Французский палач - Хамфрис Крис (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
— Пожалуйста! — раздался совсем рядом шепот. — Пожалуйста, не оставляйте меня здесь.
Фуггер посмотрел на девушку, лежавшую в белом одеянии девственницы, и увидел ее веснушчатое лицо. Отчаяние прыгало в плачущих карих глазах. Он протянул ей свою здоровую руку.
— Пойдем, — мягко проговорил он, помогая ей спуститься на пол и обойти алтарь так, словно времени у них оставалось сколько угодно.
Фуггер осторожно перевел девочку через разноцветные осколки в задней части калейдоскопа в тот момент, когда первый вооруженный охранник появился у входа в него.
Камень, пролетевший над их головами, ударил стражника прямо в лицо.
— Все! Больше не осталось. Пошли!
Фуггер уставился на пенную воду ревущего и кипящего в люке потока.
— Другого пути нет! — Бекк подвела отца к отверстию. Она быстро связала себя с ним веревками пращи, обернув их вокруг талии. — Иди!
Быстро оглянувшись на вооруженных людей, которые уже выбегали из стеклянной камеры, девушка в белом тихо вскрикнула от страха и прыгнула в воду. Поток мгновенно унес ее прочь.
— Я останусь. — Фуггер повернулся к врагам, сжимая в руке кинжал. Он внезапно решил, что здесь хорошее место, чтобы умереть. По крайней мере, сухое.
Бекк не колебалась.
— Нет! — заявила она и, резко толкнув Фуггера, прыгнула вместе с отцом следом за ним.
Фуггеру удалось выговорить:
— Но я не умею пл…
Последнее слово потерялось в потоке.
Чибо смотрел на воду.
— За ними! — приказал он. Никто из его людей не шевельнулся, и он завопил: — Повинуйтесь, олухи!
Стражники переглянулись и дружно принялись шарить глазами по сторонам, лишь бы не встретиться с полным ярости взглядом своего господина.
— Хорошо же, — проговорил архиепископ очень мягко. — Тогда принесите мне Джанлуку.
Раненого охранника, первым вбежавшего в пещеру, бросили к ногам Чибо.
— Нам нужна метка. — Бархатный голос звучал тихо, рассудительно. — Нам надо знать, где они выплывут. Ты — доброволец.
Он наклонился и с силой, удивительной для немолодого человека, сбросил солдата в воду.
Дергающаяся рука недолго махала над водой, словно прощаясь, — и исчезла.
— Обыщите берега реки, осмотрите все затоны. И помните: они нужны мне живыми!
С этими словами архиепископ Сиены вернулся в центр разбитого калейдоскопа. Он засунул руку под Золингена и, отвратив взгляд, вытащил кисть из центра рассыпавшейся песчаной пентаграммы. Опустив руку в бархатный мешочек, архиепископ бросил его на алтарь. Хороша картина. Извиваясь среди осколков разноцветного стекла, бессвязно лепетали сатанисты-монахи, яростно рычала раздетая любовница архиепископа, громко стенал телохранитель.
— О да, — проговорил Чибо, ни к кому в особенности не обращаясь. — Они нужны мне абсолютно живыми!
Глава 6. ЧУДЕСА
Лукреция была глубоко набожна — как и большинство знакомых ей преступников. И, подобно многим выходцам с улиц, посетив храм, прочитав «Pater noster», «Credo» и три «Ave Maria», поставив свечи и поцеловав ноги Мадонны необходимые в таких случаях девяносто девять раз, Лукреция прибегла также и к другим мерам. В подобных обстоятельствах люди обычно обращались к ней. Лукреция была ведуньей контрады Скорпионов и отлично знала, какие именно меры следует принять.
— Привести их, — приказала она.
Трое ее крепких братьев схватили двух молодых людей — тех, кого она в первую очередь заподозрила в похищении своей юной дочери, — и доставили их к ведунье. Молодцы заявили о своей непричастности к этому преступлению. Впрочем, ничего иного ожидать от них и не следовало. Лукреция приказала им положить пальцы на ножницы, которые воткнула в край сита. И ножницы не повернулись, чтобы обвинить одного из них, нет, они упорно указывали на некое третье, неизвестное ей лицо. И странные глаза альбиноса, восьмилетнего сына соседки, где Лукреции частенько удавалось разглядеть будущее, опять-таки не обвинили этих двоих. Оранжевые радужки мальчика не показали их образов. И поэтому ведунья отпустила этих молодых людей, хотя и знала, как они вожделеют юную Марию-Терезу.
Весть о злодейском похищении была разослана всем контрадам Сиены, хотя время было неподходящее и между ними царило сильное соперничество: праздник Палио должен был начаться уже на следующий день. Тем не менее пропавший ребенок — это пропавший ребенок, и кроме того, многие контрады вели дела с Лукрецией, потому что ей быстрее всех в Тоскане удавалось переправить краденое и выручить за него больше денег. Так что мельчайшие свидетельства очевидцев постепенно собирались в течение всего дня. По одному слуху, девушка влюбилась в юношу из контрады Аспида, они тайно обвенчались и сейчас у них брачная ночь. Лукреция не поверила: она знала свою Марию-Терезу. Ведунья вырастила девочку настолько же невинной и чистой, насколько она сама, ее мать, была практичной и порочной.
Второй слух казался более тревожным. Стражник у дворца архиепископа видел девушку, входившую в тайную калитку незадолго до полуночи. Стражник рассказал об этом своему двоюродному брату. Немало девиц входили во дворец: его святейшество архиепископ славился сластолюбием; однако большинство приходили добровольно, ради вознаграждения. А эта девушка, как сказал стражник своему кузену, плакала жалобно и безнадежно, а потом верзила немец, постоянная тень архиепископа, затащил ее в калитку.
Чем больше Лукреция думала о дворце монсиньора Чибо, тем больше она беспокоилась. Она и раньше почти никогда не спала в ночь перед Палио, но на этот раз была настолько измучена тревогой, что стоило ей закрыть глаза, как перед ней вставали ужасные видения.
Лежа у очага, Лукреция снова и снова обдумывала предпринятые ею шаги и то немногое, что еще можно было бы сделать. Наконец она поняла, куда необходимо пойти. В Сиене существовало только одно место, где можно было бы искать ответ на вопрос беспокойной матери. Оно было даже более святым, чем часовня ее контрады на виа Камоллиа.
Лукреция шла по темным, почти мертвым улицам, думая о том, куда направляется. Именно там ее возлюбленный Витторио предложил ей сочетаться браком, и там он умер у нее на руках. Она не бывала у Ивового ключа с того самого дня, уже десять лет. Она собиралась сводить туда свою Марию-Терезу теперь, когда девочка уже повзрослела. Матери надо было поделиться с дочерью женскими тайнами.
Это место располагалось почти у самой северной стены города, на склоне, который оказался слишком каменистым для того, чтобы на нем строить дома, — и потому оно осталось нетронутым. Поток, вырывавшийся из камня, славился чистотой воды и ее целебными свойствами. Водопад изливался с высоты двадцать футов в небольшое озерцо, которое затеняли и почти скрывали три ивы. Оно было очень глубоким. Никто никогда не измерял его глубины, потому что, как говорили, в нем жила сирена, готовая утопить каждого, кто проникнет в ее царство.
Лукреция раздвинула опущенные к воде ветки. До полнолуния оставалось три дня, и яркий свет луны пробивался сквозь полог листвы, падая на древнюю статую: безрукую девушку в тоге, волосы которой были убраны в римском стиле, а торс покрыт мхом и плющом. Лукреция знала, что многие видели в ней духа озера, но сама она так не думала. Та нимфа, которой она молилась и которую часто успевала заметить краем глаза, была обнаженной девушкой, едва переставшей быть ребенком. Полубогиня пробегала по поверхности воды так же легко, как Господь Иисус Христос шел по Галилейскому озеру. Эта нимфа слышала немало молитв — и откликалась на многие. И только она, эта бессмертная полудевочка, могла сейчас помочь Лукреции.
Ведунья села у кромки воды и раскрошила захваченный с собой хлеб, бросив его так, чтобы хотя бы часть долетела до середины озерца. Большие карпы с толстыми сверкающими животами всплыли на поверхность и принялись хватать подношение, разбрасывая золотые отблески и увлекая его на глубину. А потом Лукреция впервые сняла кольцо, которое ее любимый Витторио, второй муж, но первый возлюбленный, надел ей на палец в этом самом месте. Она сняла его, поцеловала и бросила в центр озера. Когда волны побежали к ней обратно, женщина начала молиться на языке, который давно исчез с этой земли, но хранился в сердцах тех, кто обладал даром смотреть вдаль. Это был язык того народа, который первым поселился у этого озера, — тот, на котором должна была говорить нимфа, юная, как девочка, но древняя, как сама земля.
