Певерил Пик - Скотт Вальтер (бесплатные версии книг TXT) 📗
Едва советчик вдовы Рейн удалился, ее доброе сердце и привычка почитать дом Певерилов, а быть может, также страх за кости управителя заставили ее отворить окно и робко прошептать: «Мистер Джулиан, вы не ушли?»
— Нет еще, — отвечал Джулиан, — хотя, как видно, мне здесь не очень рады.
— Нет, мой добрый мистер Джулиан, просто каждый по-своему разумеет. Мой бедный старый Роджер Рейн, тот сказал бы, что вам и в углу возле печки слишком холодно, а Мэтыо думает, что вам и на холодном дворе тепло.
— Ладно, — отвечал Джулиан, — вы мне только скажите, что случилось в замке Мартиндейл. Я вижу, что огонь погас.
— Да что вы? Неужели? Впрочем, очень может быть. Значит, добрый сэр Джефри переселился на небеса к моему старику Роджеру Рейну!
— Боже правый! — вскричал Певерил. — Разве отец мой был болен?
— Я про это ничего не слыхала, но часа три назад в замок приехали какие-то люди в полной походной форме, и с ними кто-то из парламента, точно как во времена Оливера. Мой старик Роджер запер бы перед ними ворота, но он лежит на погосте, а Мот говорит, что нельзя идти против закона, и потому они к нам заехали, накормили людей и лошадей и послали за мистером Бриджнортом, который теперь в Моултрэсси-Холле, а потом отправились в замок, и похоже, что там была драка, потому как старый рыцарь не из тех, кого можно захватить голыми руками, как говаривал, бывало, мой бедный Роджер. Чиновники — они всегда брали верх, да оно и понятно, потому что закон на их стороне, как говорит наш Мэт. Но раз звезда на башне погасла, как говорит ваша честь, значит, старый джентльмен помер.
— Милосердный боже! Ради всего святого, дайте мне лошадь, чтоб доехать до замка!
— До замка? — повторила вдова. — Да ведь круглоголовые, как называл их мой бедный Роджер, убьют вас так же, как убили вашего батюшку! Лучше спрячьтесь в дровяной сарай, а я велю Бэт принести вам одеяло и чего-нибудь на ужин. Нет, постойте! Мой старый мерин стоит в конюшне за курятником; возьмите его и поскорее уезжайте, потому что вам опасно здесь оставаться. Вы только послушайте, какие песни они распевают! Так берите мерина да не забудьте поставить на его место свою лошадь.
Певерил не стал слушать дальше, но едва он повернул к конюшне, как до него донеслись слова: «Боже мой! Что теперь скажет Мэтью?» Однако сразу же вслед за этим он услышал: «Пусть говорит что хочет, а я вправе распоряжаться своим добром».
С поспешностью конюха, дважды получившего на водку, Джулиан надел сбрую своей клячи на несчастного мерина, который спокойно жевал сено, даже не помышляя о делах, ожидавших его в эту ночь. Хотя в конюшне было темно, Джулиан с необыкновенной скоростью приготовил все к отъезду и, предоставив инстинкту своей лошади найти дорогу к стойлу, вскочил на свежего коня, пришпорил его и поскакал вверх по крутому холму, отделявшему деревню от замка. Старый мерин с непривычки пыхтел, храпел, но бежал что было мочи и наконец привез своего седока к воротам старинного отцовского имения.
Луна уже взошла, но ворота замка были скрыты от ее лучей, ибо находились, как мы уже упоминали, в глубокой нише между двумя боковыми башнями. Певерил соскочил с седла, оставил лошадь и бросился к воротам, которые, против ожидания, оказались открытыми. Он прошел во двор и увидел, что в нижней части здания мерцают огни, которых он, вследствие значительной высоты внешних стен, сначала не заметил. С тех пор как состояние Певерилов пришло в упадок, главный вход, или так называемые большие ворота, открывали только в торжественных случаях. Обыкновенно жители замка ходили через небольшую калитку, и Джулиан направился к ней. Она тоже была отворена — обстоятельство, которое само по себе могло бы его встревожить, если бы он уже и без того не имел достаточно причин для опасений. С замирающим сердцем он повернул налево и через маленькую прихожую прошел в большую гостиную, где обыкновенно проводили время его родители; когда же, подойдя к дверям, он услышал оттуда бормотание нескольких голосов, тревога его усилилась еще больше. Он распахнул дверь, и зрелище, представшее его глазам, оправдало все его предчувствия.
Прямо против него стоял старый рыцарь, руки которого, скрученные ременным поясом выше локтей, были крепко связаны за спиной; два молодчика разбойничьей наружности, приставленные к нему в качестве стражей, держали его за камзол. Обнаженная шпага, валявшаяся на полу, и пустые ножны, висевшие на поясе сэра Джефри, доказывали, что доблестный старый рыцарь сдался в плен не без сопротивления. За столом спиной к Джулиану сидели два или три человека, которые что-то писали, — их бормотание он, очевидно, и слышал. Леди Певерил, бледная как смерть, стояла в двух шагах от мужа, устремив на него неподвижный взор, словно человек, который в последний раз смотрит на предмет своей глубочайшей привязанности. Она первая увидела Джулиана и громко воскликнула:
— Милосердный боже! Мой сын! Теперь мера бедствий нашего дома исполнилась.
— Мой сын! — повторил сэр Джефри, пробудившись от мрачного уныния и разражаясь страшными проклятиями. — Ты приехал весьма кстати, Джулиан. Снеси башку этой каналье, разруби пополам этого вора и изменника, а там будь что будет!
Положение, в котором он нашел отца, заставило Джулиана забыть неравенство сил.
— Руки прочь, злодеи! — вскричал он и, бросившись на стражей с обнаженною шпагой, заставил их отпустить сэра Джефри и позаботиться о защите своей жизни.
Наполовину освобожденный, сэр Джефри крикнул своей супруге:
— Развяжи ремень, и мы им покажем, что значит драться против отца и сына разом!
Однако один из писавших за столом вскочил, когда началась стычка, и помешал леди Певерил развязать мужа; другой без труда справился со связанным баронетом, который, впрочем, успел хорошенько пнуть его своими тяжелыми ботфортами — защищаться каким-либо иным способом он был не в состоянии. Третий, видя, что Джулиан, молодой, сильный, воодушевленный яростью сына, сражающегося за своих родителей, заставил обоих стражей отступить, схватил его за шиворот и старался вырвать у него из рук шпагу, но юноша неожиданно бросил ее и, схватив из-за пояса один из своих пистолетов, выстрелил в голову новому противнику. Тот не упал, но зашатался, как будто оглушенный сильным ударом, и, когда он рухнул в кресло, Певерил узнал старика Бриджнорта, лицо которого потемнело от вспышки пороха, опалившего его седые волосы. Крик изумления вырвался из груди Джулиана, и, воспользовавшись ужасом и замешательством юноши, его легко схватили и разоружили те, кого он одолел вначале.
— Ничего, Джулиан, не беспокойся, мой храбрый мальчик! — кричал сэр Джефри. — Этот выстрел сравнял все счеты. Но что за черт? Он жив! Разве ты зарядил свой пистолет мякиной? Или дьявол сделал этого мошенника непроницаемым для пуль?
Изумление сэра Джефри было не лишено оснований, ибо, пока он говорил, майор Бриджнорт опомнился, выпрямился в кресле, словно человек, который приходит в себя после страшного удара, затем встал, стер платком следы пороха с лица и, подойдя к Джулиану, с обыкновенной своею холодностью произнес:
— Молодой человек, у вас есть причины благодарить бога, который сегодня не допустил вас совершить тяжкое преступление.
— Благодари дьявола, ты, лопоухий злодей! — вскричал сэр Джефри. — Ибо не кто иной, как отец всех фанатиков, не допустил, чтоб твои мозги разлетелись во все стороны, как остатки каши из котла Вельзевула.
— Сэр Джефри, — заметил майор Бриджнорт, — я уже сказал, что не стану с вами спорить, ибо не обязан давать вам отчет в своих поступках.
— Мистер Бриджнорт, — промолвила леди Певерил, собрав все силы, чтобы говорить, и говорить спокойно, — какую бы страшную месть ваша христианская совесть ни разрешила вам уготовить моему супругу, я — а мне кажется, что я имею право рассчитывать на ваше сострадание, ибо я от всей души сочувствовала вам, когда над вами тяготела десница господня, — я умоляю вас не дать моему сыну разделить нашу печальную участь! Пусть гибель отца и матери и падение нашего древнего рода удовлетворят вас за зло, которое вы претерпели от руки моего мужа.
