Заговорщица - Зевако Мишель (читать книги без регистрации .TXT) 📗
Глава XXV
ПРЕДАТЕЛЬ И КОРОЛЕВА
Приверженцы Лиги, которые, услышав клятву Гиза, решили, будто их предали, моментально повеселели, поняв, что речь идет всего лишь об очередной уловке. Больше им ничего не пришлось объяснять. Клятва о примирении вовсе не разрушила их замыслы, а, напротив, усилила позиции Лиги.
Вечером во время большого приема в замке сторонники Гиза казались довольными и счастливыми; более того: они позволяли себе насмешливо поглядывать в сторону Генриха III.
Король пообедал с большим аппетитом, что с ним случалось нечасто. Он совершенно не обращал внимания на странности поведения герцогской свиты. Но от многих других не ускользнула ни одна деталь. Конечно, среди проницательных наблюдателей оказались и королева Екатерина, и ее астролог Руджьери.
Астролог находился в небольшой комнате рядом с обеденным залом и через отверстие в стене мог незаметно наблюдать за королем и его гостями. Сюда его привела королева-мать и велела во время обеда внимательно следить за братьями Гизами. Никогда еще старая королева так не тревожилась за сына. Она чувствовала приближение несчастья. В веселых, довольных лицах Гизов и их приверженцев ей виделась угроза ее обожаемому Анрио.
Что касается короля, то он в душе ликовал, но вовсе не потому, что примирение с Гизом могло принести мир исстрадавшимся подданным. Нет, просто Генриху III очень хотелось вернуться в Париж!
За королевским столом обедали маршал де Бирон, де Вилькье. дю Га, Крийон, трое Гизов и несколько видных деятелей Католической Лиги. Приглашенных рассадили вперемешку — так, чтобы рядом с роялистом непременно оказался сторонник Лиги. Король сидел в кресле, на небольшом возвышении, и оживленно беседовал с сотрапезниками:
— Клянусь Шартрской Божьей Матерью… Кстати, покидая Шартр, я поднес церкви в дар пелену из золотой парчи… хотел бы я видеть физиономию проклятого Беарнца, окажись он здесь, рядом с нами! При одной мысли о нем меня смех разбирает!
И король действительно расхохотался. За ним рассмеялся герцог де Гиз, потом все сидящие за столом, а затем к ним присоединились и все стоявшие в обеденном зале придворные.
— Мне кажется, я так и слышу его голос: «Черт бы вас всех побрал!» — при этом Генрих так удачно изобразил южный акцент короля Наваррского, что окружающие прямо-таки захлебнулись от смеха.
— Кстати, сир, а вы знаете, чем занят в данный момент Генрих Наваррский? — спросил кардинал де Гиз.
— Ей-богу, нет! А вы, герцог?
— Я тоже не знаю, — ответил Гиз, — но думаю, мой брат сейчас нам что-нибудь об этом расскажет.
— Так вот, сир, — продолжал кардинал, — он возвратился в Ля Рошель и председательствует на всеобщей ассамблее протестантов.
— Значит, гугеноты тоже созвали что-то вроде Генеральных Штатов? — ехидно поинтересовался король. — Что ж, пусть королек собирает кого угодно. Теперь он нам не страшен. Если мы выступим против Генриха Бурбона, то с Божьей помощью и с помощью нашего друга (тут король выразительно взглянул на Гиза) мы непременно разобьем гугенотов.
— Сир, — отозвался Меченый, — только прикажите — и мы немедленно выступим в поход!
— Наберитесь терпения, господа, — ответил Генрих III. — Сначала надо вернуться в Париж. Однако же я уважаю ваш порыв, ибо не будет спокойствия в королевстве, пока Ля Рошель в руках еретиков!
Король с удовольствием осушил бокал вина, и гости последовали его примеру. Так оживленно и весело проходил этот обед. За столом обсуждались самые разные проблемы. Не касались лишь одной темы — созыва Генеральных Штатов, хотя именно ради этого события и прибыли в Блуа депутаты.
После обеда в парадном зале для приемов играли в карты, а потом король поднялся, чтобы отправиться спать. Гизы подошли к нему, желая попрощаться. Герцог склонился в низком поклоне, но Генрих III поднял его, взял за руку и произнес:
— Обнимемся, дорогой кузен, мы ведь теперь братья… друзья!..
Гиз побледнел, однако обнял Генриха III. Затем король в сопровождении слуг удалился в свою спальню. Гизы покинули замок; разошлись по своим комнатам и придворные.
Екатерина Медичи, несмотря на свой возраст и болезни, дождалась конца обеда. Оставшись одна, она направилась в кабинет, где прятался Руджьери. Вдруг в полутемном коридоре навстречу ей шагнул какой-то человек.
— Моревер! — узнала его королева.
— Да, это я, мадам! — ответил, почтительно поклонившись, Моревер.
Он выпрямился, внимательно взглянул на королеву и заговорил:
— Сударыня, перед вами тот самый Моревер, что когда-то стрелял из аркебузы в адмирала Колиньи… С тех пор прошло немало лет, но, полагаю, вы меня не забыли… Я счастлив, что вы узнали вашего верного слугу…
Екатерине Медичи слова Моревера отчего-то показались дерзкими, и она пронзила наглеца мрачным взглядом. Моревер вздрогнул, но королева уже думала о другом. Перед ее взором проходило прошлое, вызванное в памяти неожиданным появлением Моревера.
Королева вновь увидела красные от крови воды Сены, где плавали трупы гугенотов. Увидела она горящий Париж: город напоминал адское пекло, на улицах и площадях оглушительно кричали разъяренные фанатики, стонали умирающие, плакали дети… И старческая бледность на лице Екатерины уступила вдруг место яркому румянцу, а ее холодное сердце учащенно забилось.
Королева глубоко вздохнула и опустила голову, словно воспоминания давили на нее непосильным грузом. Иногда даже самые закоренелые преступники впадают в раскаяние… правда, ненадолго… Но Екатерина была не из тех, кто прислушивается к голосу собственной совести — если, конечно, таковая у нее вообще имелась. Она вновь внимательно взглянула на Моревера и произнесла:
— Да, вы были нам верным слугой и много сделали для моего сына Карла IX.
— О нет, мадам, — возразил Моревер, — чтобы я ни делал, я делал то. только ради вас!
Екатерина несколько удивилась таким словам. Она знала Моревера, знала, что он — человек загадочный и необыкновенный, Ей было прекрасно известно, что просто так, без надежды извлечь для себя выгоду, Моревер никогда ничего не говорит и не предпринимает.
— Господин де Моревер, — неожиданно спросила старая королева, — позвольте узнать, где вы были в день Баррикад?
— О, я понимаю ваш вопрос! — ответил Моревер. — Я служу герцогу де Гизу, служу верно и преданно. Естественно, я выполнял его поручения, содействуя успеху его замыслов. Таким образом, после дня Баррикад я превратился во врага короля, в вашего противника, Ваше Величество… И если королю вздумается отрубить голову герцогу де Гизу как мятежнику, то я тоже умру. Буду повешен… в лучшем случае. Вы это имели в виду, мадам?
— Вижу, господин де Моревер, — улыбнулась Екатерина, — что вы по обыкновению проницательны. Но, думаю, вы искали встречи со мной не для того, чтобы доказать, что прошедшие годы никак не отразились на ваших мыслительных способностях.
— Конечно, нет, мадам, тем более, что Ваше Величество уже изволили отметить мою проницательность…
— Так что же вам угодно? Говорите! Говорите смело, сегодня вообще день смелых заявлений и громких клятв. Хотелось бы также, чтобы вы говорили искренне…
— Я ждал вашего разрешения, мадам. Вот что я хотел бы вам сказать… Когда вы, Ваше Величество, боролись с гугенотами, а я, рискуя жизнью, служил вам и только вам, вы кое-что обещали мне… Десять лет ждал я исполнения ваших обещаний. Но однажды мы встретились, я заглянул вам в глаза и понял, что обо. мне забыли!.. Вот чем объясняется, мадам, моя приверженность Лиге, вот почему я решительно поддержал явные и тайные замыслы честолюбивого герцога, вот почему, наконец, я вопреки своей воле стал противником династии Валуа…
— Вы и впрямь явились сюда лишь для того, чтобы сообщить мне это?
— Да, мадам! — твердо сказал Моревер. — Теперь я высказал все, что у меня накипело… можете позвать капитана королевских гвардейцев и арестовать меня… Но знайте: я предал вас лишь потому, что вы обманули вашего верного слугу… Я причинил вам зло… О мадам, вы даже и не представляете, сколько зла причинил я вам и королю… и все это только из-за того, что вы, королева, забыли вознаградить преданного слугу… а я действительно был предан престолу…
