Король медвежатников - Сухов Евгений Евгеньевич (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
– Ты все поняла? – в очередной раз спросил Савелий у Елизаветы. – Твое появление должно выглядеть очень естественно. Главное – не обращать на себя внимание.
Барышня капризно поморщилась и негодующе взмахнула руками:
– Савушка, ты мне очень напоминаешь нашу классную даму, она была точно такой же занудой.
Родионов улыбнулся, стараясь спрятать дурное предчувствие:
– Извини, просто я педант.
– Ну, я пошла.
Елизавета повернулась и, подняв на прощание руку, пошевелила пальчиками. Она не оглянется, Савелий знал это, так и пройдет до самого банка с надменно поднятой головой. Мужчины невольно задерживали на ней взгляды, и Савелий втайне гордился этим вниманием. Для прохожих она всего лишь красивая картинка, которой можно полюбоваться издали. Для него Елизавета – любимая женщина, которой он обладает. За последний год она чуть-чуть поправилась, что совсем не испортило ее фигуры. Наоборот, она обрела еще большую женственность и расцвела в полной мере, уверенно шагнув в свой самый красивый возраст.
К церкви Сен-Жермен-де-Пре неторопливо стекался народ – близился час полуденной службы. Что только на руку. Можно легко затеряться в толпе прихожан, и вряд ли кто из верующих признает в молодом, хорошо одетом мужчине известного медвежатника.
Собор был старинный, один из древнейших в Париже. Неоднократно разрушенный, он всякий раз отстраивался и вновь тянулся крестами к небесам. В общем, есть на что посмотреть – Савелий невольно задержал взгляд на старинных порталах. И тут же мысленно одернул себя. К черту все эти архитектурные достопримечательности, так и Лизу пропустить можно. Ждать пришлось недолго. Уже минут через десять она вышла из дверей банка и бодро направилась в его сторону. Савелий пытался угадать ее настроение, но не заметил даже следов волнения на красивом лице.
Отошли в сторонку, под широкую крону распустившегося платана.
– Что-нибудь обнаружила? – негромко спросил Савелий, посматривая на прихожан.
Лица у проходящих мимо серьезные. Ясно одно: сейчас все их думы о боге и предстоящей проповеди. Но нет, одна из барышень, совсем еще юная особа, вдруг задорно улыбнулась высокому красивому парню в атласном сюртуке. Тот, заприметив обращенный на него взгляд, галантно приподнял шляпу и отвечал такой же располагающей улыбкой. Все в порядке, жизнь клокочет даже у порога храма.
– Ничего подозрительного, – отрицательно покачала головой Елизавета. – В зале только один охранник, да и тот любезничает с какой-то молодой дамой.
– От твоих карих глаз ничего не скроешь, – едва улыбнулся Савелий.
– На такое трудно не обратить внимание, – сдержанно заметила Елизавета. – Разве если быть слепым.
– Что там было еще? – проводил Савелий взглядом понравившуюся ему девушку.
– Ты не туда смотришь, – без эмоций укорила его подруга.
– Прости... Ты меня ревнуешь? – бережно обнял он ее за талию.
Лиза увернулась от нежных объятий и отвечала все тем же размеренным тоном:
– Вовсе нет. Но мне бы хотелось, чтобы ты сосредоточился на главном. В зале всего лишь несколько посетителей.
– Они не похожи на переодетых полицейских? – насторожился Савелий.
– Только при самом богатом воображении, – заметила Елизавета.
– Что ж, хорошо. Я доверяю твоей женской интуиции. Пожелай мне удачи.
Глаза Лизы неожиданно наполнились тревогой.
– Может, я пойду с тобой?..
– Не волнуйся, все будет хорошо. Ты даже не успеешь сварить мне кофе, как я вернусь домой. Езжай и жди меня!
– Тогда удачи! – отвечала Елизавета.
– Вот эти слова я и хотел от тебя услышать.
Через распахнутые настежь узкие окна церкви, напоминающие бойницы крепости, могуче вырвались наружу первые аккорды органа. Служба началась.
Пропустив мчавшийся на полной скорости экипаж, Савелий перешел на другую сторону улицы. Извозчик, худой нескладный парень, приподнявшись на козлах, лихо нахлестывал коня, без конца покрикивая на прохожих. Жеребец был с норовом – рвал поводья и стремился растоптать каждого посмевшего перебежать дорогу. А в экипаже, вольготно раскинув руки, ехал какой-то крепкий мужик с окладистой пшеничной бородой. Явно русский. Наверняка какой-нибудь промышленник из Восточной Сибири. Миллионщики не любят менять устоявшихся привычек и по Парижу раскатывают с такой же лихостью, к какой привыкли у себя где-нибудь в уездном городишке, где они полноправные хозяева. Наверное, купец еще и недоумевает, отчего это жандармы не отдают ему честь?!
Русский купец всегда чувствовал себя в Париже комфортно.
Да и как может быть иначе, если в каждом ресторане он ощущал себя желанным гостем. Если садился обедать, так не поднимался до тех самых пор, пока под ним от поглощенных кушаний не начинал трещать стул. Если изволил выпивать, то непременно старался отведать едва ли не все вина из погреба. А уж ежели начинал буянить, так с вселенским размахом, показывая сдержанным французам, на что же способна русская удаль. Официанты за традиционной русской забавой – крушением столов, стульев и прочей утвари – наблюдали спокойно. И даже хозяин заведения, выбегая на шум, застывал едва ли не в умилении посредине зала, распознав в хулиганах российских купцов, зная, что ущерб будет перекрыт многократно. Купец расставался с деньгами легко, расплачивался за причиненные неудобства столь щедро, что на полученные деньги можно было открывать второй ресторан.
А потому сибирских промышленников любили и не удивлялись, когда они заказывали черную икру в глубоких тарелках, чтобы она возвышалась внушительной горой. Объясняли они свой каприз тем, что так, дескать, легче добираться до лакомства серебряной ложкой. Что поделаешь, в каждой стране свои традиции. Важно только не улыбнуться, когда, забавы ради, купцы начинают поливать друг друга шампанским «Шардоне» урожая 1873 года, стоимость которого в два раза превышает месячный доход хозяина ресторана.
Осмотревшись, Савелий подошел к экипажу, прижавшемуся к тротуару.
– Ну как? – посмотрел Родионов на извозчика.
Мамай зыркнул на хозяина. У любого другого от подобного взгляда запекло бы от страха в печенках, у Савелия взгляд вызвал лишь снисходительную улыбку.
– Ах! – махнул верный слуга рукой. – И не спрашивай, хозяин. Что французский извозчик, что русский, все едино. Тут я утречком к Гранд-опера подъехал, народу там всякого, а все больше при деньгах. Думаю, подвезу какого купца, авось обломится. Только присмотрел одного такого с манишкой и с золотой цепью на брюхе, как из-за угла мальчонка выскочил. Подобрал пузатого и был таков! Я его вдогонку послал в сердцах по матушке, думал, не поймет. А он оборачивается и меня тем же самым кроет. И поди тут разберись, кто таков? Не то французик, поднаторевший в русском языке, не то русский дворянчик, подавшийся в извозчики.
– Я не о том, – сдержанно улыбнулся Родионов. – Филеров за собой не привел?
– Нет, хозяин, – вмиг сделался серьезным Мамай. – По городу-то я специально покружил, думал, запримечу чего. Чисто все!
– Ладно, хорошо, – уселся в экипаж Савелий. – Ничего не забыл?
– Как можно! – почти оскорбился слуга. – Жду около банка. Если что, подсоблю, – похлопал он себя по оттопыренному карману.
– Надеюсь, что до этого не дойдет, – невесело буркнул Савелий. – Захватил то, о чем я просил?
– Конечно, хозяин, – перешел на шепот Мамай, протянув сверток. – Все в точности. Один к одному, не отличишь.
– Хорошо, если так, – отозвался Савелий, – за то и плачу. Ну, чего застыл? Трогай!
– Эх, пошел, родимый! – натянул вожжи Мамай, и застоявшийся жеребец, тряхнув головой, охотно зацокал по булыжнику.
Двери банка поражали капитальностью. Оно и понятно, у вкладчика не должно быть и малейшего сомнения в правильности своего выбора. Такие двери обычно бывают в храме: перешагнул порог и оробел перед величием расписанных плафонов.
Савелий уверенно поднялся по лестнице. На несколько мгновений задержался на последней ступени и, как бы невзначай, посмотрел через плечо. Ничего особенного. Филеры не дышали в спину, а немногочисленные прохожие не проявляли к нему никакого интереса.
