Слуги Государевы - Шкваров Алексей Геннадьевич (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
— Милостливые панове и батьки! Поздоровь, Боже, ваше собрание и спаси души ва-ши перед Богом. Вы сами бачите то, що я думаю, що мне на роду на¬писано умерети не своею смертию, що родимая моя охота к войне не даст мне покою не в день, не в ноче, поки мене не пожене упять на голову резати москалей, жидов та ляхив. А затим буде то, що коли не москали, то ляхи, поймавши мене в катовски руки, заправлят туди, куди ити и никому не на руку. Знайте ж и то, що воны головнии мои вороги. Що москали, що ляхи, все едино. Москали козачество наше в драгуны оборотят. Хочай я и грешен, но верный и благочестивый христиа¬нин. Хочь вы мене вирьте, хочь ни, тильки ридна вильна Украйна мне милее, нежели москальска власть.
Братья запорожцы! — поклонился в пояс, — Хто хоче быть за Веру Христову, за народ Православный, за волю козацку айда со мною!
Подумал, подумал Константин Гордиенко и молвил:
— То треба со усий Сичью толковать! — и уехал. Но в душе согласный.
Зима наступила страшная. Ион Стольхаммер со своим полком занял какую-то разоренную деревушку, жителей которой они перебили по приказу Фредберга. Мороз был лютый, осерчал, как зверь, так и хватал когтями. Караульные замерзали на смерть, не дождавшись смены. В снегу хоронили, могилу выкопать не выходило. Что люди, птицы замерзали на деревьях. Мазанки, где спали вповалку драгуны, то и дело надувались и охали, словно вьюга дубиной по ребрам колотила. Вихри метельные стонали, и не поймешь, с неба ли падает снег али с земли поднимается. Ни зги не видно. Не спалось старому подполковнику. Пузо урчит голодное, того гляди, ветер крышу сорвет, а стены разметает. До сна ли тут?
— У нас три лучших доктора — водка, чеснок и смерть. — говорили шведы. Сколько рук и ног обмороженных ампутировали хирурги. Не счесть!
Как выжили они, одному Богу ведомо. Только к весне осталось их 23 тысячи. Из 35-ти у Карла и 16-ти у Левенаупта!
Русским было не легче. Сафонов сколь раз потом вспоминал добрым словом дядьку своего Афанасия. И ночлег найдет, и овса лошадям, и горбушка хлеба всегда сыщется. Трепали русские шведов со всех сторон. То за провиантом отряд отправиться — окружат и перебьют, то отстанут солдаты замершие, и здесь их смерть поджидала. В декабре обманули Карла, выманили его Гадяч захватить. Покудова он рванулся к нему, сами Ромны заняли. Перепились драгуны, а более всех Дуглас МакКорин. Уж как упрашивал его Андрей не пить. Куда там.
— Отстань, капитан! — отмахивался осоловевший шотландец. — Сколь можно скитаться по лесам. Дай хоть в тепле душу отвести.
Плюнул Андрей, пошел сам порядок наводить. Кой-кого собрал, кто еще мог на ногах держаться, в караул отрядил. Тут, как на грех генерал Алларт пожаловал. А шотландца не поднять — пьяный в усмерть. Злой стал генерал, как черт. Петру нажаловался. Разжаловали Дугласа, сразу до капитанов.
— А плевать! — водил головой с похмелья страшного, — не аркебузировали ж.
После протрезвев, смеялся:
— То ж не меня, а Корина разжаловали. — ошибка писарская так и не исправлена была. — А я МакКорин. — Но командующему полком Нащокину, сродственнику воеводе севскому, было все равно, как писалось:
— Пил? Пил! Принимай теперь роту и все тут!
В феврале Карл не выдержал. Двинул 11 драгунских полков с двумя пехотными к Ахтырке. Сцепились с русскими. Сам по другому берегу Головчанки двигался лишь с одним эскадроном Смоландским от полка Фредберга. Здесь у хутора безымянного и повстречались с Ярославцами.
Рассыпались драгуны по хутору. Рубились по одиночке. Сафонов заметил на пригорке, возле мельницы, скопилось шведов с три десятка, все одного прикрывали. А он, молодой, высокий, на коне вертелся, шпагой размахивал, приказы раздавал.
— Не иначе генерал! — подумал Андрей и, — Афанасий, давай-ка к этим. — Рванулись к шведам. Полсотни драгун за ним поскакали.
Смоландские драгуны, что прикрывали короля, а это был Карл, развернулись для боя. Фредберг шпагу вырвал из ножен:
— Король уходите! Мы задержим их.
Но Карл, взволнованный горячкой боя, вдруг успокоился:
— Я останусь здесь! Посмотрю, чего стоят мои солдаты. — и даже убрал шпагу в ножны. — На все воля Божья, — подумал, — Вот и проверим.
Фредберг крутился рядом на коне, но видя, что король не внемлет голосу рассудка, махнул рукой:
— Стольхаммер, Гейнц, — крикнул офицерам, — останетесь с королем. Головой отвечаете. — Посмотрел — русские приближались:
— Вперед мои храбрые смоландцы. Проучим варваров. На нас смотрит сам король! — скомандовал.
Сшиблись! Зазвенела сталь искры высекая. Пока люди рубились, лошади храпели от злобы, наровили укусить друг друга. Лягались. Сафонов еще в начале схватки заметил офицера, который повел шведов в бой. Уж больно знакомым показался профиль его.
— Нечто Фредберг — подумал. — Иль показалось?
Сафонов рубил не глядя, не останавливаясь, и прокладывал путь к нему. Глаза заливала кровь, видимо чей-то клинок скользнул по его голове. Взгляд безумен и сумасшедший взор неотрывно ловит дьявольскую фигуру врага. Страшная сеча продолжалась.
Дрогнули шведы. Стали разворачивать своих коней. А безжалостная сталь продолжала доставать их серые спины, да головы. Полковник шведский тоже забеспокоился, закрутился на месте, назад посматривал. Хотя рубился он знатно. Не один из драгун-ярославцев уже пал от его руки. Капитан упрямо прорубался к нему. Ну вот и встретились! Фредберг! Он!
— Ты жив, щенок! — Чуть голубые, почти бесцветные, глаза злобно смотрели на капитана. Схлестнулись. Взвизгнула и тускло блеснула сталь клинков. Еще раз, еще.
Скалился Фредберг, победу предвкушая:
— Сейчас ты за все получишь, мальчишка!
Сафонов рубился мощно, не уклоняясь и принимая удары. Все происходило, как во сне. Едва заметное движение руки, изменяющей полет клинка, наклон головы, груди, есть торжество или опасность. Мысль в миг угадывает обман или намерение, рассчитывает, отражает и сама готовит ответный удар. Пропусти этот миг и торжествовать будет противник. Тяжело было Андрею, кровь мешала из головы рассеченной, но и с лица противника исчезла улыбка презрительная. Губу закусил, пот заливал лицо, устал видно. Изловчился Фредберг, поводья бросил и рукой освободившейся пистолет вырвал и выпалил не целясь. Еле уклонился Андрей, рухнул, за голову лошадиную прячась. Конь верный и принял пулю в себя. Захрипел, кровь разбрызгивая, назад завалился, увлекая Сафонова с собой. Но и с земли смотрел он на Фредберга с ненавистью.
Добивать капитана было некогда, Фредберг увидел, что король в опасности, развернул коня.
Афанасий зарубил одного, другого, все к королю пробивался. Осталось лишь двое против него. Один тучный, чуть моложе Хлопова вперед бросился, собой прикрывая, Схватились. Недолго продержался Стольхаммар против Афанасия:
— Эх, вояка, — успел подумать Хлопов, отбивая первые два удара подполковника, — не сдюжить тебе, а вот так! — нанес удар ответный, и залился кровью старый Стольхаммар, пополз с коня, завершая свой путь на земле. В тот же миг выстрел грянул, за грудь схватился Афанасий, ожгло огнем и болью нестерпимой, в глазах потемнело. Палаш выронил, к гриве конской склонился.
— Нешто конец? — мысль мелькнула.
Тот стрелял, что последний с королем остался.
— Король уходить надо! — вскричал майор Гейнц, выбрасывая разряженный пистолет. Карл молчал и не повиновался.
Уходило сознание, Афанасий из последних сил держался за гриву лошадиную, чтоб наземь не упасть. Сквозь пелену черную пистолет разглядел в ольстре, потянулся рукой, выдернул:
— Убью! — прохрипел, прицелиться пытался. Дрожала рука, в глазах двоилось, вместо короля с майором, видел четырех всадников. Выстрелил. И умер тут же.
Заржала раненная лошадь под королем, оседать стала на задние ноги, на бок заваливалась. Карл легко спрыгнул на землю, с сожалением глянув на умиравшее животное. Бросил коротко:
