Триумф стрелка Шарпа - Корнуэлл Бернард (книги без сокращений .TXT) 📗
– Пора, – негромко сказал Уэлсли. – Вперед, джентльмены. – Похоже, его никто не услышал. – Генерал набрал воздуху. – Вперед! – крикнул он и, сорвав треуголку, махнул ею в сторону неприятеля.
Ударили барабаны. Заорали сержанты. Рванули сабли офицеры. Качнулись шеренги.
Сражение началось.
Глава десятая
Красные мундиры наступали шеренгой в два ряда. С первых шагов строй стал растягиваться, и тут же справа и слева послышались крики сержантов, призывающих держаться плотнее. Сначала пехота прошла мимо британской артиллерии, уже понесшей серьезные потери в неравной дуэли с португальскими бомбардирами. Враг вел огонь не только ядрами. Шарп вздрогнул и невольно пригнул голову, когда снаряд взорвался между парой быков, привязанных в сотне ярдов от их орудия. Животные заревели. Один бык сорвался с привязи и, волоча перебитую ногу, устремился в сторону 10-го Мадрасского батальона. Офицер-британец облегчил страдания истекающего кровью животного выстрелом из пистолета, а шедшие за ним сипаи почтительно переступили еще дергающуюся тушу. Полковник Харнесс, понимая, что две батальонные пушки будут непременно уничтожены, если останутся на месте, приказал прислуге впрягать быков и двигаться за наступающим строем.
– Да поживей, мошенники! Не отставать!
Противник, видя, что перестрелка между батареями закончилась в его пользу, перенес огонь на пехоту. Орудия били с расстояния в семьсот ярдов – далековато для картечи, но вполне достаточно для того, чтобы удачный залп превратил в кровавые ошметки целую шеренгу. Пушки палили беспрерывно, один выстрел сливался с другим, и от непрерывного оглушающего грома закладывало уши. Неприятельские позиции скрылись за сплошной серо-белой завесой дыма, которую постоянно разрывали огневые вспышки. Время от времени та или иная батарея делала паузу, давая дыму рассеяться, и тогда Шарп, державшийся шагах в двадцати от генерала, видел, как пушкари выкатывают орудие на позицию, как отступают потом в сторону, как капитан подносит пальник к запальному отверстию, как исчезает все в клубе порохового дыма и как, мгновением позже, ядро раздирает землю перед наступающей британской пехотой. Иногда оно отскакивало и перелетало через головы людей, но чаще врезалось в человеческую массу, ломая кости и разбрызгивая кровь. На глазах у Шарпа исковерканный мушкет взлетел над строем, перевернулся и упал, воткнувшись в землю штыком.
Налетевший с севера легкий порыв ветерка обнажил центр маратхской линии, где орудия стояли, едва не прижимаясь друг к другу, колесо к колесу. Сержант увидел, как пушкари забили в жерло ядро, отскочили в сторону, и в следующий момент над позицией снова расцвел белый цветок, а над головой у него с пронзительным свистом пронеслась смерть. Один за другим из дымной завесы вырывались языки темно-красного пламени. Свинцово-серые шары дугой прочерчивали небо. Снаряды с зажженными фитилями, бешено вертясь, сверлили воздух. Пока наступающим везло: ядра падали позади шеренги или бороздили землю перед ней.
– Держать строй! – ревели сержанты. – Плотнее! Сомкнуть ряды!
Барабанщики отбивали ритм атаки. Впереди начиналась низина, и шеренга невольно прибавила шагу, спеша поскорее нырнуть в ложбину, укрыться, пусть ненадолго, от неприятельских канониров.
Бросив взгляд вправо, Уэлсли увидел, что Оррок остановился, а вместе с ним остановился и составляющий правый фланг 74-й батальон.
– Скажите Орроку, чтобы не задерживался! Подгоните его! – крикнул генерал Кэмпбеллу, и адъютант умчался вперед. Он прошил облако дыма, пролетел над разбитым лафетом и пропал из виду.
Уэлсли поскакал к 78-му, оторвавшемуся от своих соседей, из Мадрасского батальона. Горцы были выше сипаев, шаг у них получался шире, и они торопились поскорее достичь мертвого пространства, где вражеские пушки были бы уже не страшны. Скачущий снаряд уткнулся в кочку перед гренадерской ротой на правом фланге батальона и завертелся, шипя и разбрасывая искры с тлеющего запала. Какой-то смельчак, выскочив из строя, прижал неприятельский подарок ногой и ловким ударом приклада сшиб фитиль.
– Ну как, сержант, наказание отменяется? – крикнул он.
– Становись в строй, Джон, – ответил сержант, – становись в строй.
Уэлсли усмехнулся и вздрогнул – ядро едва не сбило с него треуголку. Генерал оглянулся, ища адъютантов, и увидел Баркли.
– Затишье перед бурей, – заметил он.
– Вы это называете затишьем, сэр?
– Я бы сказал, буря уже началась, – вставил ехавший рядом с ним индиец, один из нескольких маратхских вождей, перешедших на сторону британцев.
С Уэлсли были трое – другие остались с кавалерией, на южном берегу реки, – и лошадь одного шарахалась в сторону при каждом взрыве.
Майор Блэкистон, которого генерал посылал на разведку к северу, вернулся с неутешительными новостями.
– Подходы к деревне плохие, сэр. Все изрыто оврагами. Наступать невозможно.
Уэлсли молча кивнул. Посылать к деревне пехоту он пока не собирался, так что большой пользы от доклада майора не было.
– Видели Оррока?
– Так точно, сэр. У него проблемы с орудиями – лошади убиты. Но Кэмпбелл его подгоняет.
Привстав на стременах, Уэлсли увидел, что пикетчики Оррока наконец-то двинулись вперед. Шли они без обеих пушек, оставляя место для двух запаздывающих батальонов сипаев. Шеренга 74-го терялась за пригорком.
– Только бы не забрал слишком вправо, – пробормотал генерал, спускаясь за горцами в ложбину. – Когда мы прижмем их к воде, как, по-вашему, они смогут отступить за реку?
– Боюсь, что да, сэр. Там довольно мелко, – ответил Блэкистон. – Сомневаюсь, что им удастся перетащить больше десятка орудий, но люди перейдут легко.
Уэлсли снова кивнул и проехал вперед.
– И это все? Ради чего же я рисковал жизнью? – с притворным возмущением воскликнул майор.
– А ты рисковал, Джон? – поинтересовался Баркли.
– Черт возьми, еще как! За мной гнались десятка два этих мерзавцев!
– Но похвастать нечем? Пулевых пробоин нет?
– Ни одной, – с сожалением ответил Блэкистон и, заметив удивленный взгляд Шарпа, объяснил: – У нас что-то вроде соревнования. Как говорят лягушатники, пари. Кто предъявит больше дыр от пуль, получит денежный приз.
– Я могу участвовать, сэр?
– Вы сменили Флетчера, а он участвовал без вступительного взноса, потому как объявил себя банкротом. Приняли мы его, можно сказать, по доброте душевной. Но больше никакого жульничества. А то кое-кто уже пытался заработать очки собственной саблей.
– Сколько очков набрал Флетчер, сэр? – спросил Шарп. – Ему ведь снесло голову.
– Нисколько. Исключен из числа претендентов по причине крайней неосторожности.
Шарп рассмеялся. Ничего смешного в словах Блэкистона, конечно, не было, но смех вырвался сам. Генерал, обернувшись, наградил сержанта недовольным взглядом. Сказать по правде, Шарп пытался сдержать нарастающий страх. Сейчас он был в относительной безопасности, поскольку левый фланг атаки достиг мертвого пространства и противник перенес огонь на два батальона сипаев, которые еще не спустились в ложбину, но сержант слышал свист рвущих воздух ядер и громыханье пушек, видел, как падают в долину и взрываются снаряды, разбрасывая хлопья окрашенного пламенем дыма. Никакого вреда они пока не причиняли, но Шарп не мог не замечать вырванные взрывами и опаленные кусты, не мог не слышать шелеста стригущих листья осколков. Кое-где пламя перекидывалось на сухие ветки и высокую траву.
Он пытался отвлечься, сосредоточиться на мелочах. Связал порвавшийся ремешок на фляжке. Уши у его мерина подрагивали при каждом выстреле – интересно, чувствуют ли страх лошади? Воспринимают ли опасность так же, как люди? Он смотрел на шотландцев – те стойко шли вперед через кусты и деревья, великолепные в своих высоких медвежьих шапках и клетчатых килтах. Как далеко они от дома, подумал Шарп и с удивлением обнаружил, что сам этого не чувствует. Да и где его дом? Уж точно не в Лондоне, хотя он и вырос там. Может, его дом Англия? Наверное. Только что для него Англия? Вряд ли то же самое, что для майора Блэкистона.
