Волчье море - Лоу Роберт (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
— Вот чистая, — сказал Козленок, приподнимая ведро, и я жадно припал к краю. — Еда готовится, — прибавил мальчишка, и мужчины дружно заухали. Те, кто мог, разумеется.
У нас оказалось шестеро раненых, все легко, никого не пришлось поить луковой настойкой брата Иоанна. Один погиб: Городской Пес получил стрелу под мышку — он развел кольца, чтобы кольчуга не сидела слишком плотно.
— Я же говорил ему, чтобы руками не размахивал, — угрюмо бубнил Квасир. — А он все тряс своим дурацким копьем, вот и допрыгался.
— По крайней мере, у него была кольчуга, — укоризненно проворчал Ботольв, вытирая кровь со своего топора. Потом развернул стяг с вороном и принялся смывать кровь с полотна; надо сказать, в итоге стяг стал внушать страх даже мне, с этими кровавыми разводами.
— Кто они такие, мы узнали? — спросил брат Иоанн, подбоченясь; в руке он по-прежнему стискивал копье. Порою я спрашиваю себя, вправду ли он избран этим его Христом в священники. Подобных ему монахов мы больше не встречали.
Кто они? Мне нечего было ответить брату Иоанну, однако он пристально разглядывал кого-то из убитых мною и заметил изрядную худобу, грязь и старые потертости от оков на запястьях и лодыжках.
Когда мы похоронили Пса, отдав ему последние почести, я отправил десяток побратимов в ту сторону, откуда явились чужаки, мимо канав с водой и истоптанных полей, мимо заброшенных оливковых рощ, на каменистую равнину.
С холма, где высились колонны хеттского храма, мы заметили внизу пыль — это улепетывали немногие уцелевшие враги, и Черная Борода с ними.
Я не знал, кто такие хетты, — верно, очередное племя, давным-давно истребленное, — но строили они знатно: плоскую макушку холма устилали крупные обтесанные камни, из них торчали обломки колонн, причем некоторые кривились, как деревья. Там еще был алтарь и приземистые квадратные здания с несколькими лестницами, что вели под землю.
Тут и отсиживались разбойники, это было очевидно: храм превратили в своего рода крепость, с земляными валами. Они пробыли тут достаточно долго, судя по числу кострищ и мусору.
— Прямо чертог ярла, — сказал Финн, кивая в сторону деревни. — Вода под рукой, если понадобится, — хотя лучше бы они оставили охрану, чтобы не подпускать незваных гостей вроде нас.
— Вода, — повторил я. — А из жратвы только дыни и бобы. Неудивительно, что они так исхудали. Беглецы из копей.
Финн покачал головой.
— Не тот, которого я прикончил. Он умел драться — грек или булгарин, если спросишь, уж брань-то я отличу. Больно крепкий и ловкий для того, кто питался бобами с дыней.
Брат Иоанн поворошил кости в одном из кострищ и наткнулся на череп, который никак было не назвать черепом животного. Я чуть не сблевнул. Не только дыни и бобы. Мясо. В краю, где и ящериц редко встретишь.
Кладовую мы обнаружили там, где и ожидали ее найти, — под землей, в прохладе. Уж могли бы завернуть мясо получше, поплотнее, чтобы уберечь от мух, а так часть найденного мяса успела загнить.
С другой стороны, им не было нужды слишком уж заботиться о сохранности запасов. Они отыскали способ питаться свежатинкой: отрезали лакомые кусочки, а раны перевязывали, чтобы «дичь» не истекла кровью. Мы нашли четверых мужчин, без рук и без ног, подвешенных на крючьях за лопатки. Меня замутило, а Финн прорычал, что надо отловить и прибить тех, кто удрал в холмы.
Трое из четверых были мертвы. Четвертый едва дышал — и мы его узнали. Финн сказал, что это Годвин, сакс-христианин, присягнувший данам; он окликнул Годвина по прозвищу, известному всем, — Путток, саксонское слово, означавшее «Стервятник». Это прозвище Годвин заслужил своим крючковатым носом. Он был человеком Старкада и стоял за спиной своего хозяина, когда мы переругивались над погребальным костром Ивара.
Мы сняли его с крюка — содрав еще плоти, что не имело значения, так как он вряд ли протянет долго, — и положили на пол. В прохладном и вонючем полумраке он вцепился ногтями единственной оставшейся руки в рукав Сигвата. Другая его рука была отрублена чуть ниже плеча и перетянута окровавленным поясом.
— Помоги мне, — прошептал он. Сигват отпрянул, как если бы его ткнули ножом, а все остальные забеспокоились. Брат Иоанн опустился на колени и затянул негромкую обрядовую песнь, отсылавшую Годвина к Белому Богу, а мы все собрались в этой пещере, где от вони свербело в носу, и стали слушать его историю, столь же суровую и печальную, как любая виса Скаллагримссона.
Сигват, посидев в молчании, внезапно поднялся и ушел наружу. Я не заметил этого тогда, чересчур поглощенный словами, что срывались с запекшихся губ Годвина.
Он состоял при Старкаде, значит, этот не ведавший устали пес тоже побывал здесь. Выходит, Мартин-монах прошел этой дорогой, и такой расклад судьбы заставил меня покачнуться. Норны прядут, как им заблагорассудится. Мы все жаждали убить Старкада, но сходились в том, что, несмотря на его козни, он — отличный охотничий пес, вполне достойный своей славы. Может, монаха слопали? Вряд ли, такой скользкий тип способен выбраться и из кипящего котла.
Стража копей, поведал Годвин голосом, тихим, как шелест крыльев мотылька, разбежалась, компаниями и поодиночке, а узники разломали оковы и освободились; к тому времени, конечно, они уже голодали. Годвин думал, что среди рабов были и бывшие солдаты Великого Города, они-то и встали во главе и принялись разбойничать, напали на Аиндару ради еды, заодно перебив деревенских. Когда же в деревне еда закончилась, рабы взялись за своих.
Тут-то и явился Старкад, вместе с Годвином и прочими, оголодавшими и измученными жаждой. Вожак рабов, по-гречески Пелекано, а по-сарацински Кальб аль-Куль, напал без промедления, и было много убитых с обеих сторон; Старкаду пришлось бежать. Годвину не повезло — его схватили и несколько недель откармливали бобами, а потом стали кромсать его тело.
— Ну, жаль, что мы упустили этого Пелекано, — проворчал Коротышка Элдгрим. — Я бы сказал ему спасибо за то, что наподдал Старкаду, а затем вырезал бы его печень и заставил сожрать сырой.
Смех Годвина походил на скрежет ржавого ворота.
— Пелекано вы и не видели. Это был Гиоргиос, армянин. Он отказался идти с Пелекано, а тот будто обезумел от желания убить Старкада. Они расстались не по-дружески. Пелекано увел с собой часть своих, и воинов, и добытчиков. Другие остались с Гиоргиосом.
— Значит, копи пусты?
— Никого… Все ушли.
Голова Годвина упала на камень, брат Иоанн нагнулся, пригляделся и пожал плечами.
— Живой, просто заснул. Надо ослабить пояс на руке, иначе рана загноится, и он умрет. Правда, если мы так сделаем, кровотечение откроется снова, и он все равно умрет.
Я слушал его краем уха, но вытянул руку и перерезал пояс — из сострадания. Кровь немедленно начала сочиться из обрубка, покрытого струпьями, а мысли в моей голове грохотали, как прибой на мелководье.
Вальгард и прочие, за кем мы пришли, уже мертвы. Мы опоздали. Я допускал, что так может случиться, что их могут убить, убедил себя, что это вполне возможно. Но такая смерть?.. Стать пищей пожирателей мертвечины? Даже Свала с ее ворожбой этого не пророчила.
Один, похоже, не склонен прощать тех, кто нарушает данную ему клятву.
13
Брат Иоанн хотел, чтобы мы двинулись вдогонку за тем греком или армянином Гиоргиосом, чтобы, как он сказал, «положить предел этому кощунству». Я ответил, что мы поспешим на юг, поскольку думал, что иные пути небезопасны. Али-Абу, когда мы его отыскали, подтвердил мою правоту, начертив на песке понятный всем рисунок.
Вокруг Алеппо, сказал он и ткнул в камешек, обозначавший город, кишат Хамданиды, которые подзуживают остальные племена воевать против Великого Города. Многие из тех, с кем мы сражались, были из бедуинского племени китаб.
На востоке располагались Буйиды, последние в длинной череде племен, державших в заложниках багдадских халифов из династии Аббасидов. Они на словах примкнули к Хамданидам против Великого Города, но на деле воевать не торопились; а карматы из Дамаска на посторонний взгляд мало чем отличались от Фатимидов, однако Фатимиды считали, что карматы недостойны называться мусульманами. И все соглашались, что в руки к карматам попадать совсем не стоит.
