Запретный лес - Бакен Джон (читать книги онлайн без TXT) 📗
В тот вечер Катрин сама пришла к нему.
Он сидел к кабинете, собираясь отправляться со своей скорбной миссией в деревню, когда услышал резкий взволнованный голос Изобел, разговаривавшей с кем-то внизу. А когда до него донеслись ответы той, с кем она говорила, он ринулся на первый этаж, перепрыгивая через три ступеньки. Девушка, в том же костюме для верховой езды, что и в туманный вечер Дня всех святых, стояла в мерцании свечи Изобел, подняв обтянутую перчаткой руку в знак протеста, со смущенной улыбкой на устах и в глазах. Дэвиду показалось, он целую вечность не видел, как она улыбается.
— Ступайте-ка до дому, миледи, — надрывалась Изобел. — Сюды вам никак не можно: зараза тута — в каждом куске, какой проглатываем, в водице, какую пьем, в воздухе, каким дышим. Ступайте прочь, и рта не раскрывайте, покуда Олений холм не минуете. Ох, поспешайте, не то болесть и вас пожрет — не помилует, не поглядит, что вы для погибели молоденькая да пригожая.
— Катрин, Катрин, — страдальчески твердил Дэвид. — Ты с ума сошла, зачем ты здесь? Неужто не слышала, что половина прихожан либо умерли, либо на пороге смерти? У нас сам воздух ядовит. Ах, милая, не приближайся ко мне. Оберни лицо платком и скачи во весь опор до Калидона.
Девушка стянула перчатки, не отводя взгляда от Изобел.
— Я его нареченная невеста, — сказала она. — Где еще мне быть, как не рядом с ним?
Изобел оторопела от новости.
— Нареченная невеста, — пробормотала она. — Вы слыхивали таковскую небывальщину — пастор из Вудили ищет жену средь господ в Калидоне!.. Подавно надобно остеречься. Нечего таковской хорошуле, как вы, делать в сём проклятом пасторате — и другим не поможете, и сами на одр сляжете. Ступайте до дому, милая хозяюшка, у пастора и так забот полон рот, ему за вас тревожиться недосуг.
Девушка подошла к Дэвиду и взяла его за руку.
— Ты же не запретишь мне, — все еще улыбаясь, произнесла она. — Я не боюсь чумы, не думаю, что заболею: мор предпочитает тех, кто живет в гнилых лачугах, а мой дом — холмы. По-настоящему я боюсь лишь одиночества. Я две недели не видела тебя, Дэвид, и воображала жуткие вещи. Я пришла помочь, потому что уже сталкивалась с таким поветрием — много раз во Франции, да и в Оксфорде. Мне известно, какие меры предосторожности принять, я узнала о них из разговоров ученых людей, но по слухам вы в Вудили ведете себя как перепуганная ребятня.
— Но твоя тетя, госпожа Сэйнтсёрф…
— Тетя Гризельда знает, что я здесь. Она дала мне этот мешочек с пахучими травами. — Она дотронулась до амулета на золотой цепочке, висящего на шее.
Дэвид для успокоения совести попытался разубедить Катрин остаться, хотя душа его разрывалась от желания видеть ее рядом, впрочем, как и от страха за ее благополучие. Он приказывал, умолял, увещевал, но она только улыбалась в ответ. Катрин села у очага и вытянула ноги к огню.
— Тебе не прогнать меня, Дэвид, — сказала она. — Ты, священник, запретишь мне проявлять милосердие к нуждающимся?
Наконец он сдался, поняв, что она настроена решительнее, чем он, и все его самые сильные доводы меркли перед ее улыбкой, подобной свету солнца после дней, проведенных во тьме средь мрачных лиц. Не желая того, он пустился в рассказы, как начался мор, поведал о его причинах: о недостатке врачей и лекарств, об отсутствии помощников, о семьях, безропотно гибнущих взаперти. Она спокойно слушала и не побледнела, даже когда узнала о закрытых домах и непогребенных мертвых.
— Люди сами загоняют себя в тупик, — сказала она. — Вы превратили Вудили в лепрозорий, позволив мору разгуливать на свободе. Не ставь духовные наставления во главу угла, Дэвид. Пусть бренные тела станут важнее душ. Вот ты говоришь, у вас нет докторов, но, может, и не надо: ни разу в жизни я не слышала о том, что они излечивают чуму. Но если и нельзя исцелить, то все равно можно предотвратить распространение болезни. Наша главная задача — уберечь тех, кто пока здоров. Закрывая дом, когда кто-то в нем заболевает, вы обрекаете на смерть всю семью. Это надо прекратить без отлагательств. И обязательно похоронить мертвых — похоронить или сжечь.
— Сжечь? — в ужасе вскричал Дэвид.
— Сжечь, — подтвердила она. — Огонь лучший очиститель.
— Да тут все с ума сойдут.
— Пусть, зато останутся живы. Нам нужны помощники — смелые люди, не боящиеся ни заразы, ни гнева остальных.
Он покачал головой.
— Таких в Вудили нет. Все успели поддаться слабости.
— Значит, вернем им силу… Есть тут у вас человек, зовущийся Марком Ридделом. Это он рассказал мне о вашей беде, когда вчера заехал в Калидон по дороге из Аннандейла. А еще тот, смуглолицый, из Риверсло… Неужели это все?
Боевой настрой Катрин вывел Дэвида из оцепенения.
— Ну, пожалуй, Амос Ритчи.
— Уже трое — с тобой четверо, а четверка решительно настроенных мужчин может свернуть горы. Как только забьют зорю, другие присоединятся. Поднимайся, Дэвид, спеши спасать тела, как спешил спасать души. Да и молиться не забывай, чтобы эта жуткая погода поменялась. Крепкий мороз сдержит чуму лучше, чем все лекари Шотландии…
Она ушла столь же неожиданно, как и появилась на пороге.
— Днем мне сюда нельзя, — сказала она, — если в Вудили узнают про гостей, запаникуют еще сильнее. Мы ведь имеем дело с перепуганной ребятней. Завтра вечером в этот же час я приду вновь, а ты к этому времени собери помощников.
Дэвид не возвращался из деревни почти до рассвета, но пришел обратно с первой благой вестью. Мэйнзский батрак, прометавшись два дня в горячке, очнулся от нее и, сильно пропотев, спит здоровым сном. Пока это был единственный случай возможного выздоровления, но Дэвид чувствовал, что и одного этого примера будет достаточно для успокоения взволнованного пастората. К тому же посещение Катрин вытянуло священника из трясины отчаяния, куда он погружался неделями. Девушка пробудила его к действию, указав на обязанности, которые он проглядел в слепоте своей. Он заставил себя подавить беспокойство, охватывающее его при мысли, что Катрин появляется в этом зараженном месте. Он бы не посмел топтать ростки мужества в душе другого человека, даже если этот человек ему дороже всех на свете.
На следующее утро Дэвид отправился в Риверсло, но не встретил там поддержки. Эндрю Шиллинглоу разговаривал с ним во дворе, не выказывая ни малейшего желания приближаться. Пока они говорили, он и на дюжину ярдов не подошел к гостю.
— Ну уж нетушки, — кричал фермер. — Я нынче же поскачу в Моффат, и ноги моей в Вудили не будет, покуда мор не уйдет. Вы просите о непосильном, мистер Семпилл. Это ваш долг паству не бросать, хычь вам и ведомо не хуже, чем мне, что души в сём проклятом пасторате выеденного яйца не стоят. И уж Эндрю Шиллинглоу точно им ничего не должен. Я и в славные времена их на дух не переносил, а теперича получили они по заслугам.
— Ну да, страшусь, — наконец признал он после увещеваний Дэвида. — Всяк имеет свою боязнь, а у меня та опаска — зараза. Я и бровью не поведу пред забиякой аль дикой тварью, но и шагу не ступлю туда, где народ мрет как мухи. И с чего бы мне помогать тем, кто по крови мне чужак?
Фермер говорил громко и с надрывом, будто немного стыдился себя, а потом ушел в дом, и Дэвид услышал, как с грохотом опустился засов.
Амос Ритчи дал другой ответ. Со дня смерти жены он, опустив плечи, с посеревшим лицом слонялся по округе или часами просиживал в кузне, глядя в потухший горн. Там его и застал Дэвид со своей просьбой.
— Сделаю, что скажете, сэр, — последовал ответ. — Жить мне больше незачем, так чего мне страшиться. Но мы и оба-два не потянем: пасторат умишком тронулся, а таковским народом запросто не поверховодишь. Перво-наперво зароем почивших. Бог жечь тела права не дал, ибо тело есть наше земное обиталище и жечь его значит поспешествовать Дияволу.
Вечером пришла Катрин, а с ней — Марк Риддел. С воина слетела вся бравада, и он смотрел на Дэвида с тревогой.
— Мне нынче проповедь про мужество прочли, — грустно сказал он.
