Предводитель волков - Дюма Александр (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Оттуда он, точно зная, что намного опережает своих врагов, решил добраться до деревни: среди домов его никто не станет искать.
Он подумал о Пресьямоне.
Эту деревню он знал лучше всего.
К тому же он будет рядом с Аньелеттой.
Ему казалось, что это придаст ему сил и принесет удачу, что кроткая и целомудренная девушка сможет влиять на его судьбу.
Тибо направился к Пресьямону.
Было шесть часов вечера.
Охота продолжалась больше пятнадцати часов.
Волк, собаки и охотники проделали не меньше пятидесяти льё.
Когда черный волк, сделав крюк через Манере и Уаньи, выбежал на опушку Амского леса, солнце уже склонялось к горизонту и окрашивало вереск в ослепительный пурпурный цвет; ветерок, ласкавший мелкие белые и розовые цветочки, был напоен их ароматом; сверчок запел среди мха, и жаворонок, взмывая в небо, приветствовал приход ночи, как двенадцать часов назад встречал день.
Безмятежность природы странным образом подействовала на Тибо.
Его удивляло, что она может оставаться такой прекрасной и радостной, когда его душа истерзана тоской.
Глядя на цветы, слушая пение птиц и стрекот насекомых, он сравнивал тихий покой и чистоту этого мира со своими страшными тревогами, он спрашивал себя, умно ли он поступил, заключив после первой сделки вторую, несмотря на новые обещания посланника дьявола.
Он боялся, что и вторая сделка принесет ему лишь разочарования.
Пробегая по наполовину скрытой золотистым дроком тропинке, он узнал в ней ту, по которой провожал Аньелетту в день, когда впервые встретил девушку; в день, когда ангел-хранитель внушил ему мысль стать ее супругом.
Воспоминание о новой сделке, благодаря которой он сможет вновь завоевать любовь Аньелетты, немного ободрила Тибо, сникшего при виде всеобщей радости.
В Пресьямоне звонил колокол.
Его печальный однообразный звон напомнил черному волку о людях и о том, что он должен опасаться их.
Он смело направился через поле к деревне, надеясь найти приют в какой-нибудь заброшенной лачуге.
Когда он огибал огораживавшую кладбище низкую стену, сложенную из сухих камней, в овраге, которым он бежал, послышались человеческие голоса.
Продолжая свой путь, он неминуемо встретится с этими людьми; вернувшись назад, он должен будет подняться на холм, и его увидят; из осторожности он решил перепрыгнуть через ограду кладбища.
Одним прыжком он оказался на кладбище (как большая часть сельских кладбищ, оно примыкало к церкви).
Заброшенное, оно все заросло высокой травой; кое-где попадались кусты ежевики и терновник.
Волк подошел к самому густому кусту и, оставаясь невидимым, обнаружил развалившийся склеп, откуда мог бы наблюдать, что делается вокруг.
Проскользнув под колючками, волк спрятался в склепе.
В десяти шагах от Тибо свежая могила ждала своего постояльца.
Из церкви доносилось пение — тем более явственно, что склеп, служивший укрытием беглецу, некогда соединялся с церковью подземным ходом.
Через несколько минут пение смолкло.
Черный волк, которому было не по себе от соседства с церковью, решил, что люди из оврага прошли мимо и что пора бы ему подыскать себе более надежное убежище взамен этого временного.
Но не успел он высунуться из-за своего куста, как ворота кладбища раскрылись.
Он вернулся на прежнее место очень обеспокоенный.
Первым на кладбище вошел ребенок в белом стихаре, с кропильницей в руке.
За ним человек, тоже в стихаре поверх одежды, нес серебряный крест.
Священник, нараспев читающий заупокойные молитвы, следовал за этими двумя.
За священником четверо несли покрытые белой тканью носилки, усыпанные венками и зелеными ветками.
Ткань обрисовывала очертания гроба.
За носилками шли несколько жителей Пресьямона.
Такая встреча на кладбище была естественной, и Тибо, сидя рядом с открытой могилой, не должен был удивляться тому, что увидел, но все же он забеспокоился и с тревожным любопытством стал следить за церемонией, несмотря на то что малейшее движение могло выдать его присутствие и, следовательно, погубить его.
Священник окропил могилу, на которую обратил внимание Тибо, и носильщики опустили свой груз на соседний холмик.
В наших краях существует обычай — если хоронят молодую девушку или женщину в расцвете красоты, ее несут на кладбище в открытом гробу, под одной лишь тканью.
Там друзья могут в последний раз проститься с усопшей, родные — в последний раз поцеловать ее.
Потом заколачивают крышку — и все кончено.
Старуха, на вид слепая, направляемая милосердной рукой, подошла проститься с покойной, и носильщики приподняли ткань, покрывавшую лицо.
Тибо увидел Аньелетту.
Из его разбитой груди вырвался глухой стон и смешался с плачем и рыданиями присутствующих.
Лицо Аньелетты, очень бледное, застывшее в невыразимом покое смерти, под этим венком из незабудок и маргариток было прекрасным как никогда при жизни.
При виде бедной покойницы Тибо почувствовал, как тает сковавший его сердце лед. Мысль о том, что он подлинный убийца этой девушки, пронзила его болью: безмерной — потому что она была истинной; мучительной — потому что в первый раз за долгое время он думал не о себе, но о той, что умерла.
Когда он услышал стук молотка, забивавшего крышку гроба, когда камни и земля посыпались из-под заступа могильщика на тело единственной женщины, которую он любил, им овладело безумие: ему казалось, что телу Аньелетты, еще недавно такому свежему и прекрасному, еще вчера живому, твердые камни причиняют боль, и он сделал движение, желая броситься на провожающих и отнять у них ту, что должна была достаться ему хотя бы мертвой, раз при жизни она принадлежала другому.
Человеческая боль подавила это последнее движение загнанного зверя, под волчьей шкурой пробежала дрожь, из налитых кровью глаз брызнули слезы, и несчастный воскликнул:
— Господи! Возьми мою жизнь, я от всего сердца возвращаю тебе ее, если это вернет к жизни ту, что я убил!
Вслед за этими словами раздался такой устрашающий вой, что люди в ужасе разбежались с кладбища.
Тибо остался один.
Почти в ту же минуту гончие, снова напавшие на след черного волка, перепрыгнули стену в том же месте, что и Тибо, и заполнили опустевшее кладбище.
За ними показался обливающийся потом сеньор Жан на коне, покрытом кровью и пеной.
Собаки направились прямо к кусту и что-то там схватили.
— Улюлю! Улюлю! — громовым голосом закричал сеньор Жан и, спрыгнув с коня, не заботясь о том, есть ли кому стеречь его, выхватил охотничий нож и бросился к склепу, прокладывая себе путь среди собак.
Собаки дрались над свежей окровавленной шкурой волка, но тело исчезло.
Не могло быть ни малейшего сомнения в том, что это была шкура волка-оборотня, которого они травили: она была совершенно черная, за исключением одного белого волоска.
Что стало с телом?
Никто и никогда этого не узнал.
Но с тех пор никто не встречал Тибо в тех краях, и все единодушно решили, что оборотнем был башмачник.
Поскольку нашли только шкуру, а тело исчезло; поскольку на том самом месте, где нашли шкуру кто-то слышал слова: «Господи! Возьми мою жизнь, я от всего сердца возвращаю тебе ее, если это вернет к жизни ту, что я убил!», — священник объявил, что Тибо спасся благодаря своему отречению и своему раскаянию.
Это предание казалось особенно правдоподобным оттого, что еще многие годы — до тех пор, пока Революция не упразднила монастыри, — каждый раз в годовщину смерти Аньелетты из монастыря, расположенного в полульё от Пресьямона, выходил священник-премонстранец и шел молиться на ее могиле.
Вот и вся история черного волка, как мне рассказал ее Моке, служивший сторожем в доме моего отца.
КОММЕНТАРИИ
