Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Корольков Юрий Михайлович (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Все это были военно-технические, экономические проблемы, интересовавшие разведывательный Центр, но его интересовали также и проблемы политические. В международной обстановке многое будет зависеть от того, сколь тесными станут отношения между Японией и фашистской Германией после прихода Гитлера к власти. Складывающиеся отношения между двумя этими странами будут чутким барометром агрессивных намерений наиболее вероятных противников Советского Союза.
Людвиг сжато перечислял вопросы, которые интересовали руководство Центра.
В мире отчетливо вырисовывались два очага войны — на Западе и на Востоке. Рихарду Зорге и его людям предстояло вступить в единоборство с нависавшей над миром войной, обеспечить безопасность Советского государства.
— Повторить задание? — спросил Людвиг.
— Не нужно, — возразил Зорге. — Я надеюсь на свою память. К тому же все это мы уже обсуждали в Москве.
Обратно разведчики возвращались разными путями — Зорге лесными тропами поднялся в верхнюю часть города и вскоре был в пансионате, а связной Центра вышел на шоссе и замешался в нарядной толпе курортников. Они условились встретиться на другой день. Людвиг должен был передать Рихарду кое-что из техники связи.
За ночь погода испортилась, и с утра моросил мелкий теплый дождь. Зорге и Людвиг встретились в сквере у памятника Карлу IV. Будто ссутулившись, он стоял под дождем в каменной мантии, с каменными атрибутами давно ушедшей власти. Людвиг и Зорге столкнулись на мокрой дорожке сквера. Рихард попросил огня, прикурил и ушел, сжимая в руке маленький пакетик. Больше они не сказали ни слова — связной из Москвы и разведчик, уезжавший в Японию.
В комнате Рихард развернул полученный пакетик — броши, брелки, ожерелье, браслетик… Все будто бы купленное в лавочке сувениров и бижутерии. И еще использованный билет в Парижскую оперу без контрольного ярлыка, половина маленькой любительской фотографии, немецкая бумажная марка с оторванным казначейским номером, что-то еще…
Через два дня Рихард уезжал в Мюнхен повидаться со своим старшим братом. Поезд отправлялся поздно вечером, и Рихард пошел побродить по Карлсбаду. Его привлекала улица, название которой он узнал от матери только в свой последний приезд в Гамбург. Мать его, Нина Семеновна, старая украинская женщина, связавшая судьбу с отцом Рихарда, была как бы хранительницей семейных реликвий, преданий, легенд, родословной семейства Зорге. Когда отношения родителей Рихарда еще не были омрачены жизненными разногласиями, да, пожалуй, и политическими, Нина Семеновна Зорге, урожденная Кобелева, по письмам сдружилась с двоюродным дедом Рихарда — Фридрихом Зорге — соратником Маркса, хотя никогда с ним не встречалась. Старик, вынужденный эмигрировать в Америку, в письмах к невестке каждый раз рассказывал о каком-либо эпизоде из своей жизни, о своих встречах и взглядах. По мере того как возрастала их духовная близость, Фридрих Зорге все больше уделял места в письмах ушедшему, пережитому. Он приводил выдержки из своей переписки с Марксом и Энгельсом, с которыми дружил, которых глубоко уважал, взгляды которых разделял. С Энгельсом его роднило еще и другое — оба они были участниками Баденского восстания, их связывало боевое содружество в революции, прокатившейся через все европейские страны.
Когда-то, приехав впервые в Советский Союз, Рихард привез с собой и передал в Институт Маркса — Энгельса — Ленина кое-что из переписки Фридриха Зорге с Карлом Марксом, но это было далеко не все.
Дед Рихарда умер в Америке четверть века назад, давно в живых нет и отца, но мать заботливо хранит резной ларец с дорогими ей письмами. Среди этих писем оказалось и письмо Маркса, написанное старому Зорге из Карлсбада. На поблекшем конверте стоял обратный адрес.
И вот теперь Рихарду захотелось найти дом, в котором тогда жил великий друг его деда.
Он вышел из пансиона, перешел реку и по другой стороне поднялся в верхнюю часть города. Его охватили сложные чувства, схожие с теми, что испытал он впервые при входе в Мавзолей Ленина. Нечто похожее Рихард пережил еще раньше, когда, раскрыв ленинский том, вдруг увидел фамилию Зорге…
Захваченный мыслями о прошлом, Зорге шел через город… Это не были воспоминания, Рихард совсем не знал брата своего деда, но он испытывал чувство благоговения человека, отдающего долг ушедшему из жизни единомышленнику и соратнику… Рихард как-то особенно ясно ощутил себя наследником идей своего деда. Этому единомыслию с великим международным братством коммунистов прошлого века способствовала мать Рихарда. Он был многим обязан ей. В семье она была как бы связной двух поколений — поколений Фридриха и Рихарда Зорге.
Фридрих Зорге и его товарищи, ставшие полноправными американцами, никогда не порывали связей с Германией. Одной из таких связей была переписка Зорге с Марксом и Энгельсом. Она продолжалась десятки лет, и Фридрих Зорге, хранивший всю жизнь дорогие для него письма, опубликовал их незадолго до своей смерти. Рихард читал их в немецком и в русском издании с предисловием Ленина, но еще до этого многое рассказывала ему мать. Давным-давно она показала Рихарду письмо деда, в котором он вспоминает о последних годах переписки с Марксом.
И еще одно письмо вспомнилось Рихарду… В семье деда не все было благополучно, его тревожила судьба сына. Адольф рос типичным молодым американским бизнесменом, который не желал иметь ничего общего с идеями отца, его братьев, с идеями людей, участвовавших в революции, в борьбе Севера с Югом. В семье произошел конфликт. В самом конце столетия дед написал о своих огорчениях Энгельсу, писал, что Адольф работает инженером и намерен уехать в Европу.
Рихард невольно усмехнулся, подумав об этом эпизоде. Как меняются роли! Дед огорчался, тяжело переживал, что сына развратила американская жизнь, что он стал бизнесменом, таким далеким от революции. Но Рихард помнит другое — огорчения своего отца, который стремился сделать из Рихарда предпринимателя-коммерсанта. А он, как дед, стал революционером, и мать была на его стороне…
Погруженный в эти мысли, Рихард медленно шагал по городу, отыскивая нужную ему улицу. Он нашел ее, нашел и тот дом, в котором жил Маркс, — высокий, с колоннами, с каменными мансардами и сводчатыми проемами окон. Здесь и сейчас был пансион.
Рихард прошел мимо подъезда вверх по улице, вернулся назад. Вдруг подумал: «А зачем это? Нужен ли этот поиск, который я предпринял? Наивный романтик?» И Рихард сам же ответил: «Да, романтик!… Хранитель прошлого и настоящего! Хранитель революционных традиций!»
Рихард гордился своими дедами, их дружбой с людьми, которые определили и его, Рихарда, мировоззрение. Взгляды младшего Зорге сформировались не сразу. В борьбе отца с дедом за Рихарда Зорге мог одержать верх коммерсант, делец, представитель фирм Маннесмана, Круппа в России, кого-то еще. Этому воспрепятствовало многое, главное — жизнь, война, революция, заочное знакомство Рихарда с дедом и его братьями через полвека…
Рихард тепло подумал о матери — он обязательно навестит ее в Гамбурге. Иначе когда же еще они свидятся.
Он посмотрел на часы: времени было достаточно, но все же пора на вокзал…
А через месяц — 6 сентября 1933 года — Рихард Зорге приплыл в Иокогаму. Чуть прихрамывая, он сошел по трапу на берег, в многоголосый шум порта.
Так вот она — Япония…
«РАМЗАЙ» ВЫХОДИТ НА ПЕРЕДНИЙ КРАЙ
Первые месяцы после приезда в Токио Рихард Зорге жил в «Санн-отеле», гостинице средней руки, которая не могла, конечно, тягаться с «Империалом», но имела, однако, репутацию вполне солидного заведения. Белый отель, с несколько тесноватыми, на японский манер, номерами, стоял в стороне от шумной Гинзы и в то же время не так уж далеко от нее, чтобы живущие в отеле могли чувствовать оторванность от городского центра.
В «Санн-отоле» останавливались деловые люди, ненадолго прибывшие в Японию, туристы, военные — люди самых различных профессий среднего достатка. Именно такая гостиница больше всего устраивала журналиста, впервые приехавшего в Японию и не завоевавшего еще признания читателей.
