Посол Урус Шайтана(изд.1973) - Малик Владимир Кириллович (книги онлайн бесплатно .txt) 📗

Звенигора скрипнул зубами: проклятые людоловы! Разбой, грабежи и порабощение сделали своим ремеслом, что приносит им огромные прибыли на невольничьих рынках Крыма и Турции. Будь с ним сотня казаков, он не задумываясь бросился бы в погоню, чтобы вызволить людей. А что сделает один? Остаётся только благодарить судьбу, что сам не попал к ним в лапы.

Казак спустился в долину и медленно поехал улицей охваченного пламенем хутора. Конь насторожённо прядал ушами, косил глаза на трупы стариков и детей.

В одном дворе под грушей внезапно поднялась фигура женщины. Звенигора подъехал к ней. Женщина взглянула на него безумными глазами. Возле неё лежали двое детей в белых, залитых кровью рубашонках.

— Ты только приехал, запорожец? Ха-ха-ха! Поздно! Михайлика забрали, малюток убили… Видишь?.. А я стала кукушкой — ку-ку, ку-ку!.. Полечу за Михайликом… До самого Крыма проклятого полечу!.. Ку-ку! Спите, пока вернусь, мои детоньки, ку-ку, ку-ку!..

Её мысли спутались. Она припала к детям, застонала, как чайка, забилась в глухом рыдании.

Звенигора рванул поводья, ударил коня под бока.

Чем он мог помочь несчастной? Обещать, что казаки отобьют у татар её Михайлика? Или помочь ей похоронить деток? Она ещё долго будет биться над ними смертельно раненной лебёдушкой, пока, обессилев, и сама не умрёт возле них.

Выехав на холм, Звенигора оглянулся на чёрную от дыма долину и повернул на север.

Чтоб не встретиться с татарским отрядом, взял немного в сторону от знакомой дороги, поехал окольным путём. Вскоре наткнулся на большое село, в конце которого в излучине степной речки стояла крепость. На свеженасыпанном валу желтел крепкий дубовый частокол. В середине — добротный дом с разукрашенным крыльцом и деревянными сараями, колодец с высоким журавлём.

«Вот это построил кто-то! — подумал Звенигора. — За такими стенами можно отсидеться не то что от орды — орда не любит брать крепости приступом, нападает на беззащитные крестьянские дворы, — и от кварцяного [11] войска и от янычар!» [12]

Он спустился вниз и остановил коня у родника. В ветхом, зеленом от мха корыте голубела прозрачная холодная вода. Конь смаковал её, цедя сквозь зубы.

По улице проскакали четыре всадника. Передний — в тёмном жупане из тонкого сукна, с дорогой саблей на боку — показался Звенигоре знакомым. Где-то он уже видел это бледное треугольное лицо с крепко сжатыми губами. Но вот где, припомнить не мог. Сзади мчались слуги.

Подошёл пожилой крестьянин с деревянными вёдрами на коромысле. Издалека скинул шапку перед казаком, поклонился:

— Дай бог здоровья!

— Будь и ты здоров! — ответил Звенигора и показал нагайкой на крепость. — Кто это тут замок построил?

— Нашёлся такой, — уклончиво начал крестьянин, но, увидев открытое лицо и доброжелательный взгляд, добавил: — Петро Чернобай… Дорошенковского полковника Якима сынок… Хотя молодой, а жила! В паны лезет!.. Вот и построил… чужими руками…

«А-а, Чернобай… Так это он проскакал только что», — подумал Звенигора, его-то он действительно встречал и раньше.

Два года тому назад Чернобай приезжал на Запорожье с письмом от правобережного гетмана Петра Дорошенко. Чернобай держался высокомерно, и запорожцы пригрозили привязать его к лошадиному хвосту, если он не уберётся ко всем чертям из Сечи.

Видя, что горячие головы могут исполнить угрозу, Серко приказал Звенигоре с десятком казаков проводить Чернобая в степь и там отпустить на все четыре стороны: посланец все-таки!

— Знаю такого, — сказал Звенигора и, вспомнив опустошенный татарами хутор, добавил: — Однако вы напрасно на него в обиде… В окрестностях рыскают татары, в крепости можно переждать лихое время.

— Татары? Где? — Крестьянин вздрогнул.

— Камышовку спалили… Я чуть было не наткнулся на их конный отряд. Всех увели в неволю. А младенцев и стариков перебили…

Крестьянин изменился в лице.

— Спасибо, казак, за весть! Я побегу… Надо тревогу поднимать…

Он бросил ведра на землю и быстро побежал в крепость.

Напоив коня, Звенигора выскочил из села в степь. Гнал коня изо всех сил, не жалел. Было бы глупо попасть в руки татар в самом начале пути. С жеребца летела жёлтая пена, он тяжело дышал.

Стал придерживать коня только тогда, когда въехал в лес. Узкой тропинкой взобрался на холм и остановился.

Вечерело.

На голой вершине, открытой всем ветрам, стояла старая, почерневшая от времени мельница с обломанными крыльями. Вокруг ни души. Даже дорога и тропинки, вившиеся к ней по лесу, позарастали бурьяном и кустарником. Видно, давно уже не привозили сюда зёрна для помола, давно отгрохотали и остановились каменные жернова.

Звенигора привязал коня к обгрызенной коновязи, а сам, вытянув занемевшие ноги, сел на дубовую колоду, прислонился спиной к стене ветряка и закрыл глаза. Почувствовал, как усталость сковывает тело, задремал.

Неожиданно в вечерней тишине послышалось какое-то шуршание и тихие вздохи. Звенигора подскочил и оглянулся… Что за чертовщина! Нигде никого! Неужели притаился кто на мельнице? Или ему почудилось?

Он притих, прижавшись ухом к холодным замшелым доскам. И снова послышался шорох. Потом тихий жалобный стон. Словно кто-то беззвучно плакал. Звенигора вскочил на ноги и кинулся к дверям. Они были закрыты железной цепью и припёрты крепким дубовым колом.

«Странно, — подумал казак, вытаскивая из дерева скобу, — кому понадобилось запирать эту ветхость?»

Двери со скрипом открылись.

— Кто здесь? — спросил Звенигора, входя внутрь.

В ответ — тишина и темнота. Сделал несколько шагов дальше, и серый вечерний свет, вырвавшись из-за его спины, упал на утоптанный тысячами ног пол и косматые внутренности ветряка — короб для муки, жёрнов, узкие ступеньки, ведущие куда-то вверх, опутанные паутиной балки.

— Кто здесь? — снова спросил казак, всматриваясь во что-то тёмное у противоположной стены.

Оттуда послышался приглушённый стон. Тёмная груда зашевелилась. Удивлённый Звенигора приблизился и чуть не вскрикнул от неожиданности: на полу лежали три девушки. Руки и ноги связаны верёвками, во рту — тряпки. Все трое дрожали от холода, хотя одеты были хорошо.

— Кто вы? Как очутились здесь? — Звенигора вытащил тряпьё, разрезал саблей верёвки.

Перепуганные, окоченевшие девушки еле поднялись на ноги. Но, пройдя несколько шагов, в изнеможении присели, с тревогой и недоверием поглядывая на незнакомца.

Девушки были очень красивые. И Звенигора начал догадываться, какая судьба забросила их в эту старую мельницу.

Девушки трепетали, как вишенки в грозу.

— Откуда ты? — обратился к русокосой, что сидела поближе.

— Из Чигирина, — тихо ответила девушка. — Поповна я… Меня из дома выкрали какие-то неизвестные…

— А вы? — Звенигора посмотрел на двух чернявых.

— Мы сестры… Из Корсуня… Нас схватили в дороге, когда мы возвращались с братом из Черкасс, где живёт наша тётка… Брата убили, а нас вот завезли неведомо куда… И не знаем, что нас ждёт…

— Не трудно догадаться, — тихо пробормотал Звенигора. — Вас хотели продать татарам в гарем… Какие-то мерзавцы связались с татарами и торгуют живым товаром!

Девушки залились слезами. Сестры обнялись, а русоголовая протянула руки к Звенигоре:

— Отпусти нас! Спаси нас!

— Я вас развязал не для того, чтобы держать. Бегите отсюда, да побыстрее!

Девушки снова вскочили на ноги. Однако счастье их было слишком коротким, они не успели даже во двор выбежать. За стеной послышался стук копыт — у мельницы остановились три всадника. Увидев коня и открытые двери, они стремглав спрыгнули на землю и бросились к мельнице, на бегу вытаскивая сабли.

Девичий крик прорезал вечернюю тишину. Звенигора выхватил из ножен саблю, стал в дверях. Несмотря на густые сумерки, он опознал в одном из тех, кто бежал к ветряку, Чернобая.

Так вот чьих рук это позорное дело! Бывший служака Дорошенко, потеряв господина, который вынужден был сдаться на милость царя и гетмана Самойловича, теперь стал настоящим разбойником!