Двести тысяч золотом - Веденеев Василий Владимирович (библиотека книг TXT) 📗
Попросить у Фына тумор на память об Аллене? Нет, наверняка это вызовет подозрение у недоверчивого бандита. Подскочить к нему и ударить ногой в голову? Не успеешь: Фын вооружен и всадит в тебя пулю при первой попытке нападения. Но что же делать, что?..
Тем временем бандит рассматривал амулет, подбрасывая его на ладони и раздумывая — выбросить или все-таки взять? Победила жадность, и тумор полетел в сумку. Закрыв ее, Фын опустил тело американца в яму, забросал землей и положил сверху несколько камней.
— Надо поставить крест — полагается по обычаю, — подал голос Руднев.
— И так сойдет, — вытирая рукавом потный лоб, буркнул Фын. — Давай молись, а я пока нагружу повозку и запрягу лошадей.
Подойдя к могиле, Саша опустился на колени. Кем был умерший американец — католиком, протестантом? Или атеистом, не верящим ни в Бога, ни в дьявола?.. Какая разница — он просил прочитать над ним заупокойную молитву, и надо выполнить его последнюю просьбу.
— Господь Всемогущий, — зашептал Руднев, — прими с миром душу грешного раба твоего…
Продолжая читать молитву, он через плечо поглядывал на Фына. Тот метался между повозками, перегружая в свою самые ценные товары. Его сумка лежала буквально в двух шагах от могильного холмика. В ней амулет, и главное — револьвер! Если удастся его вытащить, появится реальный шанс взять с бою свободу. К счастью, руки связаны спереди, значит, можно изловчиться и выстрелить, когда бандит подойдет. Не поднимаясь с колен, Руднев начал очень осторожно двигаться к сумке. Вот она! Наконец-то! Онемевшие пальцы слушались плохо, но он все же открыл ее, вытащил револьвер и чуть не завыл от отчаяния — разряжен! Проклятый Фын!.. Ладно, надо достать тумор. Где же он?.. Ага, нащупал — шероховатая поверхность, холодок хрусталя… Саша взял амулет и закрыл сумку, чтобы подозрительный китаец ничего не заметил.
Но куда же его спрятать? В карман брюк? Связанными руками не дотянешься. Надеть на шею? Фын сразу увидит. Куда же?.. Ну конечно же в маленький часовой кармашек у пояса! Настороженно оглянувшись, он оторвал зубами пропахший чужим потом, пропитавшийся кровью шнурок, поспешно засунул тумор в кармашек и поднялся с колен. Шнурок затоптал, отбросил ногой подальше. Меж тем китаец уже запряг пару лошадей и сейчас ладил петлю на конце крепкой веревки.
Руднев едва успел подумать: «Зачем?», как Фын ловко накинул на него веревку. Легкое движение — и петля скользнула вниз, крепко стянув ноги у щиколоток. Рывок — и Саша кулем повалился на бок.
— Ты слишком резвый. — Скаля зубы, Фын опутал веревкой все тело пленника и закрепил узел. — Полежишь пока в телеге, а когда отъедем подальше, поговорим о тайнах, которые ты успел узнать.
— Чего уж, давай прямо сейчас, — прохрипел Руднев.
— Тут нас опять могут подслушать, — резонно возразил китаец и, покряхтывая от натуги, поволок связанного к повозке. Поставив Сашу на ноги, он перевалил его через низкий задний бортик, положил поверх кучи товара, а сам уселся на передок.
— Небось думаешь: зачем глупый Фын все сам делал, и яму копал, и товары грузил, — разбирая вожжи, продолжал разглагольствовать бандит. — А Фын не дурак. Фын тебя насквозь видит. Такому, как ты, только развяжи руки!
Повозка тронулась.
— А как же остальные? — спросил Руднев.
— Жалко на них патронов, — хлестнув лошадей, отмахнулся Фын. — Лучше о себе думай: если сразу скажешь все, получишь пулю в лоб, и все дела, а если будешь упорствовать…
— Что тогда?
— Тогда нынешняя ночь покажется тебе слишком долгой, — ухмыльнулся бандит. — У тебя есть время для размышлений — до вечера еще далеко.
Они выехали на старую узкую дорогу. Лошади тянули споро, стучали по камням ободья колес, колыхался пробитый пулями, выбеленный ветрами, ливнями и безжалостным солнцем тент повозки, пахло прогретой пылью и горькими придорожными травами. Фын закурил маленькую трубочку с длинным мундшуком, изредка подбадривая лошадей гортанными выкриками и щелканьем кнута. Рудневу, лежавшему на тюках с товаром, было видно, как уменьшались в размерах оставшиеся в лощине фигурки пленных китайцев, все так же безучастно сидевших на корточках у разбитых телег. Вдалеке сгущались тучи, заволакивая горизонт мутной пеленой…
Глава 2
Когда на пригорке появились вооруженный всадник и группа пеших, Ай Цин сразу понял: надо уносить ноги. Словно в подтверждение его мыслей, послышался окрик и грохнул выстрел. Хвала богам — пуля тонко пискнула в стороне, распоров полог повозки и, не причинив Цину вреда, но второго выстрела он ждать не стал: стоит ли искушать капризную судьбу?
Ай Цин юркнул под повозку, в которой лежал раненый американец, и ящерицей пополз к камням, ощущая, как от страха противно сводит лопатки: а ну как сейчас забухают новые выстрелы и маленький острый кусочек раскаленного свинца вопьется в позвоночник? Однако, на его счастье, больше не стреляли. Ему удалось найти удобное место, где, оставаясь незамеченным, он мог наблюдать за происходящим в лощине.
Вытащив револьвер, Цин проверил, есть ли в барабане патроны, и взвел курок. Нет, вступать в бой он не собирался, но нельзя, чтобы его застигли врасплох. Мало ли, вдруг неожиданно появившимся людям взбредет в голову проверить, куда он подевался. Тогда револьвер пригодится.
Как и следовало ожидать, начался грабеж каравана. Вскоре Цин установил, что вооруженных грабителей только двое — очевидно, конвоиры, а остальные — группа пленных, а не отряд пехотинцев, как ему показалось. Какая досада! Если бы он затаился под повозкой, то вполне мог сначала пристрелить сидевшего на лошади молодого парня, а потом тщедушного солдатика. Впрочем, никогда не следует жалеть о том, что уже сделано: оставшись около каравана, он подверг бы себя немалому риску. Сейчас выходить из укрытия опасно, незамеченным к врагам не подберешься. Значит, придется наблюдать и терпеливо ждать, пока стервятники разграбят товары и уберутся.
Самое ужасное — в повозке остался раненый американец, порученный заботам Ай Цина. Еще бы несколько минут — и он успел бы вытащить Аллена или перезапрячь лошадей, но…
Около телеги, где лежал Аллен, остановился мужчина, выделявшийся среди прочих высоким ростом и светлыми волосами. «Европеец», — понял Цин. Но как он здесь оказался?..
Меж тем события разворачивались. Европеец — кстати, руки у него были связаны — несколько раз заглядывал под полог. Потом к нему подошел конвоир, раньше ехавший на лошади, и ткнул его в бок стволом револьвера — видно, приказывал ему что-то. До Цина долетали лишь отдельные возгласы, но вскоре он все понял: они разговаривают с Алленом! В это время с противоположной стороны к повозке подкрался солдат с винтовкой. Неужели судьба смилостивится над несчастным Цином и враги перестреляют друг друга?
Забыв, что его могут заметить, он приподнялся, стараясь не пропустить момента развязки: солдат уже направил винтовку на парня, стоявшего рядом со связанным европейцем. Что там у них происходит?.. Что? Если бы услышать, о чем они спорят… Но проклятый ветер относит слова в сторону. Ну, стреляй, солдатик, стреляй! Уложи этого молодчика, а после Цин найдет способ отправить тебя вслед за ним на небеса или в ад.
Однако солдат не выстрелил. Обманутый кажущимся миролюбием противника, он попался на его уловку и в результате получил нож в грудь. Какая разница, кто из них отдал концы? Два вооруженных врага всегда хуже, чем один.
Цин потихоньку пополз вперед, часто останавливаясь и прикидывая, с какого расстояния бить наверняка. Промахнуться нельзя — все должен решить один меткий выстрел. Тогда он вновь станет хозяином положения. Как там раненый Аллен, жив еще?
Внезапно Цин застыл на месте, не сводя глаз с происходившего около повозки. Китаец вытащил за ноги американца и начал его обыскивать. Великие боги, да ведь он же мертв! Скончался от ран, никто его не добивал… Неужели этот долгомолчальник заговорил, чувствуя, что вот-вот перейдет в мир иной, где деньги ему уже не понадобятся? Но тогда получается, что…
