Игра королей - Даннет Дороти (книга жизни TXT) 📗

Прижимая к себе рыдающую девочку, Кейт спокойно взглянула на Лаймонда.

— Полагаю, извинения излишни.

Какой-то миг он стоял не двигаясь и лицо его было спокойным, потом мягко подошел к двери и открыл ее.

— Если вас это хоть как-то утешит, ваше стадо за эту ночь умножилось — даже, сказал бы я, поразительным образом, с точки зрения естественных наук, — сообщил Лаймонд. — Доброй ночи. — И дверь за ним закрылась.

Собрав своих людей, Лаймонд беспрепятственно покинул Флоу-Вэллис, потом в условленном месте встретил Скотта и остаток отряда, а с наступлением дня разбил лагерь в укромной долине, где их костры не были видны со стороны, а низкорослые ели предоставляли и защиту от ветра, и сухое топливо.

По дороге туда Лаймонд не скрывал своего настроения. Взгляд его был неистов, а голос, холодный и резкий, падал, как удары хлыста. Лэнгу Клегу взбрело в голову самостоятельно поохотиться за чужим скотом. Когда до Лаймонда дошла эта история, он сделал то, до чего снисходил редко: лично выпорол Клега, привязанного за запястья и щиколотки к дереву, своим собственным длинным кнутом.

Скотт стоял рядом и смотрел, пока окровавленный Клег не повис на веревках, а потом почувствовал тошноту и отвернулся.

Когда наказание было закончено, они завернулись в одеяла и устроились поближе к кострам. Наступало морозное утро, и часовые несли свою вахту на окружающих холмах.

Теперь, когда наконец можно было поспать, Скотт ворочался с боку на бок, прислушиваясь к бесконечному шороху шагов Лаймонда, пока прямо над ним не раздался знакомый голос.

— Поднимайся. Я хочу поговорить с тобой. — Лаймонд, прислонившись к ближайшему дереву, смотрел на него сверху вниз. — Ты сегодня долго беседовал с Джонни Булло, верно? — сказал он. — Ты провел со мной три месяца, а теперь отошел от меня. Мы больше не понимаем друг друга. Что тебе рассказал Булло?

Скотт не был расположен хитрить, хотя и убедился этой ночью, каким крутым может быть нрав Лаймонда. Он, не лукавя, признался:

— Мы говорили о вашем отсутствии в сентябре, после визита в Аннан.

— Ясно. И Джонни тебе рассказал…

— Как слепая девушка спасла вам жизнь, так и не узнав вашего имени. Как вы склонили ее на то, чтобы шпионить для вас. Как устроили тайную встречу с ней после того, как подстрелили своего брата в Стерлинге.

Последовала многозначительная пауза.

— Я так и думал, — отрезал Лаймонд. — А ты, значит, возражаешь?

Но Уилл научился кое-чему за три месяца — ирония, сходная с иронией Лаймонда, засветилась в его глазах.

— С какой стати? Вы не делали секрета из своих привычек.

— И эти самые привычки одевают и кормят всех вас, не правда ли? — Лаймонд осторожно опустился на землю, оперся спиной о дерево и поднял глаза к темным ветвям. — И все же ты возражаешь, упрямец, — в твоем уме, который, точно маяк, неустанно высвечивает чужие чувства, все звучит и звучит один и тот же припев: ах, как непорядочно использовать женщин в своих целях. Ах, как не по-рыцарски использовать их обманно. Ах, как противно нормам морали использовать женщин, которых обидела природа. Тот, кто решился на подобное, никогда не попадет в царствие небесное. Весь ты в этом: все у тебя делится на черное, белое и серое, и твой моральный кодекс похож на стрельчатую арку.

Было ясно, что Лаймонд ищет ссоры.

— А какая разница? В особенности для вас? — спросил Скотт.

— Какая разница? Именно это и повторял Буриданов осел. Разница есть — до некоторой степени. Если ты собираешься сохранить свою душу чистой и непорочной, то выбрал для этого малоподходящую компанию, Булло назвал тебе имя девушки?

— Да. Кристиан Стюарт. Мы играли вместе, когда были детьми, — тихо ответил Скотт. — Я поклялся делать все, что вы потребуете, и делал. Я не изменился. Но к этому случаю не могу относиться так, как вы. Вот и все.

— Ты позволяешь мне грабить и святотатствовать, но запрещаешь трогать Кристиан Стюарт. Почему?

Скотт ответил твердо:

— Бить можно того, кто способен дать сдачи. Девушка думает, что помогает человеку, попавшему в беду. На самом же деле она шпионит для преступника, и, если об этом узнают власти, ее могут повесить. — Поза Лаймонда ничуть не изменилась: со стороны могло показаться, что он дружески беседует с приятелем. Уилл заговорил с внезапной страстью: — Я бы скорее дал отрубить себе руку, чем поступил бы так с девушкой.

— Не сомневаюсь, — сказал Лаймонд, вертя в руках сухую травинку. — И, как обычно, пожертвовал бы всем и вся ради своих принципов. Но окинь же своим суровым оком другую сторону медали. Ты расписал вред, какой нанес я этой леди. Но задумывался ли ты о пользе? Не стала ли она счастливее после того, как явился я? Без ложной скромности скажу — она очарована, в самом лучшем смысле этого слова. Не стала ли ее жизнь более волнующей, полной, осмысленной? Не гордится ли она тем, что может оказать услугу любезному, во всем покорному ей кавалеру? Да, да и да. И, наконец, если узнают власти, падет ли на нее позор, потерпит ли она хоть какой-нибудь ущерб? Ни в коем случае. Ее сочтут невинной жертвой обмана, и все проклятья обрушатся на мою, как всегда неуязвимую, голову. Видишь — три против одного. При этом я ни словом не обмолвился о тех преимуществах, которые в результате получаю я. А они огромны.

Усталый ум Скотта не мог отличить истину от софистики. Юноша откинул одеяло и поднялся. Стоя спиной к Лаймонду, он сказал голосом обиженного ребенка:

— Не понимаю, как вы могли так поступить.

Лаймонд тоже внезапно встал.

— Не понимаешь, как я мог поступить так? Бог мой — да ведь это чисто женская логика. О чем мы с тобой говорим — о моральных догмах вообще или о наборе моих привычек? Если в твоей душе таится святой, я бы с удовольствием подразнил его. Но, черт возьми, я не позволю тебе с твоей чадящей свечой вторгаться в души моей потемки. К тому же то, что ты там найдешь, лишит тебя сна. — Лаймонд вытянул свои длинные пальцы, ухватил Скотта за плечо и развернул лицом к себе. — Ты мне не веришь? Могу представить доказательство. Если бы ты, мой милый, был последователен в своих выводах, то ожидал бы такого документа.

Уилл Скотт взял бумагу, которую протянул ему Лаймонд. Письмо было адресовано просто: «Хозяину».

«Оставляю это в надежде, что в один прекрасный день вы объявитесь в Флоу-Вэллис. Вы уже успели обнаружить, что в остальных отношениях ваш визит оказался тщетным. Джентльмен, с которым вы хотите встретиться, — господин Сэмюэл Харви, а он находится в Англии, и вам трудно получить к нему доступ.

Но это нетрудно для лорда Грея. Предложение, сделанное им, состоит в следующем: он берется доставить господина Харви на север и устроить вашу встречу с ним, если вы предоставите в распоряжение лорда Грея некоего Уилла Скотта из Кинкурда, наследника Бокклю, находящегося в настоящее время у вас. Детали предприятия предоставлены на мое усмотрение, и с этой целью я готов встретиться с вами в любое время в одном из моих замков. Мои передвижения, вне всяких сомнений, известны вам.

Чтобы получить доступ ко мне, вам достаточно лишь сказать, что у вас послание относительно господина Харви».

Письмо было подписано: «Джордж Дуглас».

Скотт чувствовал себя так, словно ему накинули петлю на шею. Он знал, что лицо его бледно, а веки внезапно отяжелели, что он с трудом держал глаза открытыми. Уилл взял себя в руки и сказал даже с некоторой долей иронии:

— Понимаю. Еще одно испытание? Догадываюсь, что Грей хочет заполучить меня после приключения в Хьюме. А в Хьюме я прославился вашими стараниями.

— Частично, — возразил Лаймонд, — и своими собственными.

Пораженный, может быть, смятением на лице Скотта, хозяин вдруг неудержимо расхохотался. На мгновение показалось, что смех душит его помимо воли, и изумленный Скотт впервые со дня их встречи заметил в своем командире внешние признаки крайней, смертельной усталости. Отсмеявшись, Лаймонд снова заговорил:

— Так на чем же мы остановились? Не правда ли, трудно решить, кому можно доверять, а кому нет? В самом деле: fide et difflde [44] — такова мораль этой несложной истории. Не доверяй никому — и ты проживешь счастливую жизнь и умрешь, ненавидимый всеми — а до этого будешь полезен мне. Присядь. — Скотт снова опустился на свои одеяла. Лаймонд взял письмо из рук юноши и выпрямился. — Я показал тебе это потому, мой будущий анахорет, что не собираюсь использовать тебя как предмет торга. У меня есть нечто иное, в чем Джордж Дуглас гораздо больше нуждается, — это информация. А если так ничего не получится, то, мне кажется, я смогу сам достать заложника, который стоит — уж ты не обижайся — двоих из нескончаемого приплода Бокклю. А в этом, — добавил он с преувеличенной любезностью, — как и во всем остальном, мне понадобится твоя помощь.