Индийский мечтатель - Штейнберг Евгений Львович (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗

— Не могу, ваше высочество, — повторил Герасим. — Готовлюсь отправиться в Ост-Индию…

— Куда? — Павел был изумлен. Раздражение его сразу улеглось.

— В Ост-Индию. Давно мечтал побывать в той стороне, ваше высочество. Ныне представляется случай.

— Ишь ты! — Павел неожиданно развеселился. — Я бы и сам съездил, да у меня случая нет… Что ж, поезжай, братец, погляди на индийские чудеса. На родину возвратишься — мне расскажешь.

В свите цесаревича находился священник Андрей Афанасьевич Самборский. Прежде он довольно долго жил в Лондоне, служил настоятелем посольской православной церкви. Это был человек умный, образованный, наблюдательный. Он составил солидный труд об английском земледелии, который потом издал в Москве.

Самборский заинтересовался странным соотечественником, а узнав, что Герасим Степанович тоже из духовного сословия, проявил к нему особенное внимание. Самборский поинтересовался, едет ли музыкант в Индию на службу или сам по себе. Герасим Степанович потупился, затем, глядя в глаза священнику, тихо ответил:

— Простите, батюшка, солгал я давеча великому князю. Пока случая мне не представилось, однако сильное желание одолевает.

Самборский покачал головой:

— Как же ты осмелился? Да знаешь ли ты, что тебе грозит, коли ложь обнаружится?

Лебедев молчал.

— Мысль твоя мне нравится, — задумчиво продолжал священник. — Мало знают у нас в России об Индийской стране. Полезно было бы завязать с ней торговые сношения. Недаром английские негоцианты так дорожат индостанскими своими колониями.

Павел обошелся с артистом милостиво, пригласил сопровождать его в Монбельяр — владение отца цесаревны, герцога Вюртембергского. Лебедев приглашение принял. Затем он возвратился в Париж. Но жизнь здесь уже не доставляла ему прежней радости. Мода изменчива и скоропреходяща: капризное великосветское общество позабыло о русском музыканте, которым еще недавно восхищалось, и нашло себе новых кумиров. Выступления Лебедева привлекали все меньше публики, средства его заметно истощились. Впрочем, не это печалило Лебедева. Хуже было то, что он стал чувствовать себя одиноким в этом огромном равнодушном городе.

Весной 1784 года Лебедев тяжело заболел. Продолжавшаяся около шести месяцев болезнь разорила его и оставила после себя тягостное ощущение расслабленности и апатии.

Время шло. О путешествии в Индию он уже не помышлял. Однажды квартирная хозяйка, госпожа Летюрк, трогательно ухаживавшая за Герасимом во время болезни, вошла в комнату, держа в руке какой-то пакет.

— Должна попросить у вас прощения, сударь, — сказала она смущенно. — Это письмо, адресованное вам, прибыло в тот день, когда вы лишились сознания. Я спрятала его, а потом совершенно забыла. Сегодня оно случайно попалось мне на глаза, и я почувствовала себя очень виноватой…

— Не вините себя, сударыня! Скорее я у вас в долгу, ибо причинил вам своей болезнью множество хлопот и огорчений… Да и вряд ли письмо это так уж важно. Дел я ни с кем не веду, с родными не переписываюсь…

Однако Лебедев ошибся. Письмо было из Петербурга. Самборский сообщал, что обратился к своему преемнику в Лондоне — священнику Смирнову с просьбой помочь Герасиму Лебедеву осуществить его намерение побывать в Индии.

«Отец Яков Смирнов имеет обширные знакомства среди вельмож и купцов британских, — говорилось в письме. — Надеюсь, помощь его будет тебе полезной. Ежели удастся тебе, чадо, побывать в индостанской земле, не забывай о нуждах твоего отечества. Примечай все, что достойно примечания, изучи верования, обычаи, языки тамошних обитателей, дабы передать эти знания россиянам…»

Итак, снова засияла перед Герасимом Лебедевым путеводная звезда! Куда девались его душевная тоска и телесные недуги! Нет, нет, не кончена еще жизнь, много заманчивого и прекрасного ждет его впереди.

Распродав скромное свое имущество, Лебедев отправился в Лондон и тотчас же поспешил в русское посольство. Смирнов принял земляка радушно, предложил направить его к одному лондонскому юристу, близкому к знаменитой Ост-Индской компании.

Юрист оказался тем самым мистером Аткинсоном, с которым Герасим Степанович встретился на вечере у госпожи Виже-Лебрен в Париже. Аткинсон встретил русского музыканта на редкость радушно. До него дошли слухи, что Лебедев был удостоен милости русского наследника, и он рассыпался в любезностях. Что касается путешествия в Индию, то помочь этому делу нетрудно.

— Могу адресовать вас, сэр, к одному крупному негоцианту. Он постоянно живет в Мадрасе, я же представляю его интересы в Лондоне, — объяснил англичанин.

Теперь наконец мечта была близка к осуществлению.

Лебедев решил прожить несколько месяцев в Лондоне, чтобы заработать немного денег на путевые расходы и заодно укрепить свои познания в английском языке, который он начал изучать еще в Париже. С помощью Смирнова и одного английского артиста, которого он знал по Парижу, Лебедев дал в Лондоне несколько концертов.

Незадолго до его отъезда из Англии прибыл новый русский посол, граф Семен Романович Воронцов. Он считался одним из самых выдающихся европейских дипломатов того времени. Смирнов представил Герасима Степановича послу.

— Путешествие ваше одобряю! — сказал Воронцов. — Значение Индии возрастает не только в торговле и политике английской, но и в европейских делах. Впечатление человека умного, любознательного об этой стране принесет немалую — пользу.

Посол обещал, что лично попросит правление Ост-Индской компании оказать русскому путешественнику помощь по прибытии в Индию.

Вскоре Лебедев приобрел билет на корабль «Родней», который через месяц должен был совершить рейс в индийские порты.

25 марта 1785 года «Родней» отплыл из Портсмута.

V

Представление в «черном городе»

«Более всего поражает чужестранца в Индии кастовый строй, — записывал Лебедев в свою тетрадку. — Существуют касты благородные и касты низкие: у каждой свои правила и обычаи, обязанности и права. Индусам  ⁸ разных каст не дозволяется ни совместной трапезы, ни брачных уз. Тяжелее всего положение париев и родственных им каст, ибо они почитаются отверженными. Касты эти образовались из потомства от недозволенных смешанных браков, а также тех, кто изгнан из других каст за нарушение законов. Сии несчастные томятся в нищете и бесправии; все прочие индусы презирают и гонят их, ибо прикосновение парии оскверняет человека. На днях слуга мой, отрок по имени Сону, идя вместе со мной по улице, остановился и, подняв вверх руку, издал протяжный вопль. Тем он подавал знак шедшему навстречу брахману  ⁹, дабы тот не осквернился близостью к отверженному… Таков бесчеловечный закон, коим…»

Занятия были прерваны появлением мистера Фаррингтона. Гость уселся на низкий диван, отдуваясь и вытирая шею шелковым платком.

— Неплохо устроились! — заметил он, оглядев большую, просторную комнату.

— Привыкаю понемногу.

На потолке было прикреплено опахало, на дверях висели пологи из «кус-кус»; эта ароматная трава распространяла прохладу и защищала от насекомых. Окна были плотно закрыты; в комнате царил полумрак.

Сону поставил на стол плетеный кувшин с холодным кокосовым молоком, вазы с фруктами.

— Наняли слугу? — поинтересовался Фаррингтон.

— Он у меня на все руки. Помогаем друг другу: он — по хозяйству, я его нотной музыке обучаю.

— Пария? — осведомился англичанин, бесцеремонно разглядывая мальчика.

— Домбер, — ответил тот.

— Это почти одно и то же… Ну, ступай!

Сону покорно вышел из комнаты.

— Не стоит вам возиться с этими канальями, — посоветовал гость. — Домберы — каста бродяг, комедиантов, фокусников и тому подобных. Они примыкают к париям и считаются неприкасаемыми.

— Сону предупредил меня, — сказал Герасим Степанович. — Да мне-то что? Я ведь не брахман.