Близко-далеко - Майский Иван Михайлович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
В конце концов инстинкт английского чиновника еще раз одержал в мистере Липере верх, и он пошел по пути компромисса: разрешил мадам Петровой практиковать, однако только по женским и детским болезням и не чаще двух раз в неделю. «В случае чего, – думал мистер Липер, – в министерстве увидят, что я разрешил, но с известными ограничениями. И в конце концов скоро эти большевики уедут…»
Итак, Таня одержала победу. Теперь в одной из подсобных комнат больницы был устроен маленький кабинет, в котором она принимала пациенток, и по ее рецептам больничная аптека изготовляла лекарства. В жизни острова это стало событием громадной важности. Произошла крутая перемена и в судьбе Майи.
Майя как переводчица присутствовала на всех врачебных приемах Тани, наблюдала за ее работой, помогала делать перевязки, носила рецепты в аптеку, раздавала лекарства пациентам. Майя навещала больных на дому, передавала им советы и указания врача.
Однажды, блестя глазами и запинаясь от смущения, девушка умоляюще обратилась к Тане:
– Мадам Петрова, научите меня быть врачом! Я все для вас сделаю! Я поклонюсь вам в ноги!.. Только научите…
– Глупенькая девочка, – ласково заговорила Таня и потрепала Майю по ее иссиня-черной головке. – Стать врачом не так-то просто. Для этого надо учиться много лет, в специальных школах, у многих профессоров. К сожалению, я не могу научить тебя быть врачом.
Однако, вспомнив, как поражала ее эта девочка своими замечательными способностями, сообразительностью и ловкостью, Таня сказала:
– Вот что, Майя… Врачом я тебя сделать не могу, но думаю, что помогу тебе стать чем-то вроде медицинской сестры…
И она подробно объяснила Майе, что это значит.
С тех пор они начали упорно и много заниматься. Майя приходила ежедневно, и Таня стала посвящать свою ученицу в тайны медицинской науки, начиная с анатомии человека. В больнице имелся анатомический атлас, но матрона, узнав о замыслах Тани, под благовидным предлогом отказалась его выдать. Тане пришлось делать важнейшие анатомические рисунки самой – вот когда ей пригодилось умение рисовать, приобретенное еще в детстве! Конечно, рисунки были далеки от совершенства, но все-таки служили своей цели. Подходящих руководств в больнице не оказалось. Вся учеба велась устно. Но память у девушки была блестящая, и она схватывала все на лету.
Конечно, не обходилось без курьезов, коренившихся в первобытной наивности Майи. Как-то, объясняя Майе происхождение различных болезней, Таня заговорила о микробах и сказала, что увидеть их простым глазом невозможно – они слишком малы.
Но горящая усердием Майя воскликнула:
– О мадам, я увижу их! У меня очень хорошее зрение. Я даже Скалу спасения в ясную погоду вижу.
Скалой спасения назывался пустынный утес в океане, стоявший далеко от острова Девы. Всякий, кто видел этот утес в солнечный день, считался человеком с особенно острым зрением.
Таня рассмеялась и сказала:
– Нет, Майя, тут даже твоего зрения не хватит. Но ты их все-таки увидишь.
Достав в больнице небольшой микроскоп – единственный на острове, – Таня проделала азбучный опыт. Она показала девушке стакан с питьевой водой и спросила:
– Смотри, есть ли что-нибудь в этой воде?
– Разумеется, ничего нет! – живо отвечала Майя. – Вода совершенно чистая!
Таня капнула на стеклышко и положила его под объектив микроскопа.
– Теперь смотри!
Майя взглянула в микроскоп, и на ее подвижном лице отразился ужас, смешанный с изумлением.
– Я больше никогда не буду пить воду! – воскликнула она.
– Как же так? – рассмеялась Таня. – Без воды ты не сможешь жить. Но не бойся: в нашем организме есть могущественные средства защиты от всех этих микробов, а умные люди сумели найти способы, для того чтобы еще больше усилить эти средства.
И Таня популярно изложила своей ученице историю борьбы с микробами.
Выйдя из больницы, профессор Мандер испытывал тягостное, неловкое чувство: ему решительно нечего было делать…
Сын провинциального учителя, он с детства привык трудиться. Он трудился в школе – стремясь стать первым учеником; в университете – глубоко изучая естественные науки; после окончания университета – специализируясь на орнитологии и упорно прокладывая себе путь к профессорской кафедре. Лекции, заседания, статьи, музеи, экспедиции, ученые конгрессы – все это заполняло часы, месяцы, годы жизни, не оставляя свободной минуты.
И вот на острове профессор оказался в нелепейшем положении, чувствовал себя выбитым из привычной колеи. Он уже обошел два раза остров, ознакомился с его немногочисленными достопримечательностями, побывал в туземном поселке, посидел несколько раз на берегу, любуясь безбрежностью океана. И, наконец, в глубоком недоумении задал самому себе вопрос: что же дальше?
Ведь так, в ожидании парохода, придется провести на острове много недель… может быть, даже месяцев! Утром вставать с мыслью, что сегодня нечего делать, вечером ложиться с мыслью, что завтра пройдет, как сегодня? Нелепо! В таком положении профессор никогда еще не бывал.
К этому примешивалось другое – ощущение неловкости, которое все сильнее давало себя знать. Откуда оно бралось? Когда Мандер задумывался на эту тему, ему все больше начинало казаться, что ощущение неловкости каким-то таинственным образом связано с тремя русскими, которых он узнал на шлюпке…
Мандер никогда не интересовался политикой и даже не участвовал в голосовании на парламентских выборах. Он считал политику «грязным делом».
«Мир птиц чище мира людей», – говорил он и все свои силы отдавал науке.
Когда в России пал царизм, а затем произошла Октябрьская революция и началась гражданская война, Мандер не счел нужным особо интересоваться этими событиями. Ведь все это область политики, от которой надо держаться подальше…
Неожиданно капризная судьба свела его в океане с тремя советскими людьми, представителями той страны, о которой он четверть века не хотел думать и не думал. Вначале он просто не замечал их. Однако жестокие испытания тринадцати дней заставили Мандера стать искренним – по крайней мере, с самим собой. И очень скоро он вынужден был признать, что советские люди его не только интересуют, но что он внимательно следит за каждым словом и действием русских и что они отнюдь не вызывают в нем чувства неприязни. Скорее, наоборот… Сейчас, на острове, он все чаще думал: «Что это за люди? Можно с ними иметь дело или нельзя? И что это за страна, откуда они пришли? Есть ли там что-нибудь хорошее или же в ней (как он неоднократно слышал) только хаос и насилие?»
Профессор раздумывал об этом и без цели слонялся по острову, испытывая недовольство самим собой.
Как-то невдалеке от туземного поселка он встретил запыхавшуюся, спешившую Таню. Они обменялись обычными приветствиями, и Таня, сообщив, что торопится к тяжелобольной, предложила ему проводить ее. По дороге она с увлечением рассказывала о своей работе.
Профессор выслушал Таню внимательно и потом несколько нерешительно спросил:
– И это действительно доставляет вам удовлетворение, мадам?
Таня с таким удивлением посмотрела на Мандера, что он невольно смутился.
Проводив Таню, профессор пустился в обратный путь, сердито думая, что эта молодая женщина преподала ему полезный урок, черт возьми! Пока он предается смутным размышлениям, она делает дело. Пока он с пренебрежением скучающего столичного жителя иронически посмеивается над захолустным островком, его обитателями и их нравами, она – вполне серьезно! – приняла к сердцу нужды этих чужих для нее людей и усердно работает, будто в лондонской или московской клинике.
Конечно, то, что она оказывает помощь бесплатно, – донкихотство. Но все же она работает не как дама-благотворительница, а вполне профессионально, с чувством обязанности. Удивительно!..
А что же он, Мандер, профессор-орнитолог?.. Разве на острове Девы нет птиц? Насколько известно, до сих пор никто из его коллег не занимался составлением коллекции птиц острова Девы. Конечно, не бог весть какие открытия тут можно сделать, и за такую коллекцию не получишь медали Королевского общества. Но разве это так уж важно для настоящего ученого? Однако без помощников коллекции не соберешь. Нанять помощников? Нет денег, все погибли при катастрофе…
