Охотники на мамонтов - Ауэл Джин Мари Антинен (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
— Лэти, — сказал Джондалар, — может быть, ты поучишь меня танцевать?
Одарив этого высокого мужчину благодарной улыбкой — улыбкой Талута, вновь отметила про себя Эйла, — Лэти взяла его за руку, и они присоединились к танцующим. Для своих двенадцати лет она была, возможно, излишне худенькой и высокой, но зато ее движения отличались изяществом и легкостью. Как сторонний наблюдатель, сравнивая эту юную девушку с остальными женщинами, Эйла подумала, что вскоре та превратится в очень привлекательную молодую женщину.
Еще несколько женщин присоединились к этому танцу, мелодия вновь изменилась, но все почти сразу уловили это, и характер их движений соответственно изменился. Взявшись за руки, люди образовали большой круг и начали петь, и Эйла невольно была вовлечена в общее действо. С одной стороны от нее находился Талут, а с другой — Джондалар, и она, двигаясь вместе с ними по кругу то в одном, то в другом направлении, танцевала и напевала общую мелодию, которая становилась все быстрее и быстрее.
Наконец прозвучали последние завершающие слова, и музыка умолкла. Как музыканты, так и танцоры возбужденно смеялись и шутили, переводя дух.
— Неззи! Неужели мясо все еще не готово? Его запах дразнит меня целый день. Ох, как же я изголодался! — воскликнул Талут, — Вы только посмотрите на него, — сказала Неззи, поглаживая могучий торс рыжебородого гиганта. — Разве он выглядит изголодавшимся? — Мамутои, ухмыляясь, взглянули на вождя. — Конечно, еда уже готова, мы просто ждали, когда у всех разыграется аппетит, чтобы приступить к праздничной трапезе.
— Ну, я-то уже давно готов, — заявил Талут.
Часть людей отправилась за приготовленными яствами, остальные пошли в дом за посудой. У всех были свои личные тарелки и чашки. В качестве тарелок обычно использовались тазовые или лопаточные кости бизонов и оленей, а посуда для питья изготавливалась иногда из чашеобразных лобных костей оленя, у которых спиливались рога, а иногда это были маленькие, туго сплетенные из трав чашки. Племена, что жили неподалеку от моря или устраивали там временные стоянки, чтобы заняться морским промыслом, торговали как солью, так и раковинами двухстворчатых и других моллюсков, которые Мамутои использовали в качестве маленьких блюдец, черпаков, а самые маленькие раковинки — в качестве ложек.
Тазовые кости мамонтов служили подносами и блюдами. Еду накладывали большими черпаками, вырезанными из костей, бивней или рогов различных животных, или прямыми костяными палочками, используемыми как щипцы. У каждого человека имелись такие маленькие щипцы и кремневые ножички, предназначенные для разных блюд. Соль, которая в этих далеких от моря краях являлась редкостью, была насыпана отдельно в красивую и не менее редкую раковину.
Тушеное мясо, сделанное Неззи, оказалось таким же замечательно вкусным, как и распространявшийся от него запах. К тому же оно было приправлено хлебными шариками Тули, сваренными прямо в кипящем мясном бульоне. Безусловно, двумя запеченными птицами нельзя было накормить изрядно проголодавшихся обитателей стоянки, но тем не менее каждому удалось отведать куропаток Эйлы. Приготовленные в земляной печи, они были такими нежными и мягкими, что сами так и распадались на части. Ее набор приправ — непривычный на вкус Мамутои — был одобрен, о чем явно свидетельствовала быстрота исчезновения этого блюда. А Эйле понравились хлебные шарики, сваренные в мясном бульоне.
Ближе к концу трапезы Ранек вынес свое угощение, удивив им всех без исключения, поскольку это было нечто совсем новое. На широком блюде, которым Ранек обнес собравшихся, лежали маленькие, очень аппетитные на вид лепешки. Эйла попробовала одну и тут же потянулась за другой.
— Как вкусно! — сказала она и поинтересовалась: — А из чего они сделаны?
— Вряд ли мне удалось бы сделать их, если бы мы сегодня не устроили наше дробильное соревнование. Размолотое зерно я смешал с растопленным мамонтовым жиром и в это тесто добавил немного черники и меда, который мне удалось выпросить у Неззи. Все размешав, я сделал лепешки и испек их на раскаленных камнях. Уимез говорил, что в племени моей матери готовили нечто подобное с кабаньим салом, но он не смог ничего толком объяснить мне. В общем, я решил попробовать сделать тесто с мамонтовым салом.
— Эти растопленные жиры на вкус почти одинаковые, — сказала Эйла. — И лепешки твои получились на редкость вкусными. Они просто тают во рту. — Затем она задумчиво взглянула на этого темнокожего мужчину с черными глазами и сильно курчавой шевелюрой, который, несмотря на свою необычную внешность, был настоящим Мамутои, как любой другой обитатель Львиной стоянки. — Но почему ты вдруг стал готовить еду?
Он рассмеялся:
— А что, разве нельзя? Очаг Лисицы представлен только двумя мужчинами, и мне приятно иногда порадовать остальных чем-нибудь вкусненьким. Хотя обычно я с удовольствием ем то, что готовит Неззи. Но почему ты спросила об этом?
— Мужчины Клана не готовят еду.
— Большинство наших мужчин тоже предпочитают не заниматься этим делом, если позволяют обстоятельства.
— Нет, ты не понимаешь. Мужчины Клана не умеют готовить. Не знают, как это делается. А точнее, не помнят. — Эйла была не слишком уверена, что Ранек понял ее объяснения, но в этот момент разговор прервался, к ним подошел Талут, чтобы налить своей знаменитой бражки. Эйла заметила, что Джондалар поглядывает на нее, стараясь казаться веселым и спокойным. Протянув костяной кубок Талуту, она наблюдала, как он наполняется темноватой жидкостью. В прошлый раз этот напиток не особенно понравился Эйле, но все остальные с таким наслаждением пили его, что она решила попробовать еще раз.
Когда чаши всех желающих были наполнены, Талут взял свою тарелку и направился за третьей добавкой тушеного мяса.
— Талут! Сколько раз мне еще придется наполнять твою тарелку? — спросила Неззи притворно-сердитым тоном. Эйла улыбнулась, она уже понимала, что именно так Неззи говорит, когда вполне довольна своим рыжеволосым мужем.
— Но я никогда еще не ел такой замечательной тушенки. Ты сегодня превзошла саму себя.
— Ладно уж, не преувеличивай. Ты говоришь так только для того, чтобы я не назвала тебя обжорой-росомахой.
— Послушай, Неззи, — сказал Талут, отставляя свою тарелку. Окружающие обменялись улыбками и понимающими взглядами. — Если уж я говорю, что ты сегодня превзошла саму себя, то значит, так оно и есть. — Он подхватил Неззи на руки и уткнулся носом в ее шею.
— Талут! Ты настоящий медведь. Немедленно отпусти меня. Сделав вид, что подчиняется ее приказу, он опустил свою спутницу на землю, но продолжал ласкать ее грудь и покусывать мочку уха.
— Мне кажется, ты совершенно права. Не надо мне никакого мяса! Пожалуй, вместо добавки я сейчас съем тебя. Помнишь, что ты обещала мне сегодня утром? — спросил он с наигранным простодушием.
— Ох, Талут, ты несносен, как зубр в период течки!
— Отлично, значит, во-первых, я — прожорливая росомаха, во-вторых — медведь, а в-третьих, еще и зубр! — воскликнул он, разражаясь громким смехом. — Но тогда ты — моя львица. И сейчас мы пойдем с тобой в наше львиное гнездышко, — добавил он, всем своим видом показывая, что собирается немедленно увести ее в земляной дом.
Тут Неззи не выдержала и расхохоталась.
— Ах, Талут! Что бы я делала без твоих шуточек! Наверное, засохла бы с тоски!
Талут усмехнулся, и они обменялись любящими взглядами, исполненными понимания и сердечной теплоты. Заметив сияние их глаз, Эйла смутно почувствовала, что эта душевная близость возникла между ними потому, что, прожив вместе долгие годы, они научились принимать друг друга такими, как они есть.
Однако их согласие вызвало у Эйлы тревожные мысли. Доведется ли ей встретить такое же понимание? Сможет ли она когда-нибудь научиться так же хорошо понимать людей? Размышляя над этими вопросами, Эйла молча сидела и смотрела за реку. Да и все остальные вдруг приумолкли, глядя на этот обширный пустынный пейзаж, внушающий благоговейный страх.
