Коммодор Хорнблауэр - Форестер Сесил Скотт (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT, FB2) 📗

— Я хотел бы, чтобы это был Буш, — сказал Хорнблауэр, — если это возможно.

— Вы его получите, — кивнул Льюис, — я предполагал, что вы попросите именно его. Надеюсь, деревянная нога ему в этом не помешает.

— Я тоже так думаю — согласился Хорнблауэр. Перспектива выйти в море с другим капитаном представлялась ему более чем удручающей.

— Тогда будем считать вопрос решенным, — подытожил Льюис, бросая взгляд на часы, висящие на стене, — а теперь, если не возражаете, давайте пройдемся, повидаем Его Высоконосие.

Глава 3

Хорнблауэр сидел в гостинице «Золотой Крест», в гостиной, которая была предоставлена в его полное распоряжение. В камине горел огонь, а на столе, за которым он сидел, горело не меньше четырех восковых свечей. Вся эта роскошь — гостиная, отведенная для него одного, жаркое пламя камина, восковые свечи — доставляла Хорнблауэру неизъяснимое наслаждение. Он так долго был беден, ему столько пришлось ограничивать себя во всем и постоянно экономить, что возможность тратить деньги без оглядки приносила ему странное, двусмысленное удовольствие — радость, смешанную с чувством вины. В счете, который ему подадут завтра, за свет будет причитаться, по крайней мере, полкроны, а если он захочет утром принять ванну, это обойдется всего в два пенса. За камин также придется платить дополнительно — наверное, шиллинг. Кто бы сомневался — хозяин гостиницы своего не упустит и назначит максимальную цену, какую, по его мнению, смог бы заплатить постоялец — кавалер досточтимого ордена Бани, прибывший со слугой в пароконном экипаже. Завтрашний счет, пожалуй, будет ближе к двум гинеям, чем к одной. Хорнблауэр дотронулся до кошелька, лежащего в нагрудном кармане, чтобы убедиться, что толстая пачка однофунтовых банкнот по-прежнему на месте. Он вполне может позволить себе тратить по две гинеи в день.

Убедившись в этом, Хорнблауэр вновь склонился над записками, которые он сделал сегодня днем, беседуя с государственным секретарем иностранных дел. Они были беспорядочны, но кратко отражали мысли, высказанные маркизом Уэлсли — «Его Высоконосием». Было очевидно, что даже Кабинет Министров не знал наверняка, собираются ли русские сражаться с Бонапартом или нет. Несмотря на всю антипатию, которую царь чувствовал по отношению к французам — а, судя по всему, она была велика — он вряд ли начнет войну сам, разве что будет вынужден сражаться, если Бонапарт атакует его. Конечно, царь предпочтет пойти на уступки — по крайней мере теперь, когда он пытается увеличить и реорганизовать свою армию.

— Трудно представить, что Бони затеет ссору, — рассуждал Уэлсли, — если он может получить практически все, что захочет без драки.

Но если дело все же дойдет до войны, нужно чтобы Англия располагала на Балтике ударными силами.

— Если Бони выгонит Александра из России, я хотел бы, чтобы вы его приняли на борт, — сказал Уэлсли, — мы всегда найдем ему применение.

Короли и императоры в изгнании могут пригодиться — хотя бы в качестве фигур, вокруг которых можно собрать все силы сопротивления режиму, устанавливаемому Бонапартом в захваченных им странах. Под спасительным крылом Англии сейчас обретаются бывшие владыки Сицилии и Сардинии, Нидерландов, Португалии и Гессена, и уже одно это помогает сохранить надежду в сердцах их подданных, стонущих под железной пятой тирана.

— Итак, многое зависит от Швеции, — такова была следующая мысль Уэлсли. — Никто не может угадать, что собирается делать Бернадот. К тому же, завоевание русскими Финляндии до сих пор сильно раздражает шведов. Мы стараемся убедить их, что из двух зол Бонапарт для них гораздо опаснее. Он находится в самом сердце Балтики, в то время как Россия — в ее медвежьем углу. Но шведам не очень-то легко выбирать между Россией и Бонапартом.

Так или иначе, завязывался любопытный клубок — Швеция, управляемая принцем крови, который только три года тому назад был французским генералом и, к тому же, по своему матримониальному статусу, некоторым образом связанным с Бонапартом; Дания и Норвегия в руках тирана, Финляндия, недавно отторгнутая Россией у Швеции и все южное побережье Балтийского моря, наводненное войсками Бонапарта.

— У него армейские лагеря в Данциге и Штеттине, — сказал Уэлсли, — и войска южных германских княжеств, сосредоточенные под Берлином, не считая пруссаков, австрийцев и других союзников.

Бросив к своим ногам всю Европу, Бонапарт заставил идти за собой армии своих бывших врагов; если ему вздумается начать войну с Россией, то значительную часть его войск будут составлять иностранцы — итальянцы и южные немцы, пруссаки и австрийцы, голландцы и датчане.

— Говорят, у него есть даже португальцы и испанцы, — продолжал Уэлсли, — надеюсь, им понравилась прошлогодняя зима в Польше. Если я правильно понял, вы говорите по-испански?

Хорнблауэр подтвердил.

— И по-французски тоже?

— Да.

— А русский?

— Нет.

— Немецкий?

— Нет.

— Шведский? Польский? Литовский?

— Нет.

— Жаль. Но, говорят, большинство образованных русских разговаривают по-французски лучше, чем по-русски — по крайней мере, те русские, которых я встречал, они не очень-то хорошо знают свой родной язык. Что же касается шведского, то мы же можем предложить вам переводчика — вам придется согласовать с адмиралтейством, как он будет записан в судовую книгу — надеюсь, я правильно употребил это морское выражение?

Это было типично для Уэлсли — говорить обо всем с легкой насмешкой. Это экс-губернатор Индии, а ныне — министр иностранных дел, аристократ голубой крови, человек высшего общества и изысканный денди. Всего несколько слов понадобилось ему, чтобы не скрыть, а наоборот, подчеркнуть все свое высокомерное пренебрежение спецификой морского дела, и заодно — продемонстрировать всю степень своего превосходства перед неуклюжим морским волком, даже если этот морской волк каким—то образом умудрился стать родственником могущественных Уэлсли. Хорнблауэр почувствовал легкое раздражение и попытался побороть в себе желание поддразнить своего шурина.

— Вы мастер в любой работе, Ричард, — наконец сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало искренне и спокойно.

Неплохо было напомнить этому денди, что морской волк находится с ним в достаточно близких семейных отношениях, дабы позволить себе называть родственника по имени, данному ему при крещении, а заодно — маркизу вряд ли понравится намек, что он имеет нечто общее с работой.

— Только не в вашей, Хорнблауэр, только не в вашей. Боюсь, мне так и не удалось научиться всем этим морским премудростям — все эти штирборты, лоты, лаги и прочее. Все это нужно вызубрить в юности, как школьник учит латынь: hic,haec,hoc.

Похоже, пробить высокомерное самодовольство маркиза было нелегко; мысли Хорнблауэра возвратились к более серьезным вещам. У русских неплохой флот, около четырнадцати линейных кораблей базируются на Ревель и Кронштадт; у шведов почти столько же. Порты Германии и Померании кишат французскими каперами, и важной частью обязанностей Хорнблауэра будет защита британских торговых судов от этих морских хищников — торговля со Швецией жизненно важна для Англии. Именно с Балтики приходили товары, которые позволяли флоту Британии владычествовать на морях — пенька и деготь, мачтовый лес и снасти, смола и древесина. Если Швеция объединится с Бонапартом против России, ее вклад в этот грузопоток — а это более его половины, будет потерян, и Англия вынуждена будет довольствоваться крохами, доставляемыми из Финляндии и Эстонии, которые еще нужно будет вырвать из когтей шведского флота и провезти через Зунд — несмотря на то, что Бонапарт овладел Данией. России же все эти товары понадобятся для собственного флота, и придется тем или иным путем убедить русских расстаться с ними, чтобы поддержать морское могущество Англии.

Хорошо еще, что Британия не пришла на помощь Финляндии, когда Россия напала на эту маленькую страну; в противном случае трудно было бы ожидать, что Россия вступит в борьбу с Бонапартом. Дипломатия, подкрепленная силой, могла бы, возможно, удержать Швецию от союза с Францией; это, в свою очередь, несколько бы обезопасило торговлю в Балтийском море и поставило бы под удар французские коммуникации на побережье Северной Германии. Под таким давлением — если бы, каким-то чудом Бонапарт не предпринял бы контрмер, даже Пруссию можно было бы убедить перейти на сторону союзников. Таким образом, второй частью задания Хорнблауэра будет развеять глубокое недоверие, которое Швеция питает по отношению к русским и обхаживать Пруссию, дабы толкнуть ее на расторжение альянса с Бонапартом, к которому она была принуждена силой оружия. В то же самое время, Хорнблауэр не должен сделать ничего, что могло бы хоть в малейшей степени повредить британской торговле на Балтике. Неверный шаг будет означать для него катастрофу.