Цветок для ее Величества - Вермаль Каролин (серия книг TXT) 📗
В панике пятясь от зверя, он споткнулся и рухнул в костер, закричав от боли и взметав обжигающие снопы искр. Его злоключение, к счастью, отпугнуло льва: искры опалили гриву и шерсть зверя. Хищник дико взвыл, катаясь в пыли, потом вскочил и бросился на поиски более легкой добычи. Желтые глаза зверя тут же отыскали Мэссона. Опустив голову, лев оценивал расстояние до выбранной жертвы.
После выстрела, ушедшего в пустоту, времени зарядить ружье уже не оставалось, Мэссону нечего было противопоставить разъяренному зверю. Фрэнсис взял ружье обеими руками за ствол и приготовился ударить им льва во время прыжка в голову, как дубиной.
Но шанса не представилось. Сначала Фрэнсис почувствовал, а потом услышал, как рядом с его щекой пролетела пуля. Он мог поклясться, что она его даже оцарапала. Тунберг выстрелил из кузова фургона и ранил бестию в плечо. Лев отскочил и яростно взревел. Но выстрел пришелся по касательной, и зверь получил лишь непроникающую рану, от которой пришел в ярость.
Джейн как раз выскочила из фургона в тот момент, когда хищник бросился на Мэссона. Рана не слишком повлияла на подвижность животного. Фрэнсис вновь поднял вверх ружье, словно секиру, надеясь, что усилия не окажутся напрасны, иначе смерть наступит быстро, и он не будет долго мучиться.
Когда передние лапы льва в прыжке уже оторвались от земли, Мэссон размахнулся. Вдруг рядом с его головой прозвучал еще один выстрел, который чуть не оглушил его. Фрэнсис услышал странный металлический звук, прежде чем на него всем весом обрушилось животное.
Он не мог вздохнуть и изо всех сил выворачивался из-под трупа льва. Когда Мэссон вылез и обернулся, то увидел шомпол от ружья Тунберга, которое тот бросил, когда появились Виллмер и Схеллинг. Шомпол, словно стрела, торчал из головы льва.
В пяти метрах от места, где на него напал зверь, стояла Джейн, все еще не отводя дымящегося ствола ружья от убитого животного.
— Ради всего святого, запрыгивайте! — закричал Тунберг из фургона.
Эулеусу с трудом удавалось сдерживать лошадей.
Второго приглашения Мэссону не потребовалось: он увидел, что третий лев, который оттащил Виллмера, снова вернулся и теперь приближается к ним.
Фрэнсису на ходу удалось крепко ухватиться за фургон, но, когда он уже хотел подтянуться, чтобы забраться в него, его что-то ударило в бок. Мэссон свалился на землю. Схеллинг, оттолкнувший Мэссона, пытался влезть в кузов.
Мэссон вскочил и вцепился в сюртук Схеллинга, так что враг упал на него. Мужчины повалились на землю прямо перед львом. Фрэнсис услышал, как Эулеус притормозил. Лошади совсем обезумели от ужаса.
Мэссон был уверен, что с ними обоими все кончено, но проходили секунды, а хруста костей под мощными львиными зубами все еще не было слышно. Когда он оглянулся, то заметил, что хищник отвернулся. Но чувство облегчения быстро сменилось ужасом.
Пока Схеллинг жалобно стонал возле него, Мэссон уловил легкий запах падали и услышал зловещее хихиканье как минимум шести дьяволов. Громадные, черные как смоль глаза блестели в отсветах пламени. Звери окружали путников, опустив головы и вынюхивая раненых и слабых, переговариваясь между собой фыркающими звуками. Призрачные силуэты медленно сужали круг, и запах кипящего жира уже сильно бил в нос. Тут Мэссон осознал, что их окружила стая гиен.
Зажатый между львами и посланниками ада, Мэссон ожидал конца и надеялся, что смерть будет мгновенной и не мучительной.
Минута ожидания прервалась, когда одна из гиен неожиданно напала на лошадь. Лев хотел защитить свою добычу и одним ударом ужасной лапы отбросил гиену в сторону. Но триумф длился недолго. Остальные гиены сплотились, сменили позицию и переключили внимание с лошадей на единственного льва.
Все действо напоминало военную операцию.
Лев отреагировал и бросился на гиен, стараясь отпугнуть нахалок и делая вид, словно хотел напасть на одну из них. Когда одна из тварей уходила из опасной зоны, могучий зверь останавливался.
Схеллинг выбыл из борьбы. Он лишь лежал на земле и тихо стонал. Мэссон, напротив, воспользовался моментом, когда льва отвлекли, и на четвереньках подполз к фургону, который с трудом, но все же удерживал на месте Эулеус, хотя лошади в ужасе бились в упряжке.
Тунберг и Джейн протянули Мэссону руки, схватили под локти и втащили в кузов. Эулеус отпустил тормоза, лошади бросились во весь опор, а пассажиры повалились в кучу.
Мэссон оказался подо всеми. Он ударился головой о деревянный ящик. Фрэнсис потерял сознание, а упряжка неслась по равнине галопом под ясным, усыпанным звездами небом, оставив позади рык раненого льва, неистовый хохот гиен, схватившихся в смертельной битве. Но в хаосе страшной резни диких животных последнее, что врезалось в память Мэссона, — это голос Схеллинга. Тот умолял, чтобы его не оставляли.
Глава 44
21 ноября 1805 года, Канада
На Пойнт-Клэр опустилась ночь. Огонь в очаге летней кухни освещал лица всех, кто слушал историю. Старик огляделся в поисках чего-то и еще плотнее укутался в одеяло, хотя к огню сидел ближе всех. На его лице вновь появился румянец. История, казалось, действовала на него как источник вечной молодости.
Собралась вся семья, и молодой Роберт Грант слушал с разинутым ртом, несмотря на то, что сидел на коленях у матери, а она закрывала ему уши. Она не хотела, чтобы сын узнал последние ужасные подробности повествования.
Джордж Грант с порога окинул взглядом комнату и заметил, что старший сын усердно делает заметки. Когда Джек обнаружил это, он нахмурился и перестал обращать внимание на отца.
Неожиданно гость зашелся в сильном приступе кашля. Он отвернулся от озабоченных взглядов членов семьи Грантов и прижал ко рту платок.
Потом он спрятал платок, на котором виднелись темно-красные пятна, в складки одеяла, глубоко вздохнул и снова обратился к своим слушателям:
— Хотя нам и удалось уйти от львов и гиен, но мы не могли быть уверены, что переживем обратную дорогу в Кейптаун. У нас больше не было запасных лошадей, возрастала опасность, что какое-нибудь животное в упряжке захромает. Впрочем, мы не могли позволить себе теперь сбавить скорость, потому что хоса вышли на тропу войны.
Основной подход Тунберга заключался в том, чтобы слепо бросаться во все тяжкие. Каждый день он вместе с Эулеусом предпринимал разведывательные вылазки, чтобы удостовериться, что нас никто не преследует. Возвратившись, он уговаривал Джейн и меня отправиться вместе собирать растения, а Эулеус с фургоном двигался вперед.
Сначала я не мог согласиться с тем, что мне придется оставить хоть на некоторое время цветок для королевы, и снова и снова подъезжал к повозке. Там я проверял, чтобы Эулеус не забыл изменить положение ящиков в фургоне, перемещая их по кругу, дабы каждое растение получило достаточно солнечного света.
Тунберг упрекал меня в том, что я якобы чересчур предан долгу и забочусь о цветках, как наседка о цыплятах. Джейн, однако, постоянно твердила, чтобы я спокойно занимался цветами: тогда они с Тунбергом проводили больше времени вместе. Сначала я был уверен в этом. В конце концов, отношения у нас с ней не сложились с самого начала, кроме того, они с Тунбергом принадлежали к знати, привилегированному, образованному обществу. Куда уж мне до них, простому садовнику!
Но постепенно я начал замечать, как все мы немного стали меняться. Что до меня, то я научился больше доверять Эулеусу и даже поручал ему ухаживать за цветами. В свою очередь, он уже не так мрачно смотрел на меня. Часто я слышал, как он напевает какую-то мелодию под нос, произнося клацающие звуки. Я еще не так хорошо владел его языком, чтобы улавливать все тонкости, но понимал, что он поет песню цветам, призывает их быть сильными, потому что они — последние из своего рода. К тому же они были обязаны перед своими собратьями выжить, выстоять, чтобы однажды вернуться в долину реки, в их общий дом, сожженный теперь дотла.
