Кодекс Люцифера - Дюбель Рихард (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Все остальные россказни придерживались примерно того же сценария. Отец Ксавье нанизал одну на другую все характеристики в своей неподкупной памяти и составил из них полную картину. Когда он получил следующее сообщение, Андрей фон Лангенфель был уже послушным воском в руках отца Ксавье, хотя они еще ни разу не встречались лично и более того – Андрей даже не подозревал о существовании этого монаха-доминиканца. Отец Ксавье уже взял его в руки, просто еще не надавил на него и не приступил к работе с формой.
Отец Ксавье посмотрел, как догорает комочек, в который он скатал сообщение, потом вышел из кельи.
На улицах Праги царила тишина сумеречного январского дня. Колокола всех церквей молчали. Отец Ксавье знал, что их молчание закончится, самое позднее, завтра; он слишком реалистично смотрел на жизнь, чтобы не понимать: он вовсе не единственный человек в городе, получающий секретные сообщения голубиной почтой, даже если предположить, что он их получает на день раньше, чем все остальные. Монах тяжело ступал по снежному месиву, образовавшемуся после полудня везде, где солнце достаточно долго нагревало булыжник улиц. Шаркающий звук его сандалий эхом отдавался от стен домов. Завтра здесь будет раздаваться эхо многочасового перезвона колоколов, сопровождающего на небо душу кардинала Джованни Антонио Факинетти, Папы Иннокентия IX.
Послание, от которого осталась лишь черная точка на огарке сальной свечи, было коротким: «Молоточек сказал: пробудись». Молоточком назывался инструмент, которым, согласно старому обычаю, камергер Папы стучал по лбу умершего и трижды спрашивал: «Ты спишь?», после чего провозглашал, что понтифик действительно мертв. Далее созывался новый конклав. Он не знал, какую стратегию избрали на этот раз кардинал де Гаэте и его кружок заговорщиков, но подозревал, что конклав будет тяжелым и продлится не один день. Ну что ж, тем лучше. Отец Ксавье четко знал, что ему следует делать, но чем больше времени будет в его распоряжении, тем лучше. Как только изберут нового Папу, он получит еще одно послание, в котором будет вопрос о продвижении его работы, и он хотел быть в состоянии ответить на него. Идя по улице, он внимательно осматривал свою правую руку и сжимал ее, будто уже начал работать с податливым воском.
Монастырь Святой Агнессы находился на северо-востоке Старого города, в конце почти прямоугольной излучины, описываемой Влтавой, чтобы дать дорогу цепи гор, на которых располагались и Градчаны. По ту сторону монастырских стен находилась лишь узкая полоска берега, где в другое время года лежали лодки и плоты. Монастырь представлял собой обширный район в переплетении улиц между церквями Святого Кастулла и Святых Симона и Иуды и по большей части лежал в руинах. Как и повсюду в Богемии, Гуситские войны оставили свой след и здесь и, казалось, говорили, что произойдет с единым государством, если не победить ересь. Когда война закончилась, монастырь оказался покинутым, а за сорок лет до описываемых событий доминиканцы начали захватывать его, когда были вынуждены отдать первоначально принадлежавший им монастырь у Карлова моста.
Это было первой причиной, по которой отец Ксавье избрал монастырь Святой Агнессы – им руководили братья его ордена. Второй же причиной было то, что одновременно с доминиканцами вернулись и члены ордена Святой Клариссы, первоначально построившие монастырь совместно с членами ордена миноритов, то есть францисканцев. Их объединение было малочисленным и ограничивалось только тем служением обществу, которое они считали наиболее важным, а именно: заботой о падших женщинах. Члены ордена Святой Клариссы жили в южной части монастыря, ранее принадлежавшей миноритам. Ходили слухи, что уровень смертности среди подопечных монахинь был даже выше, чем во время турецкой военной кампании.
Матушка настоятельница чем-то напоминала маленькую птичку; но в ней было больше от сокола, чем от воробья, решил отец Ксавье, ощутив в ней свирепость, ранее ему неизвестную: свирепость человека сострадательного. Мать настоятельница знала, что в состоянии помочь лишь очень незначительной части девушек, приходивших к ней; она смотрела на остальных – умирающих от болезней; тающих от горя; погибающих от ран, нанесенных им жестоким поклонником на дальней улице; слабеющих от внутреннего кровотечения, причиненного ржавыми железными крюками, с помощью которых девушки пытались избавиться от нежеланных детей и которые все еще оставались в их телах, когда они поступали в монастырь, – и ничего не могла поделать.
– Благодарю за ваше сообщение, сестра настоятельница, – любезно произнес отец Ксавье и улыбнулся.
– Бедная душа заслужила это, – ответила монахиня. – Вы не будете разочарованы.
Во время предыдущей, предварительной беседы он разглядел лишь расплывчатые очертания настоятельницы, прячущейся под зарешеченным окошком в келье, через которое они общались. Наконец ему удалось убедить ее пустить его хотя бы на дальний участок территории монастыря и поговорить с ним наедине.
– Она соответствует требованиям?
– Она юна и привлекательна, – ответила монахиня и скривилась. – Не знай я вас как человека с кристально чистой душой, отец Ксавье, я бы сочла подобные требования омерзительными.
– Девушка будет петь перед венценосными особами христианства, – пояснил отец Ксавье. – Мы с вами знаем, что настоящая красота исходит изнутри, однако вам так же хорошо, как и мне, известно, как мыслят там, в грешном мире.
Настоятельница, еще ребенком отданная в монастырь Святой Клариссы недалеко от Праги и знавшая о мире лишь то, что можно было разглядеть, лежа на спине в крытой галерее и глядя в синее небо, кивнула и вздохнула.
– И вы гарантируете, что она вернется сюда целая и невредимая?
– Все наши пути – в руках Господа, – ответил отец Ксавье и попытался придать своему голосу интонации человека, к чьему совету прислушивается сам Господь.
– Аминь, отец Ксавье.
– Аминь, сестра настоятельница.
Монахиня провела отца Ксавье через крытую галерею, чья западная часть уходила в землю, а потому была непригодна к использованию; через бывшую монастырскую церковь миноритов, сквозь голые стропила которой виднелось январское небо, и через неухоженный двор с высокой пожелтевшей травой и сорняками, сейчас покрытый инеем, трещавшим у них под ногами.
– А я всегда полагала, что выучить кого-то на певицу – дело нелегкое.
– Я уверен, что выбранная вами девушка оправдает любые ожидания.
– Но вы же ее ни разу не видели, отец!
– Мы должны работать с тем материалом, который нам дает Бог, не правда ли, сестра настоятельница? Если мы не будем так поступать, то в конце концов в наших церквях аллилуйю запоют эти ужасные измученные существа, которым позволяют выступать на потеху власть имущим.
При упоминании о кастратах мать настоятельница побледнела и ускорила шаги.
– Я хотел бы увидеть ее прежде, чем она меня, – попросил отец Ксавье. – Не следует будить в бедном создании бесполезные надежды.
У разрушенного флигеля в южной части монастыря, протянувшегося вдоль внешней монастырской стены, была дырявая протекавшая крыша; наиболее серьезные повреждения уже починили. Правда, ремонт не улучшил внешний вид здания.
Отец Ксавье последовал за настоятельницей во флигель, где, должно быть, ранее размещали мирян – посетителей монастыря. Сразу же за зияющей дырой, некогда бывшей портиком с дорогими створками, виднелся ряд низких дверей, ведущих в монашеские кельи и пропадавших в темноте, собиравшейся вокруг единственной горящей сальной свечи. Здесь было еще более влажно и холодно – если такое вообще возможно, – чем снаружи. Минориты в свое время позаботились о том, чтобы их посетители ощутили на себе обет бедности Франциска Ассизского; теперь же опустевшее и разваливающееся здание производило безрадостное и безобразное впечатление.
Настоятельница осторожно переступила через разлом на каменном полу и вынула свечу из крепления. Она сделала знак отцу Ксавье, чтобы он оставался на месте, и легонько толкнула одну из дверей. Та оказалась не заперта.
