Капитан Ришар - Дюма Александр (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Я? — спросил пастор.
— И не прячете ли вы его у себя?
— Как вы можете это предполагать, мой дорогой Шлик, зная о моей ненависти к людям этой нации?
— Э! — произнес капрал. — Так я и сказал своим товарищам.
— Это правда? — воскликнула Лизхен, вздохнув с облегчением.
— Да, так я сказал товарищам, — продолжал жандарм, который, казалось, задался целью заставить своих слушателей пройти через всю гамму чувств от надежды до страха, — но себе, Шлику, я сказал иначе: «Господин пастор так добр, что вполне способен забыть о своей ненависти и оказать гостеприимство даже своему злейшему врагу!»
— Господин Шлик, обшарьте весь дом и, если вы найдете того, кого ищете, забирайте его, я вам разрешаю.
— О! — откликнулся Шлик, пристально глядя на гостя пастора. — Поскольку того, кого я ищу, нет здесь, его бесполезно искать.
И он проделал то, что на языке театра называется «ложным уходом»; но пастор не поддался на эту уловку.
— Господин Шлик, — сказал он, — не доставите ли вы нам удовольствие выпить с нами стаканчик рейнского вина, прежде чем уйти?
— Я, господин пастор? Охотно, — ответил Шлик. — Это предоставит мне случай поднять тост за моих бывших соратников-французов.
— Пойди, дитя мое! — обратился пастор к Лизхен. — И принеси нам самого лучшего вина.
Девушка встала, пошатываясь от волнения, пошла за свечой, чтобы зажечь ее от лампы; но тот, кто был виновником всех этих треволнений, казался самым спокойным: он взял свечу из ее рук, зажег и подал Лизхен.
Девушка вышла, бросив на остающихся взгляд, полный растерянности.
XXII
КУЗЕН НЕЙМАНН
Капрал Шлик смотрел вслед Лизхен, пока она совсем не скрылась.
— Да, — сказал он, как бы говоря сам с собой. — Я понимаю: девушке хотелось бы остаться и в то же время уйти, так как она догадывается, что я воспользуюсь ее отсутствием, чтобы позволить себе, дорогой господин Вальдек, задать вам несколько вопросов, на которые я не отважился при ней.
— Какие же у вас есть ко мне вопросы, господин Шлик? — спросил пастор, понимая, что наступил самый трудный момент.
— Прежде всего, с вашего позволения, как говорят по другую сторону Рейна, я хочу спросить вас, не пугая нашу милую Лизхен, которая и так уж очень сильно взволнована, что делает здесь этот господин.
— Но вы, кажется, видите: господин ужинает вместе с нами.
— Да, тут вы правы: что касается этого, я хорошо вижу; не надо понимать мои слова буквально. Я хотел спросить не о том, что делает господин, но кто он такой.
— Вы не знакомы с господином? — спросил пастор.
— Нет, — ответил Шлик, — но очень хочу с ним познакомиться.
И Шлик поклонился.
Иностранец повернул голову нетерпеливым движением, явно означавшим: «Зачем дальше ломать эту комедию, которая меня унижает и утомляет? Позвольте мне сдаться!» Но пастор, который несомненно знал лучше, как следует вести себя с капралом Шликом, сделал гостю знак потерпеть еще немного.
— Знаете ли вы, господин Шлик, — начал он, — что, прежде чем жить в Вольфахе…
— Да, господин пастор, вы проживали в Вестфалии и Баварии, вы оказали мне честь, рассказав об этом.
— Так вот, часть моей семьи осталась в Баварии.
— В Абенсберге?
— Вот именно.
— И этот господин, — сказал Шлик, — ваш родственник?
— Это сын моей сестры, мой племянник Нейманн, — ответил с некоторым колебанием пастор, так как не привык лгать, каким бы святым ни был повод, толкающий его на эту ложь.
— И он прибыл сюда?.. — спросил капрал.
— Кто знает? — ответил пастор, стараясь улыбаться.
— Да, понимаю, — сказал Шлик, — предполагается свадьба: кузен Нейманн приехал, чтобы жениться на кузине Лизхен… Господин Нейманн, я поздравляю вас от всего сердца!
Мнимый Нейманн ограничился легким поклоном.
Это явно не устраивало капрала Шлика, а потому он подошел к молодому человеку и сказал:
— Вашу руку, сударь.
Молодой человек протянул руку, но нахмурил брови с таким выражением, что понадобился почти повелительный взгляд пастора, чтобы заставить его продолжать играть роль в этой комедии. Однако рука молодого человека осталась абсолютно спокойной и твердой в руке Шлика, а глаза, встретившие взгляд капрала, не моргнули.
— Ну-ну! — прошептал капрал. — Это храбрец! И семь лет назад я ничуть не ошибался, когда окрестил его Ричардом Львиное Сердце.
Последние слова он произнес достаточно громко, чтобы офицер смог их услышать; но тот, по-видимому, не понял их — либо потому, что они показались ему лишенными смысла, либо не вызвали никаких воспоминаний.
К тому же в это время вернулась Лизхен; внимание пастора и его гостя частично обратилось на девушку.
Она держала в руке одну из тех бутылок красноватого стекла, с длинным горлышком, одна форма которой служит украшением стола; только поставив бутылку на стол перед отцом, она решилась поднять глаза на всех участников этого спектакля, стараясь понять, какой оборот приняли события за время ее отсутствия. Добродушное выражение лица Шлика несколько успокоило ее.
Естественно, речь держал капрал, а он посматривал на Лизхен с хитрым видом.
— В самом деле, — сказал он, — шестнадцать-семнадцать лет, молодая и красивая…
Затем, обернувшись к капитану, продолжал:
— Лет двадцать восемь — тридцать, глаза голубые, волосы светло-русые, лицо бледное, рот небольшой, зубы белые; о росте судить не могу, но если господин встанет, то я поклялся бы, что в нем приблизительно пять футов четыре дюйма… Да, они составили бы очаровательную пару!
«То самое описание!» — одновременно встревожились пастор и Лизхен.
«Он меня узнал», — подумал капитан.
В это время пастор наполнил стакан капрала вином, тот взял его и встал:
— Честное слово, моя прекрасная фрейлейн, — сказал он. — Поскольку я держу в руке стакан такого отличного вина, я не смогу отказаться: я пью его за ваше здоровье, за здоровье кузена Нейманна и за ваше семейное счастье!
Лизхен посмотрела поочередно на своего отца и на молодого человека, словно спрашивая, что означает этот тост.
— Так что, — спросил жандарм, — разве я не прав? Однако я говорю из лучших побуждений, клянусь!
— За здоровье моего кузена Нейманна? За мое семейное счастье? Я не понимаю, — ответила девушка, не в состоянии догадаться о том, что произошло в ее отсутствие.
Пастор опустил голову.
Офицер не мог дольше сдерживаться; он встал и сказал по-французски, обращаясь к капралу:
— Сударь, бесполезно дальше играть комедию, я тот человек, кого вы ищете.
Но капрал положил ему руку на плечо и заставил снова сесть.
— Помолчите! — сказал он ему вполголоса. — Я помню, что был французом, а теперь я пью за здоровье кузена Нейманна, жениха милой фрейлейн Лизхен, и ничего больше.
Затем он сказал громко, обращаясь ко всем:
— Итак, за здоровье кузена Нейманна!
— Господин Шлик! — воскликнул пастор. — Вы славный человек!
— Да замолчите же, гром и молния! — проворчал капрал. — Нас могут услышать.
— Это правда, — заметила Лизхен.
— Я только хотел доказать вам, что человек, которому начальник главного штаба императора Наполеона (капрал приподнял свою шляпу) поручил добыть для него интересные новости, вовсе не является простофилей, как говорят по ту сторону Рейна.
— О господин Шлик! — не смогла удержаться Лизхен. — Как мы вам признательны!
— Тихо!.. В другой раз, поймите меня как следует, — тихо произнес капрал, — вы не всегда будете иметь дело со славным Шликом… А теперь, — добавил он громким голосом, — я могу пойти и сказать своим товарищам, что там, где я думал найти заговорщика, нашел лишь жениха; только, — он вновь понизил голос, — советую жениху идти и сыграть свадьбу в другом месте!
— О дорогой господин Шлик! — прошептала девушка, соединив руки в знак признательности.
— Итак, тихо! — продолжал капрал. — Спрячьте господина где хотите, неважно куда, но спрячьте его, и пусть он не выходит, пока все мои люди не лягут спать. А теперь доброго вечера, господин пастор! Доброго вечера, фрейлейн Лизхен! Доброго вечера, кузен Нейманн!
