Лабух (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (чтение книг .TXT, .FB2) 📗
— По-вашему, этих поездок никто не заметит?
— Нам с Машей внимания не избежать, а вот он и его сообщники будут как в шапке невидимке.
— А ведь вы правы.
— Артур Христианович, — решился я. — Можно вас кое о чём попросить?
— Смотря, что вам нужно. Впрочем, дайте угадаю. Хотите просить снисхождения к гражданке Куницыной?
— Если это возможно.
— Отчего же, невозможно? Мы же не звери какие! Нас интересуют связи Болховского, а не ресторанные певички. Так что, завершится операция, получите свою дамочку в целости и сохранности.
— И чем же, а самое главное, когда, она закончится?
— Николай Афанасьевич, не задавайте наивных вопросов, не получите уклончивых ответов!
— Ладно. Кого я должен свести с Жоржем?
— Скоро узнаете. Кстати, а почему вы попросили именно доллары?
— Да так, — постарался придать своему лицу как можно более невинное выражение. — Название красивое…
— Ну-ну. Ладно, о месте и времени следующей встречи вам сообщат дополнительно. Пока же, ведите свой обычный образ жизни…
— Что делать, если мне понадобится связаться с вами?
— Хм… я дам вам номер связного телефона. Если возникнет срочная необходимость, позвоните и оставьте сообщение для товарища Артузова. Мне передадут. Но помните, это на самый крайний случай… что с вами?
— Ничего, — после небольшой заминки отвечал я. — Перенервничал вчера, теперь голова болит.
— Понимаю. Выздоравливайте.
С этими словами чекист вышел, оставив меня с воспоминаниями о просмотренном ещё в детстве фильме — «Операция 'Трест». Кажется, этого парня играл Джигарханян…
Примерно через час после ухода представителя компетентных органов в гостинице появился Шумин.
— Добрейшего вам утречка! — пожелал он мне, обаятельно улыбнувшись.
— Вообще-то уже не утро, но и вам того же.
— Ваша правда, — не стал спорить дирижёр. — Впрочем, я только поднялся.
— Тогда другое дело. Хотите что-нибудь выпить? Правда, в номере у меня ничего нет, но внизу имеется недурной буфет. Чай в нём почти что не морковный.
— С удовольствием, — не стал отказываться работник культуры, после чего мазнув равнодушным взглядом по номеру, счёл необходимым его похвалить. — А у вас тут довольно мило! Даже пейзаж на стене…
— Надеюсь, в обещанной мне комнате будет не хуже.
— Так вы согласны?
— Пойдемте, нам нужно многое обсудить.
Находившееся рядом с гостиницей предприятие общепита не принадлежало к числу шикарных. Длинный, во всю стену прилавок, за которым выстроились в ряд стеллажи со всякой всячиной. В углу большой двухвёдерный самовар, в зале несколько столиков в окружении венских стульев. Говорят, по торжественным случаям эти столы накрывали скатертями, но при мне ничего подобного не случалось.
— Чего изволите? — лениво поинтересовался буфетчик.
— Чаю с бубликами.
— И всё?
— Мой друг шутит, — вмешался Шумин. — Сообрази-ка, любезный, нам наливочки и что-нибудь закусить.
— Не рановато? — удивился я.
— Сами же говорили давеча, что уже белый день на дворе. Стало быть, адмиральский час на подходе.
— Как угодно, но мне только чай.
Через минуту на прилавке оказался поднос с графином и парой чарок, а так же чайник с только что залитой кипятком заваркой. В качестве закуски тонко нарезанный сыр и пара заказанных мною хлебобулочных изделий.
— Не передумаете? — с надеждой посмотрел на меня дирижер.
— Нет.
— Жаль. Новое дело, нужно, прежде всего, хорошенько вспрыснуть.
— Полагаю, ближайшим вечером такая возможность ещё представится. К тому же, если обмывать, то водкой, а не этим вишнёвым недоразумением.
— Ваша правда, только где же её взять, настоящую водку?
Надо сказать, что с выпивкой и впрямь имелись проблемы. Одним из пережитков «проклятого царского режима» доставшегося большевикам, оказался введённый еще Николаем II’Сухой закон'. Временное правительство попыталось его отменить, но ненадолго. Советская власть приравнивала изготовление любых горячительных напитков к контрреволюционной деятельности, и нещадно карало, тех, кто имел неосторожность попасться.
Впрочем, с началом НЭП ситуация стала меняться. Первым делом разрешили наливки, одну из которых сейчас со смаком поглощал мой гость. Если мне не изменяет память, скоро появится знаменитая «рыковка». Ну, а пока, даже в крутых ресторанах подают из-под полы самогон, разведённый спирт или всю ту же наливку.
— Так значит, вы согласны? — подцепил кусок сыра вилкой мой собеседник.
— В принципе, возражений нет. Но, во-первых, хотелось бы большей конкретики, а во-вторых…
— Внимательно вас слушаю.
— Есть возможность дать несколько выступлений с мадемуазель Куницыной.
— Да это же прекрасная новость! Я имею в виду то, что вы помирились…
— Мы, собственно, и не ссорились. Просто…
— Понимаю-понимаю, просто разошлись во взглядах на творчество. Такое случается среди нашего брата.
— Ну… типа того.
— Итак, вам нужен оркестр!
— Не совсем. То есть, оркестр, да ещё такой хороший как у вас, это замечательно. Но, есть мысль организовать небольшое турне по городам и весям нашей необъятной родины. И, как вы сами понимаете, наличие слишком уж большого коллектива, может принести неудобства. Поэтому, нужен небольшой джаз-банд. Ударник, клавишник…
— Как вы сказали?
— Пианист.
— Да, я понял, просто слово необычное, хотя довольно точное.
— Кроме того, саксофонист или трубач, а так же, пожалуй, скрипач или виолончелист. Вообще, хорошо бы привлечь музыкантов универсалов.
— Вроде вас?
— Именно. В зависимости от репертуара я могу взять на себя гитару или аккордеон. Ну, и пианино, конечно…
— Клавиши?
— Точно!
— Любопытный проект. — Без особого, впрочем, энтузиазма заметил Шумин. — Тут надо всё хорошенько обдумать, посоветоваться с нужными людьми… Знаете что… Приходите после пяти в «Савой». Мы там работаем несколько вечеров. Заодно и программу обкатаем… кстати, а где здесь места общего пользования?
— Вон там.
— Благодарю.
В принципе, скепсис Михаила Марковича можно было понять. В этом предложении всё было прекрасно кроме одного. Маленькому коллективу не нужен дирижер…
— Не угодно ли расплатиться, господин хороший? — отвлек меня от рассуждений буфетчик.
— А…
— Ушел ваш приятель!
— Получите.
Такой мелочности, говоря по совести, не ожидал. Но раз так, незазорно прибегнуть к тяжелой артиллерии. Добравшись до телефона, а это в Москве не самая простая задача, покрутил ручку и, дождавшись ответа, назвал номер.
— Товарища Артузова, пожалуйста! Нет на месте? Тогда передайте ему, что звонил Семёнов. Да-да, он знает.
До начала Империалистической войны этот модный ресторан носил гордое название — «Берлин», но в связи с охватившим страну «патриотическим» угаром, хозяева поспешили переименовать его в «Савой». Возможно для того, чтобы польстить союзникам. Надо сказать, что ребрендинг этот далеко не последний. Кажется, в 60-е он снова станет называться в честь столицы теперь уже ГДР, а в 90-е вернет себе название, данное в честь французского городка у подножья Альп.
При новой власти в здании успели разместить общежитие наркомата иностранных дел, совета депутатов и ещё бог знает кого. Также ходили слухи, что здесь жила уже знакомая нам Айседора Дункан, но сбежала, испугавшись крыс.
Как бы то ни было, ресторан при гостинице продолжал работать и оставался довольно популярным. А значит, в нём имелась сцена…
Успевший протрезветь Шумин встретил нас, то есть меня и Машу, с большим почетом.
— Уважаемые коллеги, позвольте представить вам восходящую звезду Московской эстрады — Марию Куницыну! Прошу, как говорится, любить и жаловать.
Договорив, он с чувством приложился к ручке певицы, после чего продолжил с уже меньшим воодушевлением.
— С её спутником, товарищем Северным вы уже знакомы. Сейчас пять минут перерыв, а потом начинаем работать. Мария Георгиевна, голубушка, садитесь, где вам будет удобно, пока мы кое-что обсудим…
