Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо) - Магален (Махалин) Поль (список книг txt) 📗
— Дело оказалось не таким выгодным, как мы думали, — пробормотал Шампион, снова опускаясь на стул.
— Прости меня, Эркюль, но мне кажется, что ты просто не замечаешь его положительных сторон, — заметил Матифо. — Я, со своей стороны, считаю это дело прекрасным и весьма прибыльным.
— Но ведь с этим связаны определенные опасности, — отозвался Шампион.
— Для нас — да, но только не для тебя. Ты очень хитер, друг мой, и я всегда отдавал тебе должное в этом смысле. В случае неудачи на тебя не падет ни тени подозрения, в жертву будем принесены мы с доктором. Не подумай только, что я решил жаловаться! Ведь ты законный наследник и у тебя есть все права. Прежде чем поделить добычу, ее надо сначала получить. Только когда дело дойдет до дележа, ради Бога, не торгуйся! Ведь мы же почти как братья, не так ли?
Растроганный собственными словами он замолчал, как бы не в силах говорить дальше.
Туанон под влиянием эмоций позволил слезе скатиться в свой бокал.
— Как братья! Как братья! — чуть иронично повторил Шампион.
— Во сколько оценивается сейчас завод? — осведомился Матифо.
— В четыреста тысяч франков.
— И это все?
— Да, поскольку мы намеренно запустили дела, чтобы хоть как-то объяснить довольно внезапную смерть графа Жоржа. Конечно, это весьма прискорбно, но если бы кто-нибудь попытался добраться до сути…
— То обнаружил бы, что смерть, вызванная горем, весьма сильно напоминает смерть в результате отравления, — закончил его мысль доктор.
— Конечно! Но бедняга Жорж умер из-за того, что дела на заводе стали идти все хуже и хуже, вот горе, причиненное убытками, и свело его в могилу! Надо признаться, что граф был довольно-таки беззаботен, зато Шампион, лучший делец во всей провинции, через год или два сможет восстановить Нуармон в прежнем блеске и тогда-то он снова будет стоить добрых восемьсот тысяч франков.
Шампион в ответ на это лишь молча покачал головой.
Матифо, так и не дождавшись от него никаких слов, тем временем продолжал:
— Отсюда вплоть до самого Акреваля тянутся прекрасные леса, которые я успел рассмотреть по дороге. Я видел там дубы, которые не согласился бы продать министерству военно-морского флота даже за пятьсот тысяч франков. Кроме того, поместье Нуармон включает в себя луга, фермы и другие земельные участки. На сколько все это потянет по твоим расчетам, Шампион?
— Не больше чем на сто тысяч франков.
— Я с радостью купил бы все оптом за сто пятьдесят тысяч! Но нет, я просто пошутил, ибо никогда не соглашусь нажиться за счет друга. Итак, пусть будет двести пятьдесят тысяч франков.
Сказав это, Матифо обмакнул указательный палец в свой бокал и аккуратно вывел в углу стола сначала 800 000, а затем 250 000.
— А теперь рассмотрим вопрос о перечне ценных бумаг.
Услышав эти слова, Шампион невольно застонал.
— А теперь рассмотрим вопрос о ценных бумагах, — настойчиво повторил Матифо. — Мы ничего не будем скрывать от Туанона, не так ли? Хоть он и не имеет к этому никакого отношения, но его присутствие здесь отнюдь не лишнее. В соответствии с контрактами, заключенными мною с чугунолитейным заводом Нуармон, за последние два года я приобрел товара на двести тысяч франков.
Широко раскрыв глаза от изумления, Туанон невольно задал себе наивный вопрос, откуда это Матифо мог достать такую огромную сумму?
— Перепродажа этого товара принесла мне прибыль в сто девяносто тысяч франков и было бы поистине странно, если бы такой практичный и методичный человек, как ты, не получил бы своих двадцати тысяч прибыли. Я совершенно уверен, что ты заработал гораздо больше, но не будем останавливаться на этом вопросе. Скажем лучше, двести тысяч франков за ценные бумаги. Итак, восемьсот тысяч плюс двести тысяч в сумме составляют миллион двести пятьдесят тысяч франков. Вот и весь подсчет.
Шампион рад был бы внести свои коррективы в эту бухгалтерию, но вынужден был промолчать, ибо цифры никогда не лгут.
Доктор, изумленный результатом подсчета, почувствовал, как на лбу у него выступают капли пота. Как бы желая запечатлеть у себя в памяти эту огромную сумму, он тихо прошептал:
— Миллион двести пятьдесят тысяч франков! Малыш, который родится сегодня ночью, должен был бы стать очень богатым человеком!
ГЛАВА III
Шампион, Матифо, Туанон и К
Разговор тем временем приобретал все более оживленный характер.
Побагровевшее лицо Шампиона свидетельствовало о том, что он один выпил полбутылки коньяка.
Слегка побледневший доктор Туанон, напротив, совершенно не притрагивался к стоявшему перед ним бокалу.
Матифо же предпочитал пить анисовую водку, и его хитрые глазки под нависшими мохнатыми бровями украдкой внимательно наблюдали за собеседниками.
Теперь настал удобный момент поближе познакомить читателя с этими тремя достойными личностями.
По заслугам и честь. Итак, начнем с хозяина комнаты.
Некоторые считают, что об устрице можно судить по ее раковине. Не стремясь в нашем романе к научным сравнениям, попытаемся, однако, сначала рассмотреть раковину Шампиона, дабы, по возможности, попытаться составить о нем представление на основе окружающих его вещей.
При первом взгляде на комнату управляющего можно было принять ее за жилище сельского помещика.
Над камином висело с полдюжины охотничьих ружей, а на противоположной стене в изобилии красовались пороховницы, ягдаши и тому подобные предметы охотничьего снаряжения.
На письменном столе, однако, аккуратно лежали документы и бумаги, свидетельствующие о том, что Шампион отнюдь не принадлежал к числу людей, приносящих дело в жертву своим удовольствиям и развлечениям.
Все в этой комнате, напоминавшей одновременно рабочий кабинет и гостиную, стояло строго на своих местах, даже стулья были симметрично расставлены по стенам.
Эркюль Шампион обожал порядок, но любя во всем золотую середину, отнюдь не был склонен жертвовать своими удовольствиями ради дела, ибо являлся врагом всяких крайностей. «In medio stat virtus»(добродетель находится посредине) — сказал один древний мудрец, имея ввиду, что ни в чем не следует перегибать палку, даже если дело идет о добродетели.
И Шампиона действительно можно было назвать своего рода мудрецом. Будучи еще достаточно молодым человеком, он отдавал дань слабостям молодости и после утомительно долгой охоты любил распить бутылку вина и насладиться хорошей шуткой.
Однако за работой Шампион становился холоден и бесстрастен, за что его и называли настоящим дельцом. В такие часы ни бутылка лучшего вина, ни самый соблазнительный взгляд не могли принудить его сбавить цену хотя бы на самую малость.
Внешне это был крепкий тридцатилетний человек с хорошей фигурой и полными румяными щеками, обрамленными черными бакенбардами.
Улыбка его вовсе не была злой, а при желании он умел говорить весьма сердечно и убедительно.
На первый взгляд лицо Шампиона производило неплохое впечатление, но более внимательный наблюдатель заметил бы у него во взгляде злые искорки, которые несколько портили благоприятное впечатление от довольно приятной внешности управляющего.
На портрете легко изобразить нос, рот и лоб, но гораздо труднее передать взгляд.
Короче говоря, Шампион играл роль великодушного, доброго и благородного человека, а как известно, такие негодяи относятся к числу самых опасных.
Тем не менее, Эркюль Шампион, подобно великим актерам, которые столь долго играют на сцене, что невольно начинают в чем-то уподобляться своим героям и в жизни, с течением времени приобрел некоторые черты того характера, который вначале лишь довольно успешно имитировал.
Являясь в глубине души трусом, он все же обладал некоторой долей энергичности, способной отчасти компенсировать отсутствие мужества.
Что касается характера доктора Туанона, то он прекрасно известен всем и каждому, ибо каждому приходилось встречать такую слабую натуру, одинаково, в зависимости от обстоятельств, склонную к добру и злу, страшащуюся последствий преступления и все же совершающую его не в силах противиться дурному влиянию. У таких людей нет ни больших пороков, ни больших добродетелей.
