Гардемарины, вперед! (1 и 2 части) - Соротокина Нина Матвеевна (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
А Гаврила меж тем растирал губкой спину барина и приговаривал елейным голосом:
— Вчера ночью,когда вы, извиняйте, лыка не вязали, я в библиотеке какие-то старые бумаги подобрал и в книгах спрятал.
— Спасибо,Гаврила.- Никита выразительно посмотрел на друзей, «конспираторы липовые, идиоты»- говорил этот взгляд.
— А когда я письма прятал,- продолжал камердинер, — то заприметил на полке латинскую книгу про растительного происхождения компоненты…
— Бери, шут с тобой, — сразу понял Никита.
— И еще такое дело… Евстрат, парнишка молодой, помощник конюха, проявил истинное любопытство к наукам.Так и рвется… Я думаю, Никита Григорьевич, пусть повертится парень у плиты, колбы в руках подержит. У Луки половина дворни без дела шатается, а «оциа дант вициа», сами говорили… праздность рождает пороки…
Так Евстрат поступил в полное рабство к Гавриле, но ненадолго, как покажут дальнейшие события.
После завтрака друзья опять собрались в библиотеке, чтобы, как сказал Саша, «обсудить набело наши виды». К ним вернулось вчерашнее, веселое, дурашливое настроение. У них было такое чувство, словно все свои беды, радости, неожиданности и приключения они свалили в общий ящик, перемешали их, перепутали, как детские игрушки, а теперь начнут самую интересную взрослую игру. Перед ними клетчатая доска, где-то в серой, мглистой дали притаились черные: ферзь- вероломный Лесток, бравые кони его- Бергер и Котов и целая армия пешек- агенты Тайной канцелярии. А кто с нами? Нас трое, гардемарины! И да здравствует дружба и наш девиз: «Жизнь Родине, честь никому!»
— Первый вопрос все тот же — бестужевские бумаги, — начал Саша.
— С этим вопросом все решили!
— Я понимаю, но хочу добавить, глупо отдавать эти бумаги вице-канцлеру просто так.
— Почему глупо и что значит твое «просто так»? — невозмутимо спросил Никита.
— А потому что утро создано для умных мыслей, и вот что я придумал. Пусть твой батюшка устроит нам аудиенцию у Бестужева, куда мы пойдем втроем. Ты, Алешка,руками-то не маши,я дело говорю. Поймите, того, кто отдаст Бестужеву эти бумаги, он озолотит. А если не озолотит, говорят, вице-канцлер скуп, то исполнит любое наше желание, как джинн из бутылки. Ну, я не прав?…
— Мои желания вице-канцлер не может исполнить,- сказал Никита,- потому что я сам не знаю, какие у меня желания. Мне бы с отцом поговорить, обсудить, посоветоваться…
— А мои? — Алеша вопросительно посмотрел на Никиту.
— Твои?… Не знаю. — Никита обратился к Саше: — Понимаешь, Алешка приехал в Петербург похлопотать за свою невесту.
— Похлопотать? — рассмеялся Саша. — За невест не хлопочут у вице-канцлера. Похлопотать! Какой ужасный жаргон! Впрочем, если ты нашел невесту в Ливерпуле или в Венеции… Крюйс-бомбрам-стеньги! Свежий ветер треплет вымпелы кораблей, чайки кричат над гаванью, таверны, бром, ром… И вдруг ты видишь, пьяный шкипер обижает девицу. «Защищайтесь, сэр!»
— По уху не хочешь? — спросил Алеша беззлобно, но решительно.
— А по уху не хочу!
— Сашка, брось дурить. Алешкину невесту обижают сестры Вознесенского монастыря. Их на дуэль не вызовешь…
— Я же тебе рассказывал, Саш,- примирительно сказал Алеша.- Иль ты спьяну ничего не понял? Отец Софьи в 33-м году угодил на каторгу. Вестей о себе не подавал, мы даже не знаем, жив ли он.
— Я думаю, что желания наши Бестужев соблаговолит выполнить только росчерком пера,-серьезно сказал Саша,- а искать твоего будущего родственника — это что иголку в стогу сена…
— Контору бы следовало организовать в России,- едко заметил Никита. — Приходишь к подьячему… Отца,мол, взяли в таком-то году, за что- не знаю, что присудили — не ведаю, где он сейчас- и предположить не могу. А подьячий в шкафах пороется и все, что надо, сообщит… Удобно…
— Вот что, сэры. Будем хлопотать вместе. Есть у меня один человек. К нему путь короче, чем к Бестужеву, да и толку, я думаю, будет больше. Алешка, расскажи поподробнее. Кто отец невесты?
— Смоленский дворянин Георгий Зотов.
10
Каждый новый правитель в России начинал свое царствование с амнистии политических и уголовных преступников. Начала с этого и Елизавета. В ее желании освободить пострадавших в прежнее царствование угадывалась не только обязательная по этикету игра в либерализм, а живое человеческое чувство. Среди огромного количества ссыльных находилось немало людей, которые пострадали за верность ей, дочери Петра. И она помнила этих людей.
По осеннему бездорожью, по зимнему первопутку, по трактам Байкальскому, Иркутскому, Тобольскому, Владимирскому… всех не перечислишь, потянулись убогие кибитки и телеги. Назад… домой. Россия ждала свою опальную родню — клейменую,пытаную, битую, а потом заживо похороненную в серебряных рудниках, заводах, острогах и монастырях, где содержались они «в трудах вечно и никуда не отлучно».
Старые доносы не считались больше заслугами, а расценивались теперь как «непорядочные и противные указам поступки», но доносителей не наказывали, разве что отставляли от должности,чтобы никуда не определять.Наверное,каждый согласится, что эти «непорядочные поступки» заслуживают большей кары, чем отставка с должности. Их бы туда, в Сибирь, на еще не остывшие и пока не занятые нары! Но ведь если одни- туда, другие- оттуда, то всю Россию надо с места поднять, не хватит ни дорог, ни кибиток, ни охраны, начнется великая миграция народов- вот что. Освободили пострадавших, и на том спасибо.
Одним из первых вернулся в столицу прапорщик Семеновского полка Алексей Шубин, попавший под розыск и прогнанный по этапу за любовную связь с Елизаветой.Вернули из заточения князей Долгоруковых,Василия и Михаилу, графу Мусину-Пушкину дозволили вернуться на жительство в Москву, детям Волынского вернули конфискованное имущество отца. Вспомнили и об Антоне Девьере, верном слуге Петра Великого.За безвинные страдания пожаловали его прежним чином генерал-лейтенанта,графским достоинством и орденом Александра Невского.А кто знает, безвинны ли его страдания, коли до сих пор жива в народе молва, что поднес Девьер царице Екатерине яду в обсахаренной груше, отчего и померла шведка в одночасье. Да теперь и не разберешь, прав иль виновен. Да и надо ли? Все страдальцы.
Люди эти были близки ко двору, о них радела сама государыня. Возвращение же людей малых чином и знатностью шло много медленнее. Не только дальняя дорога и болезни мешали им вернуться в родные края. Должны были амнистированные иметь усердных напоминателей, которые бы неустанно и настойчиво, продираясь через бумажную волокиту, тупое равнодушие и леность советников, сенаторов, президентов и вице-канцлеров, секретарей, асессоров и прокуроров, щедро раздавая взятки, хлопотали бы о безвинных жертвах бироновщины.
Темное было то время, смутное. Манштейн, даром что немец, русский побоялся бы, да и не до того было, накропал в книжечку сочинение и сберег в мемуарах для потомков страшную цифру- двадцать тысяч человек упекла в Сибирь Анна Иоанновна, а из них пять тысяч таких, которых и следу сыскать нельзя.
Тайная канцелярия часто ссылала людей,не оставляя в своем архиве ни строчки в объяснение,за что и когда был сослан подследственный. Особо опасным или по личным мотивам неугодным преступникам меняли имя, и ехал осужденный под кличкой,недоумевая,почему охранники зовут его Федоров,если он Петров. Иногда о перемене имени не предупреждали Тайную канцелярию, след человека совсем терялся, и как бы рьяно и отважно не боролись за возвращение ссыльного родственники, все их усилия были бесплодны. Одна надежда- если не умер от тоски и болезней, то, услышав о великих переменах в государстве, сам позаботится о своей судьбе.
Всего этого Белов не знал и только после встречи с Лядащевым понял, какую непосильную задачу поставил перед собой, пообещав Алеше сыскать след пропавшего Зотова.
К Сашиному удивлению, Лядащев с готовностью вызвался помочь. Он удивился бы еще больше, если бы мог прочитать мысли Лядащева: «Поищем выдуманного родственника… По доброй воле мальчишка лишнего слова не скажет. Но если его рядом иметь да осторожно тянуть за ниточку, то, может, и выведет меня он куда-нибудь… в нужное место».
