Аббат - Скотт Вальтер (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
Лорд Рутвен приступил к чтению составленного по всей форме акта, где от имени королевы говорилось, что она еще в юные годы была призвана управлять престолом и королевством Шотландским и ревностно трудилась на этом поприще, пока ее дух и тело не утомились до полного к этому отвращения, так что в дальнейшем она не сможет выносить тяготы и заботы государственных дел; и что, поелику господь благословил ее прекрасным и многообещающим сыном, она пожелала обеспечить за ним уже сейчас, при жизни своей, преемственность во владении престолом, на который он имеет наследственные права. «Вследствие этого, — стояло далее в документе, — мы, будучи движимы материнской любовью к вышеупомянутому сыну нашему, сочли за благо отказаться и отречься, а этим нашим по доброй воле составленным письмом подтверждаем, что мы действительно отказываемся и отрекаемся от престола, власти и управления королевством Шотландским в пользу вышеупомянутого сына нашего, дабы он, будучи законным государем, наследовал нам, как если бы мы ушли от царствования по причине болезни, а не произвольным решением. И дабы это наше отречение от королевского сана возымело более полное и торжественное действие и дабы никто не мог делать вид, что не знает о нем, мы доверяем, предоставляем и вручаем нашим преданным родичам лорду Линдсею Байрсу и Уильяму, лорду Рутвену, неограниченные, прямые и непосредственные полномочия выступить от нашего имени перед самым большим собранием дворян, духовных лиц и горожан, какое только может быть собрано в Стерлинге, и там, в их присутствии, нашим именем и волей публично объявить об отречении нашем от престола, власти и управления королевством Шотландским».
Здесь королева с видом крайнего изумления прервала чтение.
— Что это значит, милорды? — воскликнула она. — Уж не принимают ли участие в бунте мои уши, обманывающие меня столь необычайными речами? Впрочем, было бы не удивительно, если бы после столь долгого и близкого общения с мятежниками они и сами решили бы попотчевать меня языком мятежа. Скажите же мне, что я ошиблась, милорды, скажите, во имя вашей собственной чести и чести всей шотландской знати, что мои преданные кровные родственники Линдсей и Рутвен, два барона, прославленные своими воинскими подвигами и древностью рода, добирались до темницы своей доброй государыни не с той целью, какую тщетно пытаются внушить мне эти слова. Честью и верностью заклинаю вас, скажите, что мои уши лгут!
— Нет, миледи, — мрачно ответил Рутвен, — ваши уши не лгут вам… Они лгали тогда, когда оставались глухи к речам проповедников евангелия и к достойным советам ваших честных подданных; когда они прислушивались к лести тунеядцев и изменников, чужеземных фаворитов и отечественных временщиков. Страна не может больше выносить правление королевы, которая даже собою не в силах управлять. Вот почему я умоляю вас пойти навстречу последнему. пожеланию ваших подданных и советников; вы этим избавите и нас и себя от дальнейших волнений по столь мучительному поводу.
— И это все, чего требуют от меня мои любящие подданные, милорд? — спросила Мария с горькой иронией. — Неужели они готовы удовольствоваться таким пустяком, , как мое согласие передать принадлежащий мне по праву рождения престол годовалому младенцу, и тем, что я обменяю скипетр на прялку? О нет! Этого слишком мало для них. Вон тот, второй свиток, вероятно, подвергнет более тяжелому испытанию мою уступчивость по отношению к подданным.
— Этим актом, — ответил все тем же неумолимо суровым тоном Рутвен, разворачивая новый пергамент, — ваше величество передает вашему ближайшему родственнику, всеми уважаемому и наиболее достойному доверия из ваших подданных Джеймсу, графу Мерри, регентскую власть в королевстве на весь период несовершеннолетия юного короля. Акт этот уже утвержден Тайным советом.
— Так эта стрела из его колчана? Она пущена из лука моего брата? А я-то надеялась на его возвращение из Франции как на единственное или по крайней мере наиболее быстрое средство к моему освобождению! И даже когда я услышала, что он захватил в свои руки управление государством, я все еще полагала, что он постыдится править, прикрываясь моим именем.
— Я должен получить ваш ответ на требование Совета, миледи, — настаивал лорд Рутвен.
— На требование Совета? — повторила королева. — Скажите лучше — на требование шайки разбойников, которым не терпится разделить захваченную добычу. На такое требование, да еще переданное устами изменника, чья голова, не помешай этому мое женское мягкосердечие, давно бы уже украшала городские ворота… на такое требование у Марии Шотландской нет ответа.
— Я надеюсь, миледи, — заметил лорд Рутвен, — что неприемлемость для вас моей особы в качестве посла не усиливает вашего сопротивления в данном вопросе. Вам следовало бы помнить, что за смерть вашего любимца Риччо
Глава рода Рутвенов поплатился жизнью. Мой отец, который стоил дороже целого графства столь подлых лизоблюдов, так и умер в изгнании, убитый горем.
Королева закрыла лицо руками и, опустив голову, заплакала так горько, что слезы ручьями заструились по ее тонким белоснежным пальцам, которыми она старалась их скрыть.
— Милорды, — вмешался сэр Роберт Мелвил, — к чему такая жестокость? С вашего разрешения, нас послали сюда не для того, чтобы воскрешать старые обиды, а для того, чтобы найти пути к устранению новых бедствий.
— Сэр Роберт Мелвил, — ответил Рутвен, — нам лучше известно, с какой целью нас послали сюда, и потому было совсем не обязательно навязывать нам ваше общество.
— Ей-богу! — воскликнул Линдсей. — Я так и не пойму, зачем нам был подсунут этот мягкотелый добряк, разве что вместо сахара, которым аптекари подслащивают капризным детям целебные, но горькие пилюли. По-моему, это напрасный труд там, где есть другие средства заставить проглотить лекарство.
— Нет, милорды, — возразил Мелвил, — вам достаточно хорошо известны данные вам секретные инструкции; я же, мне кажется, лучше всего выполню свой долг, стараясь посредничать между вами и ее величеством.
— Молчите, сэр Роберт Мелвил, — сказала королева, поднимаясь с пылающим от возмущения лицом. — Дай мне платок, Флеминг! Я стыжусь, что этим изменникам удалось так взволновать меня. Скажите, надменные лорды, — продолжала она, вытирая глаза, — на каком основании королевские вассалы осмеливаются оспаривать права богопомазанной государыни, хотят изменить присяге, которую они ей принесли, и лишить престола ту, которой он был дан божьим соизволением?
— Миледи, — ответил Рутвен, — будем говорить откровенно: ваше правление, начиная с роковой битвы при Пинки-Клю, когда вы еще младенцем лежали в колыбели, и до настоящего времени, когда вы стоите перед нами зрелой женщиной, оказалось сплошной цепью трагических утрат, бедствий, гражданских смут и внешних войн, каких еще не знала наша история, французы и англичане единодушно избрали Шотландию ареной битв, в которых они решают свои собственные исконные споры. У нас же каждый готов поднять руку против своего родного брата; ни один год не проходит без мятежа и резни, изгнания вельмож и преследования горожан. Мы не в силах этого больше выносить, а потому, как королеву, которой бог отказал в умении прислушиваться к мудрым советам и на чьи действия и планы никогда не падало его благословение, мы просим вас уступить другому лицу управление и руководство страной, чтобы спасти хоть остатки этого обезумевшего королевства.
— Милорд, — ответила Мария, — мне кажется, что на мою злосчастную и обреченную голову вы взвалили вину за такие бедствия, в которых, с гораздо большим основанием, я могла бы обвинить ваши собственные строптивые, дикие и неукротимые нравы — ту неистовую свирепость, с которой вы, шотландские магнаты, вступаете в распри друг с другом, не останавливаясь в гневе ни перед какими жестокостями, сурово мстя за ничтожные обиды, пренебрегая мудрым законом предков, запрещающим подобные жестокости, восставая против законной власти и ведя себя так, как если бы не существовало короля в стране или, точней, как если бы каждый был королем в своих собственных владениях. А теперь во всем этом вы вините меня — ту, чья жизнь была отравлена вашими раздорами, чье спокойствие было нарушено, чье счастье было погублено. Разве не приходилось мне скакать через леса и горы с горсткой преданных мне людей, чтобы восстановить мир и устранить притеснения? Разве я не носила кольчугу на теле и пистолеты в седле, поневоле изменив женственности и достоинству королевы, чтобы личным примером воодушевить своих приверженцев?
