может спокойно — приказы, распоряжения. А что будет, когда он царем станет?»
Ярослав, уже для себя решив не окунаться в мир интриг и не составлять свиту Гришки, если он все-таки станет царем, то же самое сделал и сейчас. По-прежнему оставаясь близок с Григорием, он не принял от него никаких высоких начальствующих должностей, возглавив, как прежде, отряд казаков, причем под началом Данилы Наливайко.
Однако отдаление это оказалось только временным — после очередного бесплодного приступа Григорий спешно призвал Ярослава к себе.
— Что-то не видать и не слыхать тебя, Ярослав, — грустно сказал Отрепьев. — Забыл про меня, что ли?
— Да где же быть воеводе, как не со своими воинами? Вот я у казаков и пропадаю.
— Я посоветоваться с тобой хотел, Ярослав, — сразу же приступил к делу Отрепьев.
— Что такое?
— Поляки взбунтовались, бежали, — растерянно сказал Отрепьев.
— Да пошли ты их к черту, этих поляков, разве нас мало россиян поддержало?
— Мнишек еще под Черниговым заговорил о возвращении, а нынче вот бежал.
Послать к черту Мнишека было сложно — Ярослав знал, что Отрепьев не просто влюблен в Марию, но просто-напросто ею болен. То, что бежал Мнишек, для него было даже более тяжким ударом, чем несгибаемый Новгород. С его исчезновением Марина для него могла стать пустым звуком.
— Ну и что, если он бежал! — пытался успокоить друга Евсеев. — Это же не помешает тебе стать царем! Ведь ты не со Станиславом о браке договаривался, но с Юрием. А с Юрия сам знаешь, какой спрос — будешь царем, будешь и женихом. Чего ж печалиться?
— Легко тебе говорить, Ярослав, — у тебя сердце свободно…
— Как тебе сказать, Григорий, — наконец решил сознаться Ярослав.
После того, как поход стал принимать серьезный оборот, Ярослава все больше и больше стали обуревать мысли о смерти. Нет, самой смерти он никогда не боялся. Его мучили совсем другие думы.
— Знаешь, Григорий, ведь в этом месяце я должен стать отцом.
— Когда ж это ты успел? — удивился Гришка. — А я до сих пор ничего не знал? Рассказывай немедля, негодник!
— Да что рассказывать? — заскромничал Ярослав. — Анну Зелинскую помнишь?
— Так это она от тебя? Ну, молодец, дружище!
— Так вот, я тебя кое о чем хотел попросить, Григорий, — попытался вернуться к прежнему разговору Ярослав, — только ты не смейся надо мной и не возражай. Договорились?
— Договорились, — пообещал Отрепьев.
— Мне что-то последнее время кажется, что не жилец я боле на этом свете…
— Еще чего надумал! — возмутился Григорий. — Все мы не жильцы в этом войске, если на то пошло.
— Я ж тебя просил, — с упреком ответил другу Ярослав.
— Прости, — извинился Гришка.
— Так вот, Григорий, если так случится, позаботься о моем ребенке. Всякое может быть, вдруг княгиня Софья забудет про свое обещание. Мы далеко, с чего ей об Анне хлопотать? Я же, дурак, об этом не подумал тогда.
— Знаешь, что, Ярослав, — начал Григорий, — мне кажется, что я тебя не надолго переживу, если это случится вскоре. Но если мне все же повезет больше, то я непременно позабочусь о твоем ребенке. Слову ты моему не веришь, — рассмеялся Гришка, — так что обещать не буду. Просто запомню это.
— Спасибо, Григорий, — пожимая другу руку, поблагодарил Ярослав, — спасибо.
Друзья ненадолго примолкли — в их искалеченных душах еще оставалось место не только для денег, власти и мести…
— Димитрий Иоаннович, — внезапно прервал размышления друзей голос Дворжицкого, — прибыли гонцы — войска Борисовы приближаются, многочисленные.
— Думаешь, стоит снять осаду? — с неудовольствием проговорил Григорий.
— Придется.
— Что ж, прикажи собираться в поход, — распорядился Димитрий.
Друзья расстались — пришло время действовать.
В общем-то, дела Отрепьева были не настолько плохи, чтобы приходили мысли о смерти. В то время как основная часть войска пыталась взять неприступный град, отдельные отряды Григория продвигались вперед, до самого Путивля, и мятежное настроение быстро разливалось по всей области. В две недели Путивль, Рыльск, Севск с уездом, Курск, Кромы, за ними Белгород и Царево-Борисов, огромные территории по бассейнам Десны, Сейма, Северского Донца, до верховья Оки признали истинным царем того, кто осаждал Новгород-Северский.
Однако уход поляков все же ослабил силы Отрепьева, потому благоразумнее всего было отступить, и в тот же день осада была снята.
Как ни странно, то, что Новгород-Северский так и не сдался, пугало только Отрепьева. Все же остальные, изнуренные неприступностью города, были рады его покинуть. Тем более что впереди их ждала поддержка других городов, уже готовившихся с распростертыми объятиями принять нового царя и его дружину…
Расчет Димитрия был таков: проходя через Севск по местности, где все крепости уже принадлежали Димитрию Иоанновичу, Отрепьев пытался перебраться в Кромы, там обойти неприятеля слева и продолжать путь на Тулу и Калугу…
Глава 39
Намерениям Отрепьева и его сотоварищей уйти от преследования не суждено было сбыться: войска Бориса следовали за ним по пятам и между Добрыничами и Чемлигом, на реке Севе, 21 января заставили принять битву. Понятно, почему Григорий так пытался избежать этой битвы: силы были явно неравны. Войско Григория, все вместе, включая и конных и пеших, было около пятнадцати тысяч человек, тогда как Борисова рать насчитывала около шестидесяти или семидесяти тысяч.
