Шпионские игры царя Бориса - Асе Ирена (полные книги txt) 📗
– Какая ты жестокая! Настоящая шляхтянка, могла просто убить, так надо унижать и мучить. Сволочь ты, пани!
Помещица гордо вскинула голову:
– На кого руку подняла?! Забыла, кто с оружием на помещика руку подымет, тому ту руку отрубают! По заднице получила, а будешь много вякать, меч в переднее место воткну!
Моника поняла, что милости от Ванды больше не будет, что ее угроза реальна и завыла от ужаса и боли.
– Не ной, пся крев, прощения у пани проси!
И вновь Моника заговорила спокойным, рассудительным голосом:
– Думаешь, я виновна, что хотела панной пожить? Тогда убей. Только не мучай, убей быстро, милосердие прояви!
– Не за то убью, что ты хотела госпожой быть, а за то, что клятву нарушила, мне угрожала. Если не я тебя убью, так ты меня подловишь и убьешь, а больше твоим клятвам веры нет.
Закончив фразу, помещица вонзила меч Монике в горло – смерть кухарки была быстрой и почти безболезненной.
Молодая помещица посмотрела вокруг: «Господи, что же это такое, мертвяков-то сколько! И всех их надо хоронить. А земля мерзлая. Разве хватит сил у бедной Вандочки закопать всех этих уродов!»
Ванда вернулась в комнату, схватила мертвого Микелиса за шиворот и потащила к двери, решив для начала хотя бы убрать трупы из дома. Микелис оказался очень тяжелым, а Ванда была сильно уставшей. Она поняла, что не сможет вытащить всех из помещения. Открыв входную дверь, пани Комарская остолбенела. На пороге лежал мертвый Яцек, видимо, пытавшийся не пускать взбунтовавшихся холопов в дом. Он умер от удара вилами в живот. Пистолета у него с собой не было, похоже, Яцек так и не решился выстрелить в человека, а банда людоедов, убив его, забрала оружие.
Ванда посмотрела на него и заплакала. «Господи! шептала она. – Яцек же так любил меня. Наверное, он ночами мечтал обо мне. Почему, почему я не отдалась ему?! А теперь уже поздно, уже никогда я не смогу быть с мужчиной, который любил меня как богиню!».
Помещица упала на землю и зарыдала рядом с трупом мужчины, оплакивая человека, который погиб, пытаясь защитить ее. Плач перешел в истерику. Через несколько минут Ванда пришла в себя от страшного холода. Еще бы, она находилась на морозе в одном только мокром платье и кофте, только шапку одеть успела. Повинуясь, скорее, инстинкту, чем разуму, помещица поднялась, вошла в дом, куда холод постепенно проникал через открытую дверь и пошла к единственному теплому месту в здании – к кухне, где еще догорали дрова в жаровне. При этом Ванда споткнулась о труп Микелиса, упала и больно ударила колено. Встала, закрыла дверь, даже не выбросив Микелиса на улицу и, прихрамывая, пошла на кухню. Там на полу лежал вертел с привязанным к нему паном Комарским. Пани Ванда села на пол и снова заплакала. Когда кончились слезы, пришла к выводу, что лучше бы она сошла с ума, как Моника, тогда бы легче было пережить случившееся. Комарская подумала, а не покончить ли с собой? Что ей делать одной в холодном доме среди трупов?! Поднялась, подошла к тому месту, где лежал пистолет, взяла его в руку. Посмотрела на труп Анджея Комарского: «Может, на том свете мы будем счастливее вместе?» Поднесла пистолет к голове и тут же представила себе, как пан Комарский говорит ей: «Дура! Самоубийство – страшный грех! Я много молился и попаду в рай, а ты окажешься в аду. И не встретишься со мной. Иди лучше переоденься, засранка!».
С пистолетом в руке пошла она в спальню, несмотря на холод, стиснув зубы помылась почти ледяной водой из кувшина, вытерлась, сменила платье, одела теплые мужские лосины (кого стесняться-то?), шерстяную кофту, сапоги.
Она вспомнила, что в мешке у Яцека видела большого леща, но ей было не до того, чтобы готовить еду. Напротив, после пережитого, молодую женщину слегка тошнило, ей была противна сама мысль об обеде.
Внутренний голос ехидно сказал: «Что, Вандочка, решила жить? Тогда иди, выноси трупы из дома»…
Вечерело, приближались сумерки. За окном пошел снег. Ванда достала кожаную кобуру, пояс для нее, положила пистолет в надлежащее место, затем надела кобуру, перчатки, шарф, овчинный полушубок и двинулась к выходу.
Пани Комарская вытащила-таки тело Микелиса во двор и вдруг увидела: мимо усадьбы ехали люди. Причем, их было много – целый купеческий обоз.
«Что за сумасшедший купец пустился в путь в годину бедствий?!» – удивилась Ванда. Осторожность подсказывала ей, что от незнакомых людей нельзя ждать в такое время ничего, кроме больших неприятностей.
«Съедят, так съедят», – обреченно решила помещица. Ванде надоело бояться.
Черноволосая красавица стала кричать, махать руками, выстрелила из пистолета в воздух. В купеческом обозе заметили ее, лошади стали поворачивать ко входу в дом. Через минуту пани Ванда Комарская уже могла видеть купца, который сидел на передних санях. Им оказался тот самый моквовитянин, с которым она познакомилась три года назад на постоялом дворе в Риге, – Тимофей Выходец…
Песья кровь!(польск.)
Глава 30. Роман псковского купца
Тимофей Выходец, не торопясь, сошел с саней, учтиво поклонился польской дворянке. И только после этого перевел взгляд на трупы Яцека и Микелиса на крыльце и задал вопрос:
– Вельможная пани Комарская, что за беда приключилась в этом доме?
– На наше имение напала банда людоедов. В доме погибли все, кроме меня.
– Как же вам удалось спастись? – искренне удивился Тимофей Выходец.
Измученная Ванда вдруг испугалась, что ее обвинят в убийствах и повесят – свидетелей-то не осталось.
Молодая женщина проворно сбежала с крыльца и стала рядом с купцом.
– Пан Тимотеус, помните как…
– Вельможная пани запомнила мое имя?
– Ну, конечно. Так вот, пан Тимотеус, не знаю запомнили ли вы, что я рассказывала вам в прошлый раз. Я говорила про моего дядю Януша, отставного офицера, который сожалел, что я не родилась мальчиком и учил меня, как пользоваться оружием.
– Да, вспомнил.
– Так вот. Один из этих бандитов, ворвавшись в дом, хотел меня сначала изнасиловать, а потом съесть.
– Какой негодяй!
– Ну да, – согласилась Ванда и с горькой иронией добавила, – Нет, чтобы просто попользоваться попавшей в беду дамой, как поступил бы обычный бандит, так он пожелал мое тело во всех отношениях: сначала – овладеть, потом зарезать, зажарить и съесть мою плоть.
Неожиданно высказывание получилось весьма фривольным и молодая женщина подумала про себя: «Господи, что за чушь я несу?! Словно напрашиваюсь на новое насилие. Правильно покойный пан Анджей обо мне говорил: «Дура набитая!».
– Вы убили этого негодяя?
Ванда потупилась:
– И не только его. Я защищалась.
Тимофей подошел к телу Яцека и поднял свою ногу, собираясь от избытка охватившего его возмущения дать трупу пинка:
– Людоед проклятый!
– Стойте! Это Яцек – мой защитник, единственный слуга, не убежавший из дома, когда закончился хлеб.
– Прости, Яцек! – словно живому сказал Тимотеус. – В доме есть еще достойные люди, среди погибших?
– Да, мой муж. Они убили моего Анджея, раздели и стали поджаривать на вертеле! – Ванда вновь заплакала.
Тимофей, желая успокоить даму, обнял ее за плечи:
– Всё уже закончилось. И я искренне скорблю по поводу смерти супруга столь умной, смелой и прекрасной пани.
Тимофей перестал обнимать ее за плечи, низко поклонился и крикнул:
– Анисим, Герасим! Надо отвести на телеге Яцека и пана Анджея на погост и похоронить. А бандитов Еремей и Никодим отвезут на телеге в лес и бросят там – пусть волки их сожрут.
– Отчего это в доме так холодно? – поинтересовался купец у Ванды.
– Дрова кончились еще вчера. Можно сжечь книги или разломать мебель и…
– Ну, зачем же стулья ломать? Еремей, Никодим, раз едете в лес, заодно нарубите дров. Анисим, Герасим, чего расселись?! Надо хоронить вельможного пана Анджея.
– Подождите, моего мужа нельзя хоронить, его надо сначала одеть, мы же не можем его похоронить совсем голого, – растерянно сказала Ванда. – И его надо еще отвязать от вертела.
