Ключи от заколдованного замка - Бадигин Константин Сергеевич (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗

— Война будет удачна и добыча богатая. Но десять рабов должны быть убиты, а два — выпущены на свободу, — вконец утомившись, изрек жрец.

Вождь Скаутлельт назначил к смерти своих рабов. У него их было много — больше двухсот. Все они работали на чилхатского волка, умножая его богатства. Вождь никуда, даже за самым нужным делом, не ходил, но всегда рабы носили его на плечах.

Утром с восходом солнца на площадь привели обнаженных рабов со связанными руками, они знали о своей участи и покорились ей.

Им приказали плясать. На смертную пляску приговоренных рабов вышли смотреть все индейцы, проживавшие в поселке, и все рабы.

В танцующих воины пускали стрелы. Не с полной силой, а ранили лишь слегка. Мальчикам дали копья, и они подбегали и кололи рабов. Тела приговоренных к смерти постепенно покрывались кровью, они ослабевали и больше не могли танцевать. Тогда самые сильные воины закалывали их копьями.

Война начиналась.

В тот же день из индейского поселка вышли три малых бата. На переднем сидели воины-разведчики, на втором — английские матросы, на третьем везли съестное и воду в корзинах, сплетенных из травяных кореньев. Узкий, осыхающий пролив, местами шириной всего три-четыре кабельтова, баты прошли за два часа. Гребли короткими веслами с обоих бортов. Когда вошли в пролив Погибших — так его назвали русские note 25, — увидели партию кадьякских байдарок, промышляющих морского бобра. Пришлось прижаться к берегу и пропустить байдарки, идущие на восток к проливу Чатам. Индейские баты двинулись на запад.

До узкой части пролива, где он круто поворачивается на юг, индейцы выгребались почти четыре часа. Потом пошли снова узкости. Здесь грести стало труднее. Ситкинские колоши — отличные мореходы — знали, у какого берега надо держаться, с какой стороны обойти островок, на каком расстоянии оставить мыс. От самого узкого места пролива можно выходить в океан, а можно не отрываться от берега, продолжать путь на юг. Пройдя остров Партовщиков, индейцы решили переночевать. Втащили на берег баты, развели костры, поужинали и, завернувшись в свои плащи, быстро заснули — все, кроме дозорных, всю ночь ходивших у лагеря.

За день колоши обошли весь северный берег острова Ситки, несмотря на крепкий ветер с северо-востока. До индейского селения, расположенного у русской крепости, оставалось всего двенадцать миль.

В крепости архистратига Михаила неустанно стучали топоры плотников, сбивавших новый фрегат взамен погибшего «Феникса». Партия кадьякцев промышляла морского бобра в окрестных заливах и проливах. Готовили на зиму корма — вялили рыбу. Три дня подряд стояла отличная солнечная погода. Женщины ходили в лес собирать малину и грибы под охраной четырех промышленных, вооруженных ружьями. Они боялись медведей, а больше — колошей.

С большим трудом преодолевая завалы гниющих деревьев, женщины нашли полянку, где малины особенно много. Ягода крупная, сочная и ярко-красная. Однако сладости мало, а запаху совсем не было.

В тот день, когда колоши на своих батах добрались до деревни, подул свежий ветер и погода изменилась. Опять пошел дождь. На этот раз с градом. Промышленные едва успели убрать сушившуюся на жердях рыбу.

В казарме затопили печи. В полдень свинцовые тучи обложили все небо, сделалось темно. Пришлось засветить плошки. А дождь все шел и шел. С гор к морю устремились бурные пенистые потоки, но место для крепости Медведников выбрал возвышенное, и потоки не затопили ее.

Вечером, когда работы были закончены и промышленные отдыхали, к воротам крепости подошли трое английских моряков.

Ворота открыли и отвели англичан к Медведникову. Вид у них был жалкий. Одежда промокла насквозь, ноги в грязи по колено.

— Мы матросы с английского брига, — сказал худой и маленький, с трудом выговаривая русские слова. — Капитан высадил нас на берег. Мы пришли к вам, русские, и просим помощи.

— Почему высадил вас капитан?

— Поспорили с ним. О-о-о, наш капитан — изверг, он назвал нас бунтовщиками. Мы голодны и согласны на любую работу.

— Кто из вас владеет топором?

— Мы все хорошие плотники.

Василий Медведников подумал и решил принять англичан на службу.

Глава семнадцатая. ГАЛИОТ «ВАРФОЛОМЕЙ И ВАРНАВА» ВЫХОДИТ ИЗ ИГРЫ

Двухмачтовый парусник «Варфоломей и Варнава», принадлежавший Российско-Американской компании, медленно двигался вдоль берега на юг, приближаясь к северной оконечности гористого острова. По поручению правителя Баранова командир галиота наблюдал за обиталищами морского бобра. Выгоден ли здесь промысел, дорого ли ценят бобра индейцы? Правитель хотел знать, что делается южнее острова Ситки. Попутно командир описывал берега и наносил их на карту. Ему помогал и приказчик Слепцов, мужик смышленый, изрядно знающий мореходство, и староста промышленных Кожухов.

На ночь из предосторожности галиот несколько удалялся от берега, держась под малыми парусами на одном месте, а днем подходил совсем близко, и тогда к бортам галиота подплывали местные жители на своих лодках. Командир галиота Иван Степанович Круков запретил допускать на палубу больше трех индейцев, опасаясь неожиданного нападения. Индейцы были вооружены луками, копьями и рогатинами. У некоторых имелись ружья.

На индейских лодках лежали шкуры морских бобров, оленьи кожи, вареная и соленая рыба. За нитку бисера в шесть вершков индейцы отдавали большого свежего палтуса. Но шкуры бобров ценили дорого, и покупать у них меха было невыгодно. Кадьякец Федор Яковлев рассказывал, что эти индейцы лесные, а рыбу и бобров у них промышляют рабы из племени колошей.

Тихие попутные ветры держались несколько дней. Иногда наползал туман. И тогда птицы с лета ударялись в паруса и падали на палубу. Промышленные ловили удочками треску и варили уху.

На галиоте чинили паруса, приводили в порядок такелаж, просушивали меховую одежду. Все были довольны. Тихая погода не часто случалась в этих местах.

То и дело встречались морские бобры, лежавшие на воде брюхом кверху или игравшие на спокойной поверхности океана. Встречались и самки с детенышами, они держали их на брюхе, обняв передними лапками. На проходившее мимо судно звери не обращали ни малейшего внимания.

В эти тихие дни жена командира, Елена Петровна, чувствовала себя сносно. Она перечитывала французские романы или вязала шерстяные вещи для себя и мужа.

Но жизнь на галиоте, насыщенная опасностями и тревогами и вместе с тем однообразная и скучная, изрядно ей надоела. Ее угнетало общество грубых, почти безграмотных мужиков. Она часто вспоминала родителей, свой дом в Москве, яблоневый сад… А когда дул пронзительный ветер, на море вздувались высокие волны и галиот бросало как щепку, Елена Петровна проклинала свою жизнь. Однако она по-прежнему уверяла мужа, что иного счастья, чем быть с ним вместе, она не хочет.

Промышленные на бриге были отчаянные люди, готовые на все, привыкшие к тяжелым невзгодам. Не раз и не два им приходилось терпеть кораблекрушение, тонуть в море или страдать от голода и холода на чужом пустынном берегу.

Задушевные друзья каргополец Евдоким Макаров и пензяк Касьян Овчинников сидели на палубе, прислонясь спинами к фок-мачте, и тихо разговаривали.

— Разветрило океан-батюшко, — вздохнув, сказал Овчинников. — Тишь да благодать. Смотришь — и душа трепещет. Песню бы сейчас.

— Не любит командир, когда на палубе песни поют. А ты сказку, Касьян, сказывай, отведи душу.

— Эх, — отозвался Овчинников, — сказка сказкой, а песня песней. — И сразу стал приговаривать быстрым внятным говорком.

Так же внезапо, как начал, Овчинников замолчал.

— Неделю в море без толку болтаемся, время золотое уходит, — после долгого молчания снова сказал он. — Мысы да заливы описываем, а если бы промысел — все, глядишь, к паю добавок.

Надо пояснить, что весь доход от зверобойного промысла делился на паи, по числу работающих для компании русских промышленных и служителей. Каждый пай в свою очередь делился пополам. Одна половина принадлежала компании, другая доставалась промышленному.