Мадам де Шамбле - Дюма Александр (книги онлайн полные версии .txt) 📗
Зоя зажгла множество маленьких свечей, расставленных на ступеньках алтаря, и вскоре первоначальный полумрак сменился ярким светом.
Затем она подняла и закрепила в каждом углу серебряными подхватами фиолетовые бархатные портьеры с серебряной бахромой. При этом открылась их голубоватая, как бледное осеннее небо, атласная изнанка, расшитая серебряными звездами — плод кропотливой работы. Опускаясь, то есть принимая свое обычное положение, портьеры закрывали всю обивку стен и придавали усыпальнице траурный вид, особенно когда не горели свечи и озарял ее лишь мертвенный свет лампады. Теперь же, когда яркий свет играл в складках ткани, склеп показался мне не столь мрачным.
— Посмотрите, — сказала Эдмея, — мы с Зоей провели за этим унылым занятием около двух лет. Еще когда имение Жювиньи было моим, я собиралась поместить мою маленькую Богоматерь в склеп, чтобы она охраняла мертвых так же, как живых. Узнав, что поместье продано со всей обстановкой, я больше всего жалела, что мне не пришло в голову заранее перевезти сюда Мадонну, но я хотела поставить ее на алтарь, когда склеп будет окончательно отделан. Нам с Зоей требовалось для этого еще две недели. У меня опустились руки, и мы отложили работу. Затем в ночь после свадьбы Зои вы сказали мне, что приобрели Жювиньи. Тогда я воспрянула духом, сказав себе, что вы безусловно не откажетесь выполнить мою просьбу, и мы снова взялись за вышивку еще более рьяно, чем прежде.
Позавчера покрывало для алтаря было закончено, и в тот же день Грасьен обил стены коврами и повесил портьеры. Вчера мы поставили на алтарь свечи, и в то же утро Грасьен отвез вам мое письмо. Вы не просто разрешили ему забрать мою дорогую Мадонну, а сами доставили ее — поэтому я была обязана пригласить вас на освящение своего алтаря.
Зоя, — добавила она, — дай мне Пресвятую Деву и расстели покрывало на алтаре.
Графиня взяла статую и установила ее между свечами; между тем Зоя накрыла алтарь покрывалом, опустив его впереди до самого низу.
— А господин де Шамбле знает об этом склепе и ваших траурных приготовлениях? — спросил я.
— Зачем ему об этом знать, — живо ответила Эдмея, — ведь он не должен пересекать этот порог ни живым, ни мертвым!
— Значит, — вскричал я с радостью, — вы оказали мне доверие, которым не удостоили собственного мужа, хотя он вправе потребовать от вас отчета?
— У моего мужа лишь одно право по отношению ко мне, Макс, — право делать меня несчастной, но я надеюсь, что в загробном мире он его лишится.
— Таким образом, — сказал я, сложив руки, — таким образом, дорогая Эдмея, если бы вы кого-нибудь полюбили?..
Я остановился, весь дрожа. Графиня промолвила с улыбкой:
— Продолжайте.
— Значит, ваш возлюбленный, с кем вы были разлучены при жизни, мог бы надеяться вечно покоиться рядом с вами в этом склепе?
— Макс, — произнесла Эдмея, — Непорочная Дева, которая стоит перед вами (она протянула руку к статуе), знает, что я могу пообещать вам это и мне не придется краснеть, когда я предстану перед Господом, опираясь на руку другого мужчины, а не того, кого люди называли моим мужем.
— Что ж, Эдмея, — сказал я в ответ, тоже протягивая руку к Мадонне, — я клянусь Пресвятой Девой, что буду тем человеком, кто своей любовью и уважением заслужит право вечно покоиться рядом с вами.
Обменявшись клятвами, мы стали молиться. В полночь я простился с Эдмеей, упоенный счастьем, граничившим с неземным блаженством.
На рассвете я покинул Берне и в тот же вечер прибыл в Париж.
XXIX
На следующий день, в десять часов утра, я нанял экипаж и приказал кучеру отвезти меня на Паромную улицу, № 42. По-моему, я уже говорил Вам, что там проживает мой нотариус г-н Лубон.
Он смог выдать мне двадцать тысяч франков наличными и обязался передать в течение ближайшей недели еще тридцать тысяч в переводных векселях на лондонскую фирму Беринг и К0.
Этого мне было достаточно: с пятьюдесятью тысячами франков можно не бояться никаких превратностей судьбы.
Уладив это несложное дело, я завел разговор о г-не де Шамбле и попросил нотариуса, насколько это позволяли правила его профессии, ознакомить меня с финансовым положением графа.
Господин Лубон не был никак связан с графом лично, но нередко ставил свою подпись в качестве второго нотариуса на документах своего коллеги г-на Бурдо, поверенного в делах г-на де Шамбле.
Итак, вот что было доподлинно известно моему нотариусу.
Растратив свое состояние, которое скорее казалось значительным, чем было таким в действительности, граф принялся за состояние жены, несмотря на то что, согласно брачному договору, каждый из супругов должен был лично распоряжаться собственным имуществом. Сначала он брал деньги взаймы у некоего священника по имени аббат Морен, якобы очень богатого человека, хотя никто не знал, каким образом он разбогател. Долги следовало отдавать, и господин де Шамбле сумел убедить жену дать ему общую доверенность на ведение ее дел в течение года. С помощью этой доверенности он меньше чем за год продал три поместья, а все вырученные деньги потратил на игру — единственный предмет его страсти. По словам моего нотариуса, последним из проданных поместий было имение в Жювиньи, которое я приобрел.
Наконец, несколько дней тому назад г-н де Шамбле приехал в Париж, чтобы продать усадьбу в Берне, которую обычно называли поместьем Шамбле, хотя оно принадлежало его жене. Срок доверенности уже заканчивался, и нотариус попросил графа привезти ему этот документ. Господин де Шамбле срочно выехал в Берне и вернулся в Париж с доверенностью, срок которой истекал 1 сентября. Будучи также поверенным в делах г-жи де Шамбле, г-н Бурдо счел рискованным продавать имение графини на сто — сто пятьдесят тысяч франков ниже его действительной стоимости, так как до окончания срока доверенности оставалось всего несколько дней и граф явно спешил продать усадьбу. Нотариус решил, что г-жа де Шамбле, уже потерявшая три четверти своего состояния, скорее всего не станет продлевать доверенность. Сославшись на то, что трудно быстро найти покупателя, который мог бы заплатить полмиллиона наличными, как того хотел господин де Шамбле, он попросил отсрочки на восемь-десять дней — за это время срок доверенности графини должен был истечь.
Кроме того, г-н Бурдо по секрету написал графине, чтобы известить ее о намерениях мужа, а также о состоянии ее дел: от наследства графини осталась только усадьба в Берне стоимостью в восемьсот-девятьсот тысяч франков, которую граф, нуждавшийся в деньгах, стремился во что бы то ни стало продать.
Графиня ответила со всей определенностью, что решила не продлевать срок доверенности, так как хочет сохранить поместье в Берне — последнее из отцовского наследства.
Таковы были свежие новости: письмо от графини было получено накануне. Во время моего разговора с нотариусом доложили, что пришел г-н де Шамбле.
— Пригласите его в гостиную, — приказал г-н Лубон. Однако граф уже увидел меня через приоткрытую дверь; поэтому я не стал таиться и тотчас же сказал нотариусу:
— Нет, нет, пусть он пройдет в ваш кабинет, а я подожду в гостиной.
Я направился к двери, настаивая на том, чтобы пропустить графа вперед. Господин де Шамбле вошел с улыбкой и протянул мне руку с присущей ему учтивостью, выражая свое удовольствие по поводу нашей неожиданной встречи. Приветствуя графа, я объяснил ему, что пришел к г-ну Лубону, поскольку мне потребовалась довольно крупная сумма для предстоящей поездки.
Мои слова прозвучали убедительно, так как я держал в руках двадцать тысяч франков, которые, как уже было сказано, нотариус выдал мне наличными.
— Счастливец! — вскричал г-н де Шамбле, глядя на банковские билеты с вожделением.
Затем он напомнил мне о своем приглашении, сделанном в Эврё:
— Я надеюсь, что ваш грядущий отъезд не помешает вам участвовать вместе со мной в открытии охоты?
— Нет, — ответил я, — моя поездка лишь предполагается.
