Харбинский экспресс - Орлов Андрей Юрьевич (читать книги txt) 📗

— Осколком посекло, когда бежал с насыпи. Под ноги пуля попала.

— Под ноги? Хороший у них стрелок. — Агранцев повертел головой, словно стрелок тот мог таиться где-то поблизости.

Павел Романович покосился на ротмистра. Просто удивительно, как он свеж. А ведь и суток не прошло, как был почти при смерти.

Агранцев словно прочитал его мысли.

— Вашим мастерством восхищен, — сказал он. — Учитывая, что вы со мной сотворили, готов допустить: в ваших силах и злополучный каблук мадемуазель Дроздовой срастить одной только силой искусства!

— Думаю, пора, — сказал Павел Романович. — Дрезина ушла, будем ждать поезд.

— Пожалуй, — согласился ротмистр.

Они двинулись обратно. Дохтуров шел рядом с Агранцевым, Дроздова брела чуть позади.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Павел Романович негромко.

— Вполне здоров.

— Это удивительно. У вас, считай, половины лица не было.

— А чему вы удивляетесь? — ответил Агранцев. — Вашими трудами.

— С учетом обстоятельств, я сделал очень немного. Признаться, результат меня приводит в смущение. Не соответствует затраченным усилиям.

— А меня — нет, — заявил ротмистр. — Меня результат радует.

И зашагал быстрее.

«Двенадцать часов назад, — подумал Павел Романович, глядя ему в спину, — я был уверен, что этот человек и говорить-то не сможет, не то что ходить. А теперь вон как развоевался. И как же такое случилось?»

* * *

— …говорю — принимайся, — повторил рябой.

Он пустил по земле нож — но так, чтоб дотянуться не сразу. Поднялся.

— Подождите, — тихо сказал Дохтуров.

— Чего?

— Я хочу, чтоб вы освободили еще одного.

— Это кого ж?

— Офицер. Мой спутник. Он сильно избит.

Рябой пожал плечами.

— По мне — хоть всех отрешай. Только чего с ними делать затеешь?

— Всех не надо. Только одного.

— Куда ж он, отмудоханный, пойдет-то?

— Ничего. Мы как-нибудь вместе.

Рябой сплюнул.

— Да как хошь. Тебе возиться. Больно жалостливый, гляжу. — Он снова повернулся, намереваясь уйти.

— Послушайте! Помогите хоть за околицу выбраться. А дальше мы сами. И учтите: если откажетесь, считайте, договора нет.

— Вот пес шебутной! — сдавленно выругался рябой. — Нельзя нам с хворым вязаться, караульщики наблюдут.

— А взвар ваш хвалёный?..

— Взвар? Оно, конечно… Ох, бычачье у тебя упорство. Ладно, — решился рябой. — Но лишь до плетня, а там… Ну, пойду сторожей угощать.

Угощение затянулось на час. Павел Романович стал уже думать, что рябой по хмельному делу забыл об уговоре.

Сам он быстро справился с путами на ногах. Но остался на месте — ждал.

Наконец рябой воротился.

— Давай, что ли, — сказал торопливо. — Вон уж, белизь над лесом высветилась…

И в самом деле: далеко на востоке в небе появилась слабая, жемчужного отсвета, трепещущая полоска.

Позади, у догорающего костра, вповалку спали стражники.

Павел Романович поднялся, разминая ноги. Пальцев он почти что не чувствовал. Но рябой не смотрел на его упражнения — он подобрался к колоде и затаился, прижался к земле, похожий на крупного двуногого волка.

Только собрался Дохтуров последовать за ним, как уловил в стороне, у костра, какое-то движение. Будто тень промелькнула. Но небольшая, для взрослого человека ростом мала.

«Лель? Нет, тот будет пониже. Или ребенок? Но откуда здесь взяться ребенку?»

Дохтуров отвернулся и осторожно направился вслед за рябым.

…Пленники у колоды большею частью спали. Плохо спали, смятенно. Слышались вскрики, тревожное бормотание. Дышали тяжело, как в лихорадке.

— Который? — спросил рябой.

— Вот тот.

Ротмистр сидел неподвижно, запрокинув голову. Вновь шевельнулось сомнение — жив ли?

Рябой склонился над ним:

— Дышит. Бери, что ли, вашбродь… да, а ножик-то возверни. Так будет верней…

Он перерезал на ротмистре веревки. Потом ухватил Агранцева под мышки, Дохтуров взял за ноги. Голова ротмистра как-то ненатурально моталась на мускулистой шее.

Потащили.

Каждую секунду Дохтуров ждал, что раздастся вздорный голос жены инженера. Но та спала. Или не решилась вмешаться.

«Неужели вот так и уйдем? В самом деле? Получается слишком просто. Роман, да-с, натуральный роман, в жизни так не бывает…»

Рябой глянул через плечо.

— Ты чего там бормочешь?

Но Павел Романович не стал отвечать.

Никто их не остановил. Выбрались с хутора, встали.

— Может, до перелеска? — спросил Павел Романович.

— Вот те шиш.

Рябой сложил из пальцев дулю и предложил ею полюбоваться.

— Видел? То-то. Я свой уговор выполнил. Теперь твой черед… Эх, не вовремя!

Последнее замечание относилось к полному почти месяцу, выплывшему над лесом. В другое время им можно было залюбоваться, но не теперь.

— Ну, мне-то все равно, — сказал рябой. — Твоя забота. Счастливо добраться, вашбродь.

— Постараюсь… Постойте, что вы делаете?

— Контрибуцию ищу, — ухмыльнулся рябой, шаря у ротмистра по карманам. Выудил серебряный портсигар, прикинул на руке. — Зазря я, что ли, старался? А ему все одно — без надобности…

Ситуация складывалась отвратительная. Способа удержать рябого от мародерства Павел Романович не видел. Наверняка «дидов» племянник при случае не замедлит пустить в ход револьвер. Чего ему стесняться? Мало ли что золото! Оно ведь еще где-то в Харбине. А тут — прямая пожива.

Скрипнул Павел Романович зубами, сказал:

— Ну, все уже?

— Не… Щас. Ого, какая рыжуха!

Рябой держал на ладони золотую цепочку, с которой свисал нательный крест ротмистра.

Дохтуров вскочил на ноги:

— Прочь руки!

— Остынь, — ответил рябой.

Тут Павел Романович заметил, что «дидов» племянник держит крестик в левой руке, а в правой — револьвер. И направлен ствол в его сторону.

— Оф-фля, — вдруг раздался чей-то знакомый голос.

Несмотря на дефект речи, Дохтуров тут же этот голос узнал. А вот рябой — нет. Да и не мог он его знать, потому что видел ротмистра первый раз в жизни. И, как оказалось, в последний.

Когда Агранцев произнес свое искаженное «опля», рябой перевел на него взгляд.

И тут ротмистр ухватил рябого обеими руками за уши. Со стороны могло показаться, будто ротмистр собирается расцеловать «дидова» родственника.

Но Агранцев, понятно, целоваться не стал. Вместо этого приподнялся навстречу и с силой ударил рябого лбом точненько в нос.

Этот удар совершенно потряс «дидова» племянника. Он упал прямо на ротмистра. Тот ловко, кошкой извернулся и, оказавшись сверху, ухватил рябого за шею. Рванул в сторону-вверх. Как-то хитро рванул, с вывертом.

Раздался сухой щелчок — будто сучок обломился.

— Занавес, — сказал ротмистр.

* * *

Все произошло быстро. Так, что Дохтуров не успел ни вмешаться, ни даже слова сказать.

— Зачем? — наконец спросил он.

— Чтоб он нас не убил, — ответил Агранцев.

— Вы ничего не знаете. Этот солдат хотел нас спасти.

— Сомневаюсь. И он никакой не солдат… Слушайте, развяжите же мне ноги! — сказал ротмистр. Четкость речи к нему возвращалась с удивительной быстротой.

— Вы что-то слышали из нашего разговора?

— Да почти все.

— Не может быть. Мы говорили тихо.

Ротмистр отмахнулся:

— Бросьте. Это вам только казалось. А для слуха тренированного… Значит, так: мадемуазель вы бы все равно не спасли. Ее б наверняка убили на рассвете, как и всех. Зачем она им? Да и вас после рандеву в «Муравье», вернее всего, нашли бы где-то в канаве, с ножиком под ребром.

Дохтуров промолчал. Не исключено — ротмистр прав.

— Впрочем, все это не имеет значения, — сказал Агранцев.

— Что именно?

— Собирался он барышню выпускать, нет ли — неважно. Я убил бы его в любом случае.

— Потому что с нами воюет?

— Нет, доктор. Не потому. А оттого, что нет ему места на русской земле. Ни ему лично, ни всей его камарилье.