Прусский террор - Дюма Александр (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Поскольку лошадь белого цвета была только у короля, она могла послужить мишенью для ядер и для пуль.
Король был одет в походный генеральский мундир — голубой на красной подкладке, а на наследном принце был мундир гвардейского гусара.
Сражение началось.
Пруссаки опрокинули ганноверские аванпосты, когда те перешли реку, и завязалась жаркая артиллерийская перестрелка между ганноверцами, находившимися перед Меркслебеном, и пруссаками, расположившимися по другую сторону Унструта.
— Ваше высочество, — сказал Бенедикт принцу, — не опасаетесь ли вы, что пруссаки пошлют людей удерживать лес, где я только что побывал, и с его опушки, находящейся в трехстах метрах от нас, начнут стрелять в короля как в мишень?
— Что вы предлагаете? — спросил принц.
— Я предлагаю, типе высочество, взять пятьдесят человек и пойти охранять лес. Наш огонь предупредит вас, по крайней мере, о том, что враг приближается с той стороны.
Принц обменялся несколькими словами с королем, и тот дал знак согласия.
— Идите, — сказал принц Эрнст, — но, ради Бога, не давайте себя убить.
Бенедикт показал свою ладонь:
— Разве можно убить человека, на руке у которого начертана двойная линия жизни!
И он галопом кинулся в сторону линейной пехоты.
— Пятьдесят хороших стрелков со мной! — приказал он по-немецки.
К нему вышло сто.
— Пойдемте, — сказал Бенедикт, — может статься, нас не окажется слишком много.
Свою лошадь он оставил на попечение одного из гусаров из полка принца и пешим устремился в чащу во главе своей сотни егерей, и те рассредоточились.
Едва они скрылись среди деревьев, как там разразилась ужасная ружейная стрельба. Двести пруссаков уже перешли Унструт, но так как им не была известна численность егерей, следовавших за Бенедиктом, то, думая, что перед ними оказались большие силы, они отступили, оставив за собою в лесу дюжину убитыми.
Бенедикт выставил егерей вдоль берега Унструта и несмолкаемым огнем отбрасывал каждый раз всех, кто стремился к нему приблизиться.
Короля узнали, и ядра рикошетом падали чуть ли не у ног его лошади.
— Государь, — сказал ему майор Швеппе, — видимо, было бы безопаснее поискать место, несколько более удаленное от поля битвы.
— Почему же? — спросил король.
— Так ведь ядра долетают до вашего величества!
— Пусть! Разве повсюду, где бы я ни был, я не нахожусь в руках Господа?
Принц Эрнст подъехал к отцу.
— Государь, — сказал он, — пруссаки сомкнутыми рядами продвигаются к берегу Унструта, невзирая на артиллерийский огонь.
— А наша пехота, что она?
— Она идет им навстречу, чтобы атаковать врага.
— А… она хорошо идет?
— Как на параде, государь.
— Раньше ганноверские войска были превосходными. В Испании они побеждали отборные французские войска.
Сегодня, сражаясь в присутствии снос го короля, они, надеюсь, окажутся достойными самих себя.
И в самом деле, вся ганноверская пехота, поднявшаяся колоннами в атаку, продвигалась вперед под огнем прусских батарей со спокойствием опытных войск, привыкших к огню. После секундного удивления перед градом пуль из игольчатых ружей противника пехотинцы опять двинулись маршем, перешли болотистые воды Унструта, приступом взяли лесок Бадевельдхен и уже завязали рукопашный бой с пруссаками.
На миг из-за дыма и неровностей местности из поля зрения исчез общий вид сражения. Но вот из-за пелены дыма появился и направился к королевскому холму всадник, во весь опор скакавший на лошади прусского офицера.
Это был Бенедикт: он убил всадника, чтобы взять у него лошадь, и спешил сообщить, что пруссаки начали атаку.
— Эйнем! Эйнем! — крикнул король. — Бегите и прикажите кавалерии стремительно атаковать!
Капитан бросился исполнять приказ. Это был великан ростом около шести футов, самый могучий и самый красивый человек в ганноверской армии.
Он пустил лошадь галопом, крича:
— Ура!
Через мгновение стало слышно, как разразилась буря.
Это гвардейские кирасиры пошли в атаку.
Нет возможности передать воодушевление этих людей, что проезжали под холмом, на котором находился их король-герой, пожелавший остаться на самом опасном посту. Крики «Да здравствует король!», «Да здравствует Георг Пятый!», «Да здравствует Ганновер!» ураганом сотрясали воздух. Топот лошадей заставлял звенеть землю — она колебалась, словно началось землетрясение.
Бенедикт не смог более себя удержать: он пустил лошадь галопом и исчез в рядах кирасиров.
При виде того, как эта буря стремилась обрушиться на них, пруссаки перестроились в каре. Первый, кого смяла ганноверская кавалерия, исчез под лошадиными копытами. Затем, пока пехота стреляла ганноверцам в лоб, кирасиры напали на врагов с тыла, и после короткой безнадежной борьбы те попытались отступить, но ганноверцы преследовали их с остервенением, и вскоре прусская армия оказалась полностью смятой.
Принц Эрнст сквозь великолепный бинокль с увеличительными линзами следил за передвижениями и во всем отдавал отчет королю, своему отцу.
Но очень скоро его бинокль стал следить только за одной группой примерно в пятьдесят человек во главе с капитаном Эймемом, которого принц сразу узнал по большому росту; в этот же отряд входил и Бенедикт (принц узнал его среди белых кирасиров по голубому мундиру).
Эскадрон начал атаку через Негельштедт и направился к последней прусской батарее, все еще державшейся.
Батарея открыла огонь по эскадрону с расстояния в тридцать метров; все исчезло в дыму.
От эскадрона только и осталось, что двенадцать — пятнадцать человек; капитан Эйнем лежал под своей лошадью.
— О! Бедный Эйнем! — воскликнул принц.
— Что с ним случилось? — спросил король.
— Я подумал, что его убили, — ответил молодой человек, — но нет, он не мертв. Вот Бенедикт помогает ему высвободиться из-под лошади. Он только ранен… Даже нет! Даже нет! О! Отец! Из пятидесяти человек у них осталось только семь. Из прусских канониров — живых только один. Он целится в Эйнема, стреляет… Ах, отец! Вы только что потеряли храброго офицера, а король Вильгельм — храброго солдата. Канонир убил Эйнема выстрелом из карабина, а Бенедикт ударом сабли пригвоздил канонира к его месту.
Прусская армия оказалась в полном смятении; поле битвы осталось за ганноверцами!..
Пруссаки отступили до самой Готы.
Быстрота марша, приведшего ганноверцев на поле битвы, слишком утомила кавалерию, чтобы она могла преследовать беглецов. В этом смысле выгоды от победоносной битвы оказались упущенными.
А результат был таков: восемьсот военнопленных, две тысячи убитых и раненых, две захваченные пушки.
Король проехал по полю битвы, чтобы до конца выполнить свой долг, показавшись несчастным раненым.
Бенедикт опять превратился в художника и мечтал о новой картине. Он сел на последнюю захваченную пушку и стал набрасывать общий вид поля боя.
Он заметил, что принц осматривал раненых и мертвых офицеров-кирасиров.
— Простите, ваше высочество, — спросил Бенедикт, — вы ищете храброго капитана Эйнема, не так ли?
— Да! — сказал принц.
— Вон там, ваше высочество, там, слева от вас, среди этой груды мертвых.
— О! — вздохнул принц Эрнст. — Я видел, какие он творил чудеса.
— Вообразите, что, после того как я вытащил его из-под лошади, он с саблей в руках зарубил шестерых. Потом он получил первую пулю и упал. Пруссаки подумали, что он мертв и набросились на него. Тогда он поднялся на колено и убил двоих из тех, что кричали ему, чтобы он сдавался. Наконец он совсем встал на ноги, и в этот самый момент последний оставшийся в живых прусский артиллерист выстрелил ему прямо в лоб, и эта пуля сразила Эйнема. Не имея возможности его спасти, слишком занятый тем, что происходило рядом со мной, я все же за него отомстил!
Затем, показав свой набросок принцу, с тем же спокойствием, с каким он разговаривал в мастерской Каульбаха, Бенедикт спросил:
— Как, по-вашему, ничего?
