Ошибка разбойника (СИ) - Шмелева Диана (книги онлайн полностью бесплатно txt, fb2) 📗

«Её сразу сожгут или опомнятся?» — про себя любопытствовал кабальеро.

Подобные случаи в Эспании были нечасты — власти старались пресекать самоуправство и строго наказывать виновных в нём. Однако теперь, когда провинция наполнилась слухами о жертвоприношении дьяволу, перепуганные простолюдины забывали об обязанности передать подозреваемых в руки святого суда. Женщину могли и без огня забить до смерти, что было разумно — подобную гибель легко списать на несчастный случай.

Неожиданно расправу прервал звук ружейного выстрела.

Отставной лейтенант, только что спешившийся у таверны, не выпуская оружия, бросился прямо в толпу. Люди перед ним расступались, однако смотрели угрюмо. Сеньор Рамирес быстрым шагом подошёл к упавшей на колени и закрывшей лицо руками жертве обвинения в колдовстве, заслонил её и обернулся к односельчанам:

— Думаете, криком спасёте свой скот? Мартинес, — отставной лейтенант гневно глянул на самого визгливого мужика. — На той неделе я велел тебе вырыть канаву и отгородить наше пастбище от наползающего болота! Где эта канава? За тобой нужно следить, как за трёхлетним ребёнком? А ты, Лопе, забыл починить плетень, через который коровы шастают к старому пастбищу дона Хосе. Там багульник расползается без всякого колдовства!

— Сеньор, откуда в наших горах багульник? — осмелился спросить какой-то старик.

— Оттуда же, откуда болото! Забыли, сколько лет наша речка перегорожена? Там столько дряни разрослось, а вы вздумали обвинять сеньору Хасинту!

Заговорил староста:

— Прошу прощения, идальго, Хасинту сегодня видели возле пастбища — она травы несла!

— Ну да, собрала сделать настой для своего сына, у нас травы используют и для мытья, и для лекарства!

— Но сейчас…

— Что, даже мыться не будете из-за убийства в Талоссо?

— Там колдовство…

— Где Талоссо, а где Хетафе! От дезертиров, от разбойников, даже от отрядов армии франков мы отбивались, а теперь вздумали бить друг друга по вздорному обвинению?

— Сеньор, мы все очень вас уважаем, только колдовство… Вдруг инквизиция решит, что мы покрываем ведьму?

— Оставьте инквизицию заниматься своими делами и не морочьте её ерундой, если не хотите, чтобы из вас последнее вытрясли!

Идальго говорил громко, голос его перекрывал шум толпы и был слышен на всей площади Хетафе, где когда-то хватало места для ярмарки, при этом сеньор не кричал. Убеждённость в своей правоте, готовность с оружием защищать несчастную женщину заставила изнурённых бедами крестьян очнуться от вызванного страхом морока. Мужчины с удивлением переглядывались, женщины тихонько крестились, не понимая, как они несколько минут назад могли наброситься на соседку, делившую с ними не отпускавшие селение горести. Люди расходились, напоследок отвешивая пожилому дворянину поклоны.

На площадь выбежала Инес и бросилась на шею отцу:

— Папа, я так испугалась!

«Конечно, бедная девочка! Идальго обезумел! Останавливать толпу — нешуточная опасность!»

— Я не успела пустить к нам сеньору Хасинту — калитку перегородили, я боялась, и ты не успеешь!

Дон Стефано закашлялся, подавившись слюной, но на него никто не обращал внимания.

«Сеньорита испугалась за деревенскую ведьму!» — в голове кабальеро никак не укладывалось, что девушка боится не за себя и не за отца, а за то, что он не успеет прийти на помощь посторонней женщине.

Тем временем обвиняемую в колдовстве, поддерживая с двух сторон, привели к таверне. Дон Стефано, не подходя близко, постарался её рассмотреть. По деревенским меркам сеньора Хасинта была недурна, хотя немолода, и жизнь её была явно не лёгкой.

«Не подружка ли идальго? Он вдовеет давно, мужчина для своих лет крепкий и видный», — такое предположение хоть как-то примиряло дона Стефано с немыслимой для него защитой местной ведьмы от распалённой травлей толпы.

Однако от мысли объяснить заступничество за колдунью защитой своей женщины пришлось отказаться. Идальго был хмур, на Xасинту смотрел сочувственно, но ни взгляд, ни движение не указывали на их близость. Над несчастной хлопотала Инес: поила её, вытирала с лица пыль. В деревнях все всё знают, на любовницу единственного здесь дворянина вряд ли бы напали.

Подбежал мальчишка лет пятнадцати, ростом не выше Инес, забормотал благодарности, оправдывался, что загонял скот и не успел защитить мать. Идальго прервал его:

— К лучшему, Марко, что тебя не было там. Наши с перепугу чуть разум не потеряли, тебя отделали бы так, что долго не встал бы. Ты своим нужен здоровым. Веди мать домой.

— Папа, я провожу сеньору Хасинту и посмотрю, как Микито — он наверняка испугался и плачет.

— Хорошо, моя птичка, — озабоченное лицо идальго смягчилось, а во взгляде, которым он проводил дочь, читалась нежность и гордость.

Приказав слуге из таверны проводить сеньориту, отставной лейтенант взял коня под уздцы и повёл его через ворота, а дон Стефано бросился в проулок, где скрылась Инес. Девушка шла под руку с сеньорой Хасинтой, которую с другой стороны поддерживал сын.

— Сеньорита! — окликнул кабальеро.

Инес с удивлением обернулась:

— Прошу извинить, дон Стефано, я должна позаботиться о сеньоре Хасинте.

— На два слова!

— Марко, — обратилась девушка к мальчику. — Я догоню вас.

Задержался и слуга, которому отец сеньориты велел её сопровождать. Крепкий парень недоверчиво смотрел на блестящего кабальеро, догадывавшегося — провожатый Инес при нужде быстро вытащит нож.

— Слушаю вас, дон Стефано, — чуть поклонившись, без улыбки обратилась Инес к задержавшему её мужчине.

— Ваш отец рискует не только собой, но и вами! Он вмешался в дело о колдовстве и, я уверен, не собирается писать доклад о происшествии!

— Он уверен в невиновности сеньоры Хасинты. Вы ведь всё слышали.

— Сеньорита, какое значение имеет её невиновность?! То есть я хотел сказать, при обвинении в колдовстве лучше допустить самоуправство, чем встать на защиту колдуньи!

— Отец последний оставшийся в Хетафе дворянин, он не может допустить беззаконие и несправедливость!

Глаза сеньориты сверкали, убеждённая в правильности заступничества за односельчанку девушка не поддавалась страху, не собиралась внимать доводам разума и восхищалась отвагой отца. Здравый смысл требовал от кабальеро уйти, оставить этих людей их безумию, но — гордая и отчаянная — Инес его завораживала. Дон Стефано хотел схватить сеньориту за плечи, вытрясти из неё внушённую отцом дурь и не двигался, боясь — едва притронется к девушке, потеряет остатки самообладания и похитит её среди бела дня при всём честном народе. Дочь идальго тем временем наспех поклонилась сеньору, а пока она отворачивалась, потерявший понимание места и времени дон Стефано отвесил ей низкий поклон, не осознавая, насколько нелепа подобная церемония посреди деревенской улицы.

Проводив взглядом удаляющихся людей, кабальеро бросился к дому идальго. В знакомую комнату он ворвался, забыв об учтивости.

— Сеньор Рамирес, неужели вы не понимаете, какую опасность может навлечь на вас и на сеньориту Инес ваше самоуправство?!

— Я предотвратил самоуправство! — отставной лейтенант встал навстречу незваному гостю и впервые в разговоре с доном Стефано повысил голос.

— Вы не можете не понимать, как рискованно идти против толпы бесноватых!

— Куда хуже потакать их бесчинству!

— Вы мужчина, офицер — не боитесь. Но подумайте о своей дочери!

— Благодарю за заботу, сеньор, — идальго вернулся к учтивости, но голос оставался холодным. — Позволить в нашем селении преследовать ни в чём не повинную женщину рискованно для любого.

— Сеньор Рамирес, травили крестьянку, а вы обязаны думать о сеньорите!

— Начнут с простолюдинок, думаете, не доберутся до бедных дворянок? Не ожидал от вас подобной наивности, дон Стефано, — сеньор Рамирес отвечал угрюмо, но оставался бесстрашным. — Как бы то ни было, Хасинта — не ведьма, и пока я жив, в Хетафе нет места расправам над невиновными.