Ассасины - Гладкий Виталий Дмитриевич (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗

–  Успокойся! И сосредоточься. Представь, что ты дома, в своем лесу. Медленно посчитай до десяти и принимайся за дело.

Судорожно вздохнув, Ачейко встал на позицию и на какое-то время прикрыл глаза. А затем начал с такой скоростью выпускать стрелы, что удивил не только рыцарей и оруженосцев, собравшихся поглазеть на испытание будущего пехотинца ордена, но и Вилка. Похоже, Ачейко каким-то образом добился состояния, похожего на «живу».

Все стрелы торчали в центре мишени. Рыцари одобрительно загудели, а Великий магистр доброжелательно улыбнулся. Но Ачейко на этом не успокоился. Увидев, что неподалеку, под стеной здания, стоят метательные дротики, он взял один из них, отнес на дальний конец ристалища и воткнул его в землю. С того места, где должен был находиться стрелок, древко дротика казалось не толще соломинки. На этот раз Ачейко целился долго и тщательно. Все притихли и замерли. А когда стрела воткнулась в дротик, разразились криками восхищения. Так умели стрелять только английские лучники, и то единицы.

–  Что ж, – сказал Великий магистр, – достоин… С этого момента ты принят в услужение. Вилк! Позаботься о своем товарище. Пусть его поставят на довольствие.

Ачейко от радости едва не потерял сознание, но Вилк вовремя подставил ему плечо…

На следующий день Ярилко вместе с оруженосцем Робера де Сабле сопровождал Великого магистра к епископу Филиппу де Дрё. Тот устраивал большой прием и обед в честь Конрада Монферратского, куда были приглашены все знатные рыцари, в том числе Генрих Шампанский, Жильбер Эрраль и Филипп де Плессье. Вилк должен был приглядывать за лошадьми.

Но ему показалось, что Робер де Сабле взял его и по какой-то другой причине. В конечном итоге юноша сообразил, зачем он понадобился Великому магистру.

Им нужно было передвигаться по кривым и узким улочкам Тира, притом без надлежащей охраны, – ехать к епископу с большой свитой не представлялось возможным. Поэтому Вилку отводилась роль телохранителя – Роберу де Сабле хорошо была известна потрясающая реакция юноши. Рус был вооружен мечом и ножом, а оруженосец, кроме всего прочего, держал в руках еще и копье.

Обед затянулся почти до вечера. Все это время Вилк изнывал от скуки и безделья. Кроме того, он был голоден, так как не догадался захватить с собой хотя бы кусок хлеба. Оруженосец Великого магистра ненадолго отлучился и вернулся довольный и весь лоснящийся, как лепешка, испеченная в жиру. Наверное, у него были знакомые на поварне епископа, чем он и воспользовался. Но про Вилка оруженосец даже не подумал. Обиженный рус, чтобы не разговаривать со словоохотливым оруженосцем, демонстративно ушел к лошадям и начал работать скребком, очищая их от пыли и насекомых.

Конрад Монферратский уехал от епископа в изрядном подпитии – веселился и шутил, да так, что от его громкого голоса шарахались не только прохожие, но и коты на крышах домов. Эскорт у него тоже был небольшим. Король Иерусалима возглавлял немногочисленную кавалькаду, а Робер де Сабле находился позади рыцарей Конрада, выражая тем самым монашеское смирение, хотя по своему положению он стоял никак не ниже де Монферрата и должен был ехать бок о бок с ним.

По правде говоря, Великий магистр недолюбливал Конрада за его заносчивость и вздорный нрав. Но никогда не подавал виду. Впрочем, все и так знали, что он протеже Ричарда Плантагенета, который терпеть не мог Конрада Монферратского, любимчика ненавистного ему короля Франции.

Чем дальше они удалялись от дворца епископа, тем острее чувствовал Вилк приближающуюся опасность. Он начал волноваться еще в замке тамплиеров. Предчувствие чего-то нехорошего бередило душу, и Вилк, мигнув оруженосцу, дал шпоры своей лошади и очутился рядом с Робером де Сабле. Похоже, оруженосец понял, что хотел сказать рус, и немедленно повторил его маневр. Великий магистр посмотрел сначала на одного, затем на другого, но промолчал. Видимо, он тоже разделял опасения своих слуг.

Но вот кавалькада втянулась в Улицу Менял. Как и остальные улицы города, она не отличалась шириной. Но что касается многолюдья, то этого у нее было не отнять. По сторонам улицы в палатках разных размеров – большей частью полосатых – ютились менялы. Их тут было так много, что, казалось, «дети арабов» [113] только и делают, что с утра до вечера меняют свои динары на таньга, дирхемы на фульсы, а безанты на денье.

Однако возле палаток большей частью топтались приезжие купцы. По их количеству на Улице Менял можно было предположить, что торговля в Тире процветает, несмотря на то, что город находился под властью франков.

Неожиданно от одной из палаток отделились двое молодых людей и едва не бросились под ноги жеребца Конрада Монферратского. Сопровождавшие его оруженосцы мигом нацелили на них копья, но тут один из них вскричал:

–  Отец, благослови!

–  Э, да это Расул! – воскликнул удивленный король Иерусалима. – Уберите оружие! – приказал он сопровождавшим его рыцарям. – Это мой крестник, – объяснил Конрад оруженосцам. – Расул! Подойди ко мне.

Юноша приблизился к Конраду Монферратскому и тот перекрестил его. Его товарищ тоже беспрепятственно подошел к королю Иерусалима и стал немного в сторонке. Вилк пригляделся к двум сарацинам и едва не ахнул. Это были заговорщики с кладбища! Только не те, которых он упустил на базаре, а двое других.

–  Опасность! – вскричал Вилк. – Защитите короля!

Увы, оруженосцы замешкались, не сразу поняв, почему кричит слуга Великого магистра, а когда до них дошло, уже было поздно. Расул схватил Конрада Монферратского за одежду и нанес ему несколько ударов ножом, спрятанным под халатом. Но сумел только ранить короля. Конрад ударом ноги свалил его на землю, где Расула тут же скрутили оруженосцы.

–  Живым брать, живым! – приказал слабеющим голосом Конрад.

Но тут в воздух, словно птица, взвился Наби. Он незаметно сместился к крупу королевской лошади и когда совершил свой немыслимый прыжок, то очутился заспиной жертвы. Сверкнуло лезвие ножа, и Конрад, схватившись за горло, захрипел – Наби перерезал ему сонную артерию. В тот же момент рыцари подняли его на копья. На землю он упал уже безжизненный – как бесформенная куча тряпья.

Вилк и Робер де Сабле не могли прорваться к умирающему де Монферрату – рыцари окружили его плотной стеной; слишком поздно окружили. Да и чем они могли ему помочь? Юноша беспомощно оглянулся и неожиданно заметил, как ему показалось, знакомые лица. Но они выглядывали из-под монашеских капюшонов – двое монахов смиренно стояли в сторонке, как и остальные зеваки. Заметив пристальный взгляд Вилка, они развернулись и скрылись в узкой улочке.

Это те, кого он упустил на базаре! Вилк не стал вдаваться в объяснения, лишь бросил:

–  Я скоро вернусь!

Соскочив с лошади, потому как проехать по Улице Менял вообще стало невозможно, он бросился вдогонку за заговорщиками. А что это так, Вилк теперь совершенно не сомневался. Видимо, эти двое замаскировались монахами, чтобы в суматохе закончить то, что начали крестник короля Иерусалима и его напарник; если, конечно, у них ничего не вышло бы. Ведь монахи, святые люди, могли подойти к своей жертве беспрепятственно.

Вилк бежал по улочке, которая казалась коридором – фасады домов мусульман не имели окон, а вся жизнь мужской и женской половины дома происходила во внутреннем дворике, скрытом от посторонних глаз. Монахи словно сквозь землю провалились. «Куда они девались?» – недоумевал юноша. Возможно, спрятались в одном из домов, вход в которые представлял собой лишь калитку с молоточком в виде медной руки, закрепленной на шарнире; этой рукой – раскрытой дланью – стучали, чтобы вызвать хозяина.

Но вот наконец дома закончились и пошли остатки древних сооружений. Вилку показалось, что он увидел, как среди развалин мелькнула черная фигура, и бесстрашно ринулся через заросли репейника. Перебравшись через кучу битого камня, юноша очутился на вымощенной плитами дорожке, которая привела его в просторный дворик. Еще на подходе к нему он услышал голоса, поэтому последние несколько шагов передвигался совершенно бесшумно – как учил дед Вощата.