Волчье море - Лоу Роберт (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Мне позволили увидеть Хальфреда, прежде чем выпустили меня из башни, — проводили в жарко натопленную каморку, где он лежал на тюфяке, весь потный. С ним обращались сносно, позаботились о сломанной ноге и даже дали какое-то снадобье против боли — после того как силой вытянули из него все, что он знал.
— Ну, — протянул я, когда он повернулся ко мне лицом; выдубленная ветром и морем кожа не скрывала бледности, глаза казались серыми, как летнее море, — один глядел за плечо, а второй уставился на меня.
— Ну да, — ответил он со вздохом. — Сдается мне, удача меня оставила. Локи постарался, точно. Я-то надеялся вернуться домой с прибытком.
— Что Валант пообещал тебе и чего ради? — спросил я, присаживаясь рядом с ним, поскольку сесть, кроме пола, было не на что.
— Сто унций серебра, — ответил он. — Цена тридцати молочных коров. — Выражение моего лица заставило его хрипло хмыкнуть. — Знаю, не так чтобы много, но после пяти лет в каменоломнях цена казалась приемлемой. Во всяком случае, этого от меня потребовали, когда ты одурачил греков и украл тот кожаный мешочек, а не доставил его по назначению, как было условлено.
Целую вечность назад. Я вспомнил, как мы тащились по берегу к «Сохатому», прикрываясь щитами, и вдруг стрела вонзилась в мой щит с тыльной стороны. Теперь я знал, кто ее послал; что ж, он почти сумел выполнить поручение. Одину, похоже, я зачем-то нужен, пусть и чтобы изводить.
— Ты долго тянул, — сказал я.
Он пожал плечами.
— Попробовал пару раз, — признался он с кривой ухмылкой, и мне вдруг вспомнилось, как он смотрел на меня в Като Лефкаре, — тетива натянута, стрела наложена, взгляд как у мальчишки, попавшегося в кладовой с медом на губах. — Когда мы сбежали от Валанта, я прикинул, что оно к лучшему, что ты приведешь нас всех к тому кладу. И решил тебя пощадить.
— Ага, — сказал я. — Ждешь благодарности?
Он словно не услышал мой вопрос.
— Я даже был готов прикрывать тебе спину в той стычке под Алеппо. Мне тогда изрядно повезло, хотя та сарацинка была вовсе не принцесса, или вольного нрава, потому что мои ятра с тех пор чешутся не переставая.
Мы оба усмехнулись воспоминанию, хотя меня переполняло сожаление о впустую потраченном времени.
— Потом стало ясно, что ты спешишь за сокровищами, и почудилось, будто мы обречены сгинуть в этой раскаленной печи. Люди в лагере Красных Сапог хотели тебя умертвить, даже если ты вернешь тот кожух. Я согласился, что это разумно, но даже так… уж больно приятно было слушать твои байки о серебре. В конце концов я посчитал, что байки и есть байки. После твоей смерти я собирался вернуться на Кипр за наградой от Валанта, он-то сулил настоящую добычу.
Уж конечно, подумал я, но ты бы, скорее всего, снова очутился в каменоломне, на сей раз ослепленный. Еще мне пришло на ум, что вряд ли он действовал в одиночку, но когда я спросил, он покачал головой.
— Никаких имен. Я унесу их в могилу.
— Тебе виднее, — ответил я, ощущая горькое разочарование, — тут я ничем не могу помочь. Дома нужно кого-нибудь известить о твоей смерти?
Он снова покачал головой.
— Если такова судьба, которую сплели норны, так тому и быть, но сага не слишком хороша, чтобы передавать близким. Да, мне жаль нашего святошу.
Я кивнул, сочувствуя ему, вспоминая наши былые дела. А потом он уничтожил всю мою печаль.
— Этот коротышка мне вовсе не нравился, — сказал он угрюмо, — но я нарушил свою клятву Одину и подозреваю, что единственным золотом, какое я увижу, будет золотой мост Гьяллар, что ведет в Хель. А раз я убил священника, и Христос меня тоже не примет.
Это было чересчур. Я встал и отошел к двери.
— Скажу ярлу этого места, чтобы тебе голову положили на бедро, — ответил я резко. — Он вряд ли захочет, чтобы твой призрак шлялся по городу. Не больше, чем я хочу, чтобы он преследовал меня, покуда мы тут.
— Проваливай, юнец. Жаль, что я убил не тебя.
— Надо было зажмурить косой глаз, когда целился, — мстительно сказал я и ушел, но черный пес отчаяния следовал за мной всю обратную дорогу к своим: отчаяния оттого, что он и другие нарушили нашу клятву, и сосущая пустота при мыслях о брате Иоанне.
Теперь Братство разделилось, и от него осталась разве что тень былого единства.
Тот же черный пес выбежал за нами через ворота в южной стене Йорсалира, их называют Мусорными, ибо сквозь них вывозят городские отходы и отбросы; мы оценили это обстоятельство, и черный пес получил щедрую подачку желчи.
Он плелся вместе с нами все два дня к этому скоплению белых домиков, где служила горстка священников, достойно принявших бренное тело брата Иоанна.
Настоятель Дудон, окончив проповедь, ушел, а мы с Финном и Квасиром присели в теньке. Наш единственный оставшийся верблюд и парочка мулов, которых я купил, вяло жевали траву под самодельным навесом. Даже мухи не надоедали, кружились медленно и лениво, почти не беспокоя Квасира, пока тот ел плод, который монахи называли золотым яблоком, и бросал кожуру в шлем.
Подобно мне, он ни разу не попробовал таких яблок до вчерашнего дня, а теперь никак не мог ими насытиться. Дудон уверял, что древние римляне верили, будто эти яблоки привезла в Италию из земли Синих людей дочь бога по имени Атлас, она переплыла море в огромной раковине.
Очередная диковинка в этой диковинной земле. Оттуда, где мы сидели, я мог видеть длинный белый шрам дороги, тянувшийся через зеленые и золотые поля к югу от Йорсалира, а за ними растительность мало-помалу делалась бурой — и туда, похоже, нам и предстояло идти. Квасир закончил очищать плод и сунул кусок себе в бороду, где он один мог отыскать свой рот.
— Хотят устроить тинг, — сказал Финн, рисуя в пыли пальцем. — Из-за Косоглазого.
— Кто хочет? — хмуро спросил я. — Те, кто был с ним заодно?
Квасир посуровел. Финн выглядел обескураженным.
— Но это же справедливо, — сказал он наконец. — Коротышка Элдгрим согласен. И Торстейн Бласерк — а он один из нас, Орм.
— Торстейн Синяя Рубаха — известный прихлебала, — отозвался Квасир, и все кивнули. Да уж, точно не острый сакс.
— Так что если даже он думает, что это справедливо… — продолжал Финн.
Я вздохнул; толку драть глотки, если уже ничего не вернуть? Братство распалось. Те, кого не сожрали и не лишили мужского достоинства, вынуждены держаться заодно с товарищами, которым они больше не доверяют, ибо те нарушили клятву и не имеют мужества в этом признаться.
В моей груди нарастало предвкушение: быть может, Один порвал-таки с нами и, устав от всего, удалился донимать новых мертвецов или дразнить связанного Локи. И все, что от нас требуется, — выжить.
Сигват подошел к нам, завершив продолжительный разговор со священниками. Я предположил, что он выспрашивает о способе избежать судьбы с помощью Христа, поскольку уже давно размышлял над этим.
Теперь он прохромал по опаленной солнцем земле между белыми домиками и присел на корточки в тени рядом с нами. Финн предложил ему неказистый кусочек плода, и Сигват принял его; обнадеживающий признак, ведь в последнее время он был весьма равнодушен к еде.
— Мартин-монах побывал здесь и ушел всего четыре дня назад, — сказал Сигват. — Старкад привел с собой десятка полтора. Дудон хорошо его запомнил, говорит, что наш Старкад чем-то сильно обеспокоен и не может спать по ночам из-за дурных снов. Он ушел отсюда два дня как, в южном направлении, следом за Мартином. Никто не знает, куда идет монах, но даже Дудона старина Мартин поразил; настоятель говорит, что он святой человек, которому, верно, суждено стать отшельником, ну, сидельцем на столбе.
Никто ничего не ответил, ибо путь на юг мнился нам протяженным странствием по Муспелльсхейму, и я знал, что все подумали об одном и том же: кто пойдет за мной по этому пути до конца?
Солнце постепенно клонилось к окоему. Птицы порхали черными и белыми проблесками над решеткой оросительных каналов, охотясь на жуков, покуда не пала ночь. Воздух казался зримым и хрупким, что-то странное мерцало на краю моего зрения, некие полупризрачные завихрения пыли, да слышались невнятные мнимые голоса.
