Гуарани - де Аленкар Жозе (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Молодой человек упал, но при падении шпага его описала в воздухе полукруг и успела еще поразить врага, нанесшего этот предательский удар: боль придала руке Алваро нечеловеческую силу.
Айморе уже тянулись к телу кавальейро, как вдруг на поле сражения появился Пери. Подняв лежавшее на земле ружье убитого, он стал действовать им, как палицей, и айморе очень скоро пришлось почувствовать на себе всю мощь его ударов. Раскидав во все стороны врагов, Пери взвалил Алваро на плечо и, прокладывая себе путь тем же грозным оружием, исчез в чаще леса.
Несколько человек кинулись было за ним в погоню, но Пери повернулся и заставил своих преследователей пожалеть об их дерзкой затее. Положив свою ношу на землю, он зарядил ружье и пустил пулю в того, кто бежал впереди. Остальные знали уже Пери по вчерашней схватке и поспешили вернуться.
Пери хотел во что бы то ни стало спасти Алваро — не только во имя связывавшей их дружбы, но и ради Сесилии, ибо убежден был, что она любит кавальейро. Но тот уже не дышал, и индеец решил, что он мертв.
Несмотря на это, он не бросил своего друга в лесу; он считал, что, живого или мертвого, должен доставить его к близким. Либо они вернут его к жизни, либо, если это не удастся, похоронят его бездыханное тело.
Когда Пери окончил свой рассказ, потрясенный горем фидалго подошел к кушетке и, сжав недвижную и холодную руку кавальейро, сказал:
— До скорого свидания, мой доблестный друг, до скорого свидания! Недолго нам уже быть в разлуке. Мы встретимся с тобой в обители праведных, куда тебе положено взойти и куда, как я надеюсь, по милости господней буду допущен и я.
Сесилия поплакала над телом Алваро и, став вместе с матерью на колени, устремила к небу пламенную молитву.
Дона Лауриана пустила в ход все средства своей домашней медицины, которая восполняла отсутствие врачей, ибо в те времена таковых было очень мало, в особенности же в столь глухих местах, вдали от больших городов. Однако кавальейро не подавал ни малейшего признака жизни.
Дон Антонио де Марис, который уже и раньше подозревал, что айморе ушли неспроста, распорядился, чтобы его люди приготовились к обороне, и не потому, что у него явилась какая-то надежда, — просто он твердо решил биться до последней капли крови.
Ответив на расспросы Сесилии о том, как ему удалось обезвредить яд, Пери обошел площадку внимательно оглядывая все окрестности. Когда дело касалось его сеньоры, индеец не знал усталости. Хотя он только недавно совершил настоящий подвиг в сражении с айморе, он уже снова думал о том, как спасти Сесилию.
Осмотрев все кругом взглядом опытного стратега, он вошел в комнату, покинутую им два дня назад. Его оружие лежало, никем не тронутое.
Он вспомнил о своем последнем разговоре с Алваро и подумал о превратности судьбы, трижды возвращавшей его из мертвых и неожиданно отнявшей жизнь у кавальейро, которого он оставил тогда целым и невредимым.
VIII. НЕВЕСТА
Через час после описанных нами событий Пери, стоя у окна комнаты, где прежде жила его сеньора, внимательно рассматривал дерево, возвышавшееся неподалеку.
Казалось, он изучал извилистые линии веток, мысленно прикидывая их крепость и расстояние от земли, словно от этого зависело разрешение какого-то трудного вопроса. Погрузившись в свои расчеты, индеец позабыл обо всем. Вдруг он почувствовал, что чья-то маленькая рука робко коснулась его плеча.
Он обернулся. Рядом с ним стояла Изабел; она подкралась к нему бесшумно, как тень. Девушка только что очнулась от обморока. Лицо ее было смертельно бледно, но вместе с тем на нем лежала печать странного спокойствия или, вернее, оцепенения.
Когда Изабел пришла в себя, она обвела взглядом залу, словно желая удостовериться в том, что все случившееся не сон.
Все было тихо. Дон Антонио де Марис вышел, чтобы отдать распоряжения. Жена его, стоя на коленях на груде обломков, молилась перед распятием. В глубине комнаты, на кушетке, лежал недвижимый кавальейро; в ногах у него горела восковая свеча, бросая вокруг бледные отблески.
Возле него стояла одна Сесилия; прижимая к груди его бессильно повисшую голову, она старалась ее отогреть.
Когда взгляд Изабел упал на бесчувственное тело, она вскочила, словно под действием какой-то сверхчеловеческой силы, перебежала через комнату и стала рядом с сестрой на колени перед смертным ложем.
Но она и не думала молиться — ей хотелось только глядеть и глядеть на это бледное, застывшее лицо, на эти холодные губы, на потухшие глаза, которые она продолжала любить и теперь, когда в них уже не было жизни.
Сесилия очень бережно отнеслась к ее горю. Врожденное женское чутье подсказывало ей, что всякая любовь, даже любовь к мертвому, требует целомудрия и тайны. Она вышла из комнаты, чтобы дать сестре выплакаться вволю.
Несколько минут спустя Изабел встала, в каком-то забытьи прошла через весь дом, разыскала Пери, подкралась к нему и тихо коснулась его плеча.
Пери и Изабел, как мы уже говорили, с первой же встречи невзлюбили друг друга. В Изабел это была ненависть к расе, принадлежность к которой принижала ее в собственных глазах; в Пери — естественная неприязнь, которую человек всегда испытывает к тому, в ком чувствует врага.
Вот почему индеец очень удивился, когда Изабел подошла к нему. Удивление его еще больше возросло, когда он увидел ее умоляющий жест, словно просивший его о милости.
— Пери!
Индейца тронул ее страдальческий вид, и он, вероятно впервые в жизни, заговорил с ней.
— Пери тебе нужен? — спросил он.
— Да, я пришла к тебе с просьбой. Ты не откажешь мне? — прошептала девушка.
— Говори. Если Пери может, он тебе не откажет.
— Значит, ты обещаешь? — воскликнула Изабел. В глазах ее заблестела радость.
— Да, Пери тебе обещает.
— Тогда пойдем.
И девушка повела его в залу, которая была по-прежнему погружена в безмолвие. Она остановилась возле кушетки и, указав на безжизненное тело Алваро, сделала Пери знак взять его на руки.
Индеец повиновался и пошел вслед за Изабел в дальнюю каморку. Там девушка раздвинула полог алькова, и индеец опустил свою ношу на постель.
В этой каморке она жила — здесь родилась ее любовь, здесь все дышало мечтами о любимом; кавальейро положили на ее девичью кровать; теперь она действительно чувствовала себя невестой — невестой смерти.
Исполнив волю девушки, Пери ушел и вернулся к делу, над которым трудился упорно и непрестанно.
Оставшись одна, Изабел улыбнулась. В этой улыбке было упоение скорбью, та радость страдания, которая перед смертью озаряет лица мучеников и отверженных.
Она вытащила спрятанный на груди стеклянный медальон, в котором хранились волосы ее матери, — посмотрела на него, но потом покачала головой, и лицо ее приняло какое-то странное выражение: она передумала. Тайной, которую скрывал этот медальон, был тонкий порошок, устилавший стекло с внутренней стороны. Но смерть от яда, подаренного матерью, не удовлетворяла девушку: она была бы слишком быстрой, почти мгновенной.
Крадучись, Изабел подошла к комоду и зажгла свечу перед стоявшим там распятием из слоновой кости. Потом она закрыла дверь, затворила и завесила окна и дверь, сквозь которые в комнату мог проникнуть свет. Стало темно. И в этой тьме сияние свечи озаряло только образ Христа.
Девушка опустилась на колени и прочла короткую молитву. Она просила у господа последней милости: просила о вечной жизни в небесах для своей любви, которая на земле была так быстротечна.
Прочтя молитву, она взяла подсвечник, поставила его в головах кровати, отдернула занавеску и стала смотреть на своего возлюбленного.
Казалось, Алваро спал. Его красивое лицо нисколько не изменилось: обратив его в воск и мрамор, смерть, казалось, только сковала его черты; застывшее тело кавальейро можно было принять за великолепную статую.
Изабел отвела от него зачарованный взгляд — она снова подошла к комоду; там, рядом с отливавшими перламутром морскими раковинами, стояла плетенка из цветной соломы.
