Потерявшая имя - Малышева Анна Витальевна (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
— Но для чего это вам и вашей сестре? — недоумевал Александр.
— Неужели не понимаете? — Она больше не улыбалась. — Нам невыносимо жить в этом городе! Мы с сестрой только и мечтаем, чтобы папеньку поскорее отправили в отставку, тогда мы переедем в Петербург.
— И каким же образом вы собираетесь мне помочь? — все более изумлялся Бенкендорф.
— Софи у нас умница, — не без гордости заявила Наталья, — она говорит, что вам надо обратить внимание на дома, в которых во время оккупации оставалась дворня, а таких немало. Многие слуги обучены грамоте, возможно, кто-то из них присутствовал на казни.
— Что ж, это не лишено смысла, — подумав, ответил Александр. — Вот только времени займет очень много…
— Софи об этом тоже подумала и составила для вас список домов, в которые стоит заехать… — Она протянула ему запечатанный конверт и с горькой усмешкой добавила: — Это дома, в которых нас больше не принимают.
Александр взял конверт и, распечатав его, быстро пробежал глазами записку.
— К сожалению, ни с кем из этих господ я не знаком, — покачал он головой, но в тот же миг взгляд его задержался на какой-то фамилии. — Граф Шувалов — это не тот ли?..
— Да, да, инвалид войны, переводчик «Ужина холостяков», — подтвердила Натали. — Графиня, его мать, женщина хлебосольная, примет вас за милую душу. Вообще, в московских домах устроено все по-простому, не то что в Петербурге. Стоит только известить заранее о своем визите, и этого будет вполне достаточно, чтобы завести новое знакомство.
— И все-таки я не привык представляться таким способом, — заколебался Александр. — Да и записки мои перехватывают люди Ивашкина.
— Какой же вы церемонный, право! — засмеялась Натали. — Ну хотите, я от вашего имени напишу записку тем же Шуваловым? И сегодня вечером вы явитесь к ним!
— Мне неудобно вас в это впутывать… — смутился он.
— Напротив, это очень просто и удобно! — продолжала веселиться Наташа. — Уж моего-то посыльного Ивашкин точно не перехватит!
Она была на седьмом небе от счастья, наслаждаясь его смущением, смущением генерала, героя войны, человека, которого уважали и побаивались многие, даже ее бесстрашный папенька.
— Буду весьма вам признателен. Мне так нужны друзья! — Александр взял ее руку, обтянутую белой ажурной перчаткой, и приник к ней губами.
Сердце Натали учащенно забилось, и в каком-то стремительном, нелепом порыве, почти теряя сознание, она прошептала:
— А я так хочу быть вашим другом! Вашим самым близким другом!
Говоря о дружбе, они имели в виду разные вещи. К счастью, Натали этого не понимала. «Для влюбленного я слишком осмотрителен, — думал Александр, любуясь ее ярким румянцем. — Другой на моем месте натворил бы глупостей… Но надо быть конченным негодяем, чтобы играть честью женщины, которая так тебе доверилась!» Он пытался направить свои мысли по самому добродетельному руслу, однако ручку, обтянутую белой перчаткой, не отпускал до тех пор, пока карета, сделав круг, не остановилась снова у магазина Обер-Шальме.
…Три дня продолжалось торжество в усадьбе Савельева. Безотказный Фома Ершов подвозил вина и яства, записывая долги бывшего барина в отдельную тетрадочку. Сумма получалась кругленькая, достаточная, чтобы лишить Дмитрия пенсиона на будущий год. «Засиделся барин в деревне, — говорил Фома крестьянам, многозначительно подмигивая, — пора ему ехать в столицу, устраиваться по службе, а то ведь сам себя он не прокормит. Будет только нас, бедных, обирать». Крестьяне в большинстве своем поддакивали, однако смекали, что тщеславный Фома позарился на барские хоромы. Елена просыпалась каждое утро в надежде, что они с мужем нынче же отправятся в путь, но гости не думали разъезжаться и требовали от хозяина нового угощения. «Не выгонять же мне их, дорогая! — разводил руками Савельев. — Дурнее приметы не придумаешь! У нас в деревне так заведено, что гости живут, пока всем тошно не станет!» И она терпела, пока не наступило утро четвертого дня.
— Разве нельзя объяснить вашим друзьям, что нас ждут неотложные дела в Петербурге? — обратилась она к Дмитрию, едва тот поднялся с постели и принялся умываться из медного тазика, принесенного слугой.
— Это у вас неотложные дела в Петербурге, душенька, — неожиданно заявил Савельев, намыливая себе щеки, — а у меня там, слава богу, никаких дел и в помине нет.
— Как?! — оторопела юная графиня. — Вы обещали после свадьбы отправиться со мной в Петербург по моим делам!
— Конечно, конечно, Елена Денисовна! — рассмеялся бывший гусар, и этот странный, неискренний смех очень не понравился Елене. — Когда я увлекаюсь, могу пообещать луну с неба. Вам не стоило принимать моих слов на веру, особенно в том, что касалось свадьбы…
— Как прикажете вас понимать?
На миг ей показалось, что она имеет дело с сумасшедшим. «Только ли в ногу он был ранен?! — пронеслась в ее голове пугающая мысль. — Я слыхала, после контузии бывают провалы в памяти и приступы буйства! Боже, только не это!» Однако Савельев держался совершенно спокойно, и лишь глаза его блестели с нехорошим воодушевлением.
— А вот так и понимайте, что не было никакой свадьбы. — Он снял с плеча замершего навытяжку слуги полотенце. — Мы вас разыграли, Елена Денисовна.
— Если это шутка, то очень скверная, — после затянувшейся паузы вымолвила Елена. — Я ничего не понимаю.
— Да ладно вам! Обычное дело, — отмахнулся Савельев. — Неужели никогда не слышали о потешных свадьбах? Или почтенные родители и воспитатели не внушали вам беречься гусаров?! Признаюсь, вы меня поразили, когда приняли мое предложение вот так, очертя голову! Я бы, может, остановился, да вы мне ни минуты одуматься не дали! Сами виноваты!
Слова застряли у Елены в горле. До ее сознания медленно начинал доходить весь ужас происходящего.
— А как же венчание в церкви? — с трудом выговорила она.
— Это всего лишь домашний спектакль, разыгранный моим приятелем Севкой Гнедым. Не бойтесь, душенька, нигде в приходской книге о нашем браке не упомянуто, — издевательски нежно заверял ее Дмитрий, приглаживая усы перед большим старинным зеркалом в почерневшей от времени бронзовой раме. — Так что вы свободны от всяческих оков. Можете ехать хоть в Петербург, хоть прямо в Париж! Рекомендую!
— Но вы лишили меня чести, — еле слышно проговорила Елена.
— Эка беда! — засмеялся он. — Смею вас уверить, что в обоих этих городах честь вам будет только помехой!
И только теперь, с внезапной беспощадной ясностью, Елена поняла все. Не раздумывая ни секунды, она схватила с ночного столика бронзовый подсвечник и запустила им в своего обидчика. Тот успел увернуться, и подсвечник полетел в зеркало, расколов его на мелкие части.
— Черт возьми! — восторженно закричал Савельев, отряхивая осколки с головы и плеч. — Вот это я люблю! Честное слово, Елена Денисовна, я даже жалею, что вы не моя жена. Но посудите сами, разве мы можем с вами пожениться? У вас ни гроша за душой. Тяжба ваша с дядюшкой — дело безнадежное! Мои дела не лучше, за три дня я прокутил весь свой пенсион на будущий год, да еще влез в долги. Наверно, придется заложить усадьбу…
Юная графиня уже не слушала. Она торопливо одевалась, руководствуясь только одним желанием — поскорее убраться из этого дома, бежать без оглядки туда, где никто не будет знать о ее позоре. Приведя себя в порядок, Елена поискала глазами ридикюль. Он лежал в кресле, на самом виду. Девушка раскрыла его и ахнула.
— Как!
Пакет, в котором хранились деньги Натальи Харитоновны, с таким трепетом преподнесенные ей карлицей, обнаружился под ридикюлем разорванный и пустой.
— Вы еще и украли мои деньги?! — со слезами в голосе закричала Елена.
— Что за чушь? — возмутился было Дмитрий, но тут же запнулся, осененный неприятной догадкой. — Это, должно быть, Глашка! Вот ведь паскудница! Но ничего, сейчас я ее тряхану! — И быстрым шагом вышел из комнаты.
В столовой, где тянулось трехдневное пиршество, пахло грязным бельем и давно немытыми телами. Гости, костромские гуляки и девицы веселого нрава, спали, развалившись прямо на полу в самых безмятежных позах, набираясь сил перед новой попойкой. Глашки среди них не было. Не нашел он ее и в других комнатах. Тогда, вернувшись в столовую, перешагивая через спящих гостей, Савельев добрался до Васьки Погорельского, который возлежал в обнимку с пышногрудой девицей, довольно потрепанной и уже немолодой.
