По воле Посейдона - Тертлдав Гарри Норман (читать книги полностью .TXT) 📗
— Однако на языке римлян «пять» будет «quinque». — Макробий выговорил варварское слово с явным отвращением. — Я спрашиваю — как тот, кто издает такие звуки, может хорошо выучить эллинский?
— Некоторые из кампанских городов, однако, неплохо живут, несмотря на то что ими правят самниты, — сказал Менедем. — Я подумывал направить туда «Афродиту» после того, как закончу все дела здесь.
Макробий пожал плечами.
— Дело твое, конечно. Может, после я снова тебя увижу. А может быть, и не увижу.
Было ясно, на что он намекает: после столь дерзкой вылазки никто уже не увидит Менедема.
С легким раздражением тот поинтересовался:
— Ты считаешь, я поступил бы умней, если б отправился в Сиракузы? Я так не думаю, клянусь богами!
— Что ж, я тоже так не думаю, — признался тарентец. — Если только Агафокл не сделает что-нибудь из ряда вон выходящее, просто не представляю, как он сможет защитить свой город, не позволив Карфагену его захватить. А ведь Агафокл правит Сиракузами уже семь лет, поэтому даже не представляю, что он способен сделать такого, чего бы уже не сделал раньше.
— Значит, ты понимаешь мои проблемы, — сказал Менедем. — Я не собираюсь разворачиваться и отправляться обратно в Элладу после того, как покину Тарент. Так что же мне делать?
— Поверь, я рад, что это твои проблемы, а не мои. — Макробий подался вперед. — Скажи, сколько ты хочешь за павлиньи яйца?
— Тридцать драхм, — мгновенно ответил Менедем; они с Соклеем уже заключали такие сделки и продали пару яиц именно за эту цену. — Учитывая их размер, я бы посоветовал посадить на них утку или гуся, а не курицу.
— А если я потрачу тридцать драхм, а из яйца никто не вылупится? Что тогда? — вопросил Макробий.
Пришла пора Менедема пожать плечами.
— Боюсь, тебе остается только рискнуть. Я не бог, чтобы заглянуть внутрь яйца и сказать, хорошее оно или плохое.
— У нас скоро появятся птенцы на продажу — это будет еще одна выгодная сделка, — добавил Соклей. — Ты сможешь сэкономить немного денег, если подождешь.
— Ты запросишь за птенцов неслыханную сумму, не сомневаюсь, — пробормотал Макробий.
Менедем любезно улыбнулся.
— В этом городе полно людей, которых это не пугает. Среди них, кстати, есть и твои соседи-варвары. Если ты хочешь быть одним из первых, о почтеннейший, за это надо платить. Окажись наше судно вторым, доставившим павлинов в Тарент, мы не смогли бы запросить так много, потому что такую цену уже запросили бы торговцы с первого корабля.
У Макробия сделался такой несчастный вид, что он и впрямь стал похож на пойманную на крючок рыбу. Он сказал:
— Дом, который вы сняли, находится к северу от рынка, так ведь? Может, загляну к вам завтра.
Прежде чем Менедем успел ответить, Макробий указал на дверь:
— А вот и рабы Гилиппа несут вино.
— Это же кувшины с нашим ариосским! — удивился Менедем.
— Я продал их управляющему Гилиппа нынче днем, — с легким самодовольством пояснил Соклей. — Ты в этот момент как раз въедливо торговался с кем-то из-за павы.
— Уж кто бы говорил о въедливом торге, — негромко ответил Менедем: человек, о котором шла речь, возлежал всего в нескольких кушетках от них. — Вряд ли он купит у нас птицу.
— Зато управляющий Гилиппа купил вино. У него такой странный выговор, что, возможно, он римлянин. — Соклей наклонился вперед, чтобы прошептать брату на ухо: — А теперь мы будем пить вино, которое я только что продал. Мне это ужасно нравится!
— Мне тоже, — засмеялся Менедем.
Раб Гилиппа налил ариосское в метаниптрон, из которого все выпили первую, неразбавленную порцию вина в честь начала симпосия и совершили возлияние Дионису. Гости одобрительно загомонили. Менедем надеялся, что вино понравится собравшимся настолько, что они назначат его симпосиархом, но на эту должность выбрали Кратия. Менедем не удивился и не обиделся: гончар был человеком их круга, в то время как сам он был лишь гостем. Кратий — крепкий мужчина лет сорока — был достаточно красив, чтобы ему не давали проходу в юности.
— Значит, ариосское? — спросил он, и Гилипп кивнул и помахал Менедему и Соклею, чтобы напомнить людям в андроне, откуда взялось вино.
Кратий встал и объявил:
— Так как вино превосходное, давайте смешаем его с водой один к одному!
Все зааплодировали.
Менедем громко рассмеялся и, повернувшись к Соклею, сказал:
— Это не его вино — так почему же он смешивает его столь щедро?
— Боюсь, мы все тут очень, ну просто очень сильно опьянеем, — неодобрительно проговорил Соклей. — Я не помню, когда в последний раз на симпосии смешивали вино один к одному. Это слишком крепко.
— Так неудивительно, что ты этого не помнишь. — Менедем снова засмеялся.
Однако его двоюродного брата эта шутка, похоже, разозлила.
Менедем бывал на многих симпосиях, где гостей обносили вином, смешав его с водой в равных пропорциях. Эти симпосии не походили на те, что давались в доме его отца или дяди, но были веселыми на свой лад.
— А где находится дом, который называется «Триера»? — спросил Менедем Гилипппа. — Помнится, он где-то в Великой Элладе. Случайно не в этом городе?
— «Триера»? — повторил Соклей. — Не слыхал о таком доме.
— Я знаю, — ответил их хозяин. — Нет, он находится не здесь, а в Агригенте, на южном берегу Сицилии. Там симпосиасты однажды напились так, что подумали, будто они в штормовом море, поэтому начали выкидывать мебель из окон, уменьшая осадку корабля. Когда соседи явились на шум и увидели, что происходит, они мигом растащили кушетки, столы и кресла, так что парень, которому принадлежал дом, протрезвев, порядком потрудился, чтобы вернуть свое добро назад.
Хозяин ухмыльнулся.
— Вот что я называю симпосием!
Он, казалось, не возражал против предложения Кратия пить крепкое вино. В Элладе италийцы имели репутацию крайне невоздержанных.
Соклей по-прежнему сидел с несчастным видом.
Менедем же наслаждался симпосиями не только в доме своего отца, ему доводилось участвовать и в более диких пирушках. Пока рабы смешивали вино, Менедем наклонился к двоюродному брату и сказал:
— Вряд ли нынче ночью ты вспомнишь своего Еврипида.
— Вероятно, нет, — согласился Соклей, — хотя его стихи помогли выкупить некоторых афинян, которых сиракузцы взяли в плен во время Пелопоннесской войны.
Однако Менедем думал не о давно прошедших временах, а о чаше крепкого вина, которую протянул ему раб Гилиппа — невысокий широкоплечий италиец.
Прежде чем выпить, Менедем помедлил, чтобы полюбоваться киликом. Судя по совершенной форме, его могли сделать в Афинах сотни лет тому назад, но желтая и пурпурная глазурь вкупе с обычной красной, белой и черной доказывали обратное. К тому же сосуд явно был новым.
Менедем кивнул Кратию:
— Это твоя работа?
— Вообще-то да, — ответил гончар с довольной улыбкой. — Мне очень приятно, что ты догадался.
— Здорово сделано, — сказал Менедем.
Хотя Кратий сегодня и не купил паву, но он еще вполне мог передумать.
Гончар снова улыбнулся.
— Спасибо.
Он попробовал вино и поднял брови.
— О, да это просто превосходно. Я люблю вина местного урожая — не пойми меня неправильно, — но они кажутся немного кислыми, тем более в сравнении с этим. Не возражаешь, если я спрошу — сколько заплатил за него Гилипп?
— Соклей? — спросил Менедем. Сам он не знал суммы. — Откроем Кратию секрет?
— Никакого секрета нет. Гилипп заплатил сорок восемь драхм за амфору.
Менедем ожидал, что Кратий вздрогнет.
И Кратий действительно вздрогнул, хотя и постарался это скрыть.
— Невероятно. — Он снова сделал глоток. — Но я понимаю, почему он столько заплатил.
Двое других симпосиатов разразились восторженными криками.
— Видишь ли, о почтеннейший, вино недешево обошлось нам на Хиосе, — пояснил Менедем. — А ведь нам еще приходится платить пошлины. И конечно, деньги экипажу, а зарплата у моряков не маленькая. Так что сбавить цену мы ну никак не можем.
