Роковое наследство - Феваль Поль Анри (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Понимаешь, этот человек живет вечно. Он постоянно воскресает, он словно птица Феникс, восстающая из пепла. Ты узнаешь полковника, хотя ты видел его всего один раз.
– Отец, я верю, что вы в полном рассудке, – сказал Ренье. – Но почему вы говорите со мной загадками?
Винсент застывшим взглядом смотрел куда-то в пустоту. Молодой человек поежился. Ренье стало не по себе.
– Мой пес, мой Цезарь умер, – прошептал архитектор. – Пуля раздробила розетку, которая поддерживает занавески моего алькова. Постоянно будь готов к отъезду. Я еду далеко, так далеко, насколько это возможно. Ты привезешь ко мне Ирен. Я вверяю тебе ее судьбу. Когда я буду знать, когда буду уверен, что вы оба находитесь в безопасности, Я начну войну. Я буду воевать в одиночку, понимаешь? «Охотники за Сокровищами» не имеют права. Что касается меня, то я его имею. Человек, в руках которого такое огромное богатство, может сделать столько добра, что в своем величии уподобится самому Богу!
Винсент встал и гордо расправил плечи. Художник совсем растерялся: ведь отец коснулся его слабого места – воспоминаний о ночи, проведенной в Сартене. Он по-прежнему ждал слов, которые прольют свет на все сказанное Винсентом Карпантье.
Вдруг архитектор посмотрел на часы и сказал:
– Ты узнаешь все. Ты будешь единственным человеком, который знает мою тайну. У ворот стоит фиакр. Садись в него и езжай на станцию, которая находится на улице Нотр-Дам-де-Виктуар. Ты понял? Именно на эту станцию, и не на какую-нибудь другую. Там ты закажешь мне место в экипаже до Страсбурга – на мое имя – и заплатишь задаток. Ступай. Я буду ждать тебя здесь. Когда ты вернешься, я все тебе расскажу.
XXXVII
ГРОЗА
Ренье пришлось подчиниться. Винсент Карпантье остался в мастерской один. Он поставил табурет перед картиной из галереи Биффи, снял закрывавшее ее покрывало и сел. Архитектор принялся внимательно разглядывать обоих участников трагедии, запечатленной на холсте. Он не мог оторвать от полотна глаз. Сцена сама по себе была ужасной, но казалось, что взору Винсента открывается что-то более страшное, чем изображение на картине.
Долгое время архитектор сидел молча. Наконец он чуть слышно произнес:
– Ренье похож на графа Жюлиана.
Прошло пятнадцать минут. Каждая секунда ожидания причиняла Винсенту мучительную боль. Он устал смотреть на картину: его покрасневшие глаза уже начали слезиться. Архитектор по-прежнему сидел на табурете, обхватив голову руками.
«Три направления: Брест, Лион и Страсбург, – размышлял он. – Всерьез следует учитывать только их. С остальными им будет просто разобраться. В шесть часов вечера им, возможно, уже будет известно, что я не поехал ни по одной из этих трех дорог. Однако я их знаю. Вернее, я знаю его. Разумеется, он сможет навести справки быстрее, чем это сделала бы полиция. И моя хитрость заставит его поломать голову. Его первая мысль будет такова: раз Карпантье указал нам на запад, на юг и на восток, значит, он должен направиться на север».
Винсент удовлетворенно улыбнулся.
– Но потом ему в голову придет вторая мысль, – прошептал он, – опровергающая первую. Он подумает: «Может быть, Карпантье с помощью этой уловки хочет остаться в Париже?»
Внезапно архитектор подскочил на месте.
– Черт побери, а ведь это лучший вариант! – пробормотал он. – Мне в самом деле нужно остаться в Париже. У этого негодяя есть чему поучиться. Я должен полностью изменить свой внешний вид, изменить образ жизни, уподобиться кроту, поселиться в норе и рыть подземный ход, который в конце концов приведет меня к сокровищам! А потом я начну перетаскивать в свою нору богатства старого полковника. Времени у меня достаточно, терпения мне не занимать, так что скоро Хозяином стану я!
Винсент встал. Глаза его лихорадочно сверкали.
– Я сделаю это! – воскликнул он. – Решено! Я могу провести в могиле сколько угодно времени: дни, недели, месяцы!
Архитектор замолчал. Через некоторое время он добавил уже совсем другим тоном:
– Мой Цезарь умер! У меня над ухом просвистела пуля... Нет, я ошибаюсь, из этого ничего не выйдет. Их много, они повсюду, возможно, они уже напали на мой след. Я нахожусь на волосок от смерти... Мне нужно бежать, только это может меня спасти. Я должен быть как можно дальше от Парижа.
Винсент испуганно озирался, словно заподозрил, что в мастерской находятся его враги. В этот момент он посмотрел на картину, и ему показалось, что отцеубийца вот-вот сойдет с холста. Волосы зашевелились у Винсента на голове. Не спуская глаз с полотна, архитектор попятился назад. Вдруг он выхватил нож, с диким криком бросился к картине и с размаху пронзил холст острым лезвием.
– Вот тебе, граф Жюлиан! Вот тебе, отцеубийца! – завопил Карпантье.
Он угодил своему врагу точно в сердце.
Прошло несколько секунд. Внезапно выражение лица Винсента изменилось. Теперь на нем появилось раскаяние и страх. Рухнув на колени, Карпантье прошептал:
– Господи, неужели я и впрямь сошел с ума?
Нож все еще торчал в холсте. Архитектор вытащил его и приставил острие к своей груди.
– Нет, – произнес он. – Со мной все в порядке. Я не сумасшедший, я должен жить.
Винсент лихорадочно озирался по сторонам. Рядом на стене висели вещи, которые Ренье всегда брал с собой, когда отправлялся за город писать пейзажи. Здесь были костюм, шляпа, складной зонтик, который запросто мог использоваться в качестве трости, и большая заплечная сумка. Такие сумки очень нравятся сильным молодым людям, дышащим здоровьем.
Скорее всего, читателю не раз доводилось видеть этих беззаботных самоуверенных любителей живописи. Жизнерадостные молодые люди проделывали изрядный путь пешком только для того, чтобы увидеть траву, деревья, воду, свет, настоящую землю и настоящее небо.
Не знаю, все ли они талантливы, но хотелось бы, чтобы Господь наделил талантом каждого из них. Во всяком случае, у них есть молодость, вера и надежда, великая добродетель, подарившая им крылья. Они летают, и озеро шепчет им о загадке своей прозрачности, лес рассказывает им о своей тени, а солнце – о своей светоносной природе.
Пусть они летают, эти юные художники, пусть они будут так же счастливы, как и отважны, и пусть в конце полета их ждет если не богатство, то хотя бы достаток, и если не слава, то, по крайней мере, признание.
Вдруг Винсенту в голову пришла одна мысль. Он не был ни юношей, ни художником, и ему было все равно, поведает ему природа свои тайны или нет. Архитектор подумал о маскараде.
Он был убежден, что первая мысль всегда правильная, поэтому, не раздумывая, он быстро переоделся.
– А как же Ренье? – вспомнил он.
Карпантье схватил угольный карандаш и на том месте, где висел костюм, написал на стене четыре слова:
«Дети мои, до свидания».
Затем он взвалил сумку себе на плечи, взял в руку зонтик-трость и вышел на улицу Вавен.
Ему сразу повезло. Консьерж был чем-то занят и поэтому не заметил архитектора. Как по заказу, на улице не было ни души. Завернув за угол, Карпантье направился к Обсерватории. В своем странном наряде он пока чувствовал себя неуютно и радовался пустынным улицам и переулкам.
Впрочем, костюм художника как нельзя лучше подходил к этому кварталу: по аллее, ведущей к Обсерватории, нередко гуляли молодые люди этой прекрасной профессии. Местные жители их не замечали, как в Тулоне не замечают моряков, в Тюильри – нянь с детьми, а в Версале – кирасиров.
Карпантье, как мог, старался соответствовать образу юного поклонника искусства. Несмотря на усталость, он пытался идти как можно более бодрым шагом. Свою широкополую фетровую шляпу Винсент надел набекрень, что придавало ему совершенно залихватский вид.
Больше всего он боялся, что случайно встретит какого-нибудь знакомого. Однако чем дальше архитектор продвигался вперед, тем меньше становилась вероятность такой встречи.
Скоро он понял, что эта опасность ему больше не угрожает. Теперь страх в нем вызывали только Черные Мантии.
