Семья Звонаревых - Степанов Александр Николаевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
Иван Герасимович говорил, сдерживая волнение. Глаза его широко раскрылись и Краснушкина поразил их чистый свет, сразу преобразивший всё лицо.
Иван Герасимович встал, прошёлся по комнате и, остановившись перед Краснушкиным, сказал:
— Вы нам сильно помогаете, Иван Павлович. И мы очень рассчитываем на Вас.
— Ну, стоит ли об этом говорить. Мы отправляемся через два дня, готовьте посылочки для солдатиков, — улыбнулся Краснушкин.
— Это всё будет готово. Ольга Семеновна, должен Вам сказать, просто умница. Смелый, самоотверженный человек. В погребке этого дома — маленькая типография. И вот она, Дарья Терентьевна, — женщина, с которой Вы здесь встретились, да несколько наших ребят очень много делают. Дом и его хозяйка вне подозрения. Муж — герой войны, отличные рекомендации. Сама она живёт тихо, скромно, с мальчиком, сыщикам и невдомёк… Но опасно, конечно. Характер нужен в таком деле и ум немалый…
Иван Герасимович замолчал. Было слышно, как в соседней комнате прошла, тихо постукивая каблучками, Ольга. Где-то вдалеке проехала пролётка, лениво залаяла собака.
— Вы, — проговорил Иван Герасимович, — тоже рискуете и Варвара Васильевна…
— Ну что Вы! Где же мы рискуем! Вот Вы — это другое дело.
— Что я? — махнул рукой Иван Герасимович. — Профессиональный революционер без риска жить не может. Не обо мне речь… Хотим просить помочь нам в одном деле, очень важном. — Иван Герасимович взглянул Краснушкину в глаза, улыбнулся. — Чтобы не томить, скажу сразу: надо переправить в Варшаву одного человека. Клаву Страхову, Вы её знаете. Ей нужно добраться до Варшавы. А там наши польские товарищи помогут ей. Беда в том, как добраться до Варшавы. Всюду полно шпиков, поезда проверяются. Совсем недавно взяли двоих наших очень опытных конспираторов. Ну как, Иван Павлович? Что Вы скажете?
Краснушкин молчал. Он понимал всю ответственность этого задания. Провезти прокламации и то нелегко, хотя у него и отдельное купе, которое он закрывает своим ключом. Но такой же ключ может быть у Кека или у другого, кто состоит на службе у охранки. Кто поручится, что во время приёма раненых или очередного врачебного осмотра его купе не осматривается? Ведь был же обыск у Вари. Хорошо, что в своё время он распорядился сделать потайной шкаф, якобы для ядов и ценнейших заграничных медикаментов. Замок с секретом и ключ только у него. Но ведь человека туда не засунешь. Как его провезешь? А провал грозил большими бедами… Краснушкин также понимал, что раз просит Иван Герасимович, значит, это ему нужно. Очень нужно.
— Единственная возможность, — проговорил наконец Краснушкин, — это зачислить её в штат санпоезда. Иначе провезти нельзя. Но и здесь возможности очень ограничены. Я распоряжаюсь только санитарками и обслуживающим персоналом. Остальные проходят высочайшее утверждение. Даже сёстры. И опять трудность: ну, положим, мне удастся её взять санитаркой или на кухню, предположим, доедет она до Варшавы. И исчезнет. Как объяснить её исчезновение? В поезде безусловно есть соглядатаи, доносчики полиции, — можно провалить все дело. Следует всё хорошенько обдумать. Я всё разузнаю, обмозгую. Думаю, что всё будет хорошо. Сообщу Вам завтра к вечеру. Пусть Дарья Терентьевна или Ольга Семеновна мне позвонит домой около семи. А сейчас рассказывайте мне обо всём подробно — о себе, о новостях, что пишет «Социал-демократ», есть ли статьи Ленина?…
Варя давно мечтала побывать в госпитале императрицы. О нём ходило много слухов среди врачей. Говорили о новейших рентгеновских установках, чудодейственных препаратах, великолепно оборудованных хирургических кабинетах…
Приехав в Царское Село, Варя разыскала великую княжну Ольгу Николаевну. Найти её не составило большого труда. Княжна вышла в сером платье сестры милосердия, с ослепительно белыми фартуком и косынкой. Она приветливо встретила Варю и охотно согласилась сопровождать её при осмотре.
— Я говорила о Вас маме, — сказала она, подымаясь с Варей по лестнице. — И Вы знаете — она удивилась, узнав, что Вы женщина-хирург. Она даже решила пригласить Вас работать в нашем госпитале.
Варя поблагодарила за высокую честь, но отказалась, сославшись на уважительную причину: в действующей армии у неё муж, служит в артиллерийских частях и сейчас находится под Варшавой.
— Я каждый рейс могу его видеть. Это редкое счастье во время войны, сказала Варя с улыбкой.
— Очень жаль! В госпитале Вы приобрели бы блестящую практику, нужные связи. У нас много иностранцев. Русская женщина-хирург — это очень эффектно! Правда, что Вы всю осаду Порт-Артура провели в крепости и были награждены Георгиевской медалью за храбрость? — неожиданно спросила княжна.
— Да, но никакой особой храбрости я не проявила. Трусила, когда японцы бомбардировали город и тот район, где находился наш Сводный госпиталь Красного Креста.
— Работать под огнём — разве это не храбрость! Теперь понятно, почему Вы стали хирургом, — всего насмотрелись в Артуре, привыкли к виду крови и страданиям, — продолжала княжна.
Варя шла с княжной по палатам. Все почтительно отвешивали поклоны Ольге Николаевне, а военные вытягивались перед ней в струнку. Княжна милостиво кивала им.
— Вот и наш главный хирург, профессор Фёдоров, — указала княжна на пожилого человека в белом халате, который почтительно вытянулся перед ней. Ольга Николаевна протянула ему руку и, указав на Звонарёву, проговорила: Знакомьтесь, профессор, — женщина-хирург, госпожа Звонарёва с маминого санпоезда.
Фёдоров молча поклонился и пробормотал:
— Не имел чести встречать коллегу! Вы какой университет кончали?
— Женский медицинский институт, — ответила Варя.
— У профессора Горемыкина? — справился Фёдоров. — Простите, не расслышал Вашу фамилию.
Варя громко и отчётливо назвала себя и подтвердила, что действительно училась у Горемыкина.
— Это уж не с Вами ли произошла неприятная история у Горемыкина? осведомился профессор.
— Со мной, к сожалению! — ответила Варя.
— Какая история, Варвара Васильевна? — поинтересовалась княжна.
— Горемыкин воспылал ко мне слишком нежными чувствами и получил от меня должное возмездие, после чего мы оба принуждены были покинуть институт.
— С тех пор Горемыкин не может вернуться в институт, а Вам, как видно, удалось стать врачом, — продолжал Фёдоров.
— До этого я около года провела в ссылке в Сибири и пережила там очень многое, — вздохнула Варя.
— Вы были на каторге? — Глаза княжны сделались круглыми от изумления.
— Нет, просто отбывала ссылку в административном порядке, — пояснила Звонарёва.
— Значит, Вы были замешаны в чём-то политическом? — не унималась княжна.
— Мне не до политики, коль скоро на руках трое детей. Просто приписали мне то, чего не было, а как разобрались, так и отпустили…
— Что же Вы всё-таки сделали? — допытывалась княжна.
— Дала по физиономии профессору!
— Но у Вас же есть муж, он должен был за Вас заступиться.
— Я казачка. Мы умеем и сами постоять за себя.
Княжна с любопытством и удивлением смотрела на Звонарёву. Затем энергично тряхнула протянутую ей на прощание руку и произнесла:
— Может быть это и не особенно женственно — бить своих поклонников, но Вы мне определённо нравитесь, Варвара Васильевна.
К ним подошла младшая сестра Ольги Николаевны и что-то сказала по-английски.
— Прежде всего поздоровайся с госпожой Звонарёвой. Она всю осаду провела в Порт-Артуре и сама врач-хирург, каких мы с тобой ещё не видели, — сделала замечание сестре Ольга Николаевна.
— Простите, — извинилась младшая княжна и, присев в глубоком реверансе перед Варей, протянула ей руку, глядя на неё во все глаза.
Варя поняла, что о ней говорили в царской семье и её имя известно при дворе. Это обеспокоило Варю: она опасалась, что станет известна её репутация политически неблагонадежной. Тогда, конечно, ей пришлось бы распроститься с работой в санпоезде императрицы.
Поблагодарив Ольгу Николаевну, Звонарёва вернулась к своему поезду. Здесь её встретил фон Кек и со своей обычной пренебрежительной манерой спросил:
