Погребальные игры - Рено Мэри (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Во главе конницы в отполированных до блеска доспехах ехала Эвридика. Пьянящий воздух будил ее самые дерзновенные мысли; сбегающие вниз к долинам луга представлялись неведомыми мирами, которые ей предстояло завоевать. Воинственная по натуре и воспитанию, она всегда верила в свою избранность и даже, как это было принято у властителей Македонии, обзавелась отрядом Соратников, перед походом сообщив им, что после успешного окончания войны с западными изменниками они будут щедро вознаграждены. Неподалеку, возглавляемые Никанором, ехали родичи Антипатра. Вкупе со своими приверженцами они составляли очень надежный и очень мощный отряд.
Кассандр так и не появился, известий от него тоже не было. Очевидно, предположил Никанор, с курьером, к нему посланным, что-то стряслось. Не мешало бы послать второго гонца, что Эвридика и сделала. Кроме того, Пелопоннес не так мал, а брату обычно не сидится на месте, и это тоже могло стать причиной задержки. Во всяком случае, сказал Никанор, он лично уверен, что Кассандр одобрил бы его действия, иначе он, Никанор, остался бы дома.
Рядом с Эвридикой ехал Филипп на крупной спокойной лошади; его также принарядили в доспехи. Он все-таки оставался царем, и людям приятно было сознавать, что он с ними. А когда они приблизятся к неприятелю, его можно будет оставить в базовом лагере при обозе.
Продвигаясь вперед вместе с армией, Филипп пребывал в безмятежном и радостном настроении. Едва ли он мог уже вспомнить те времена, когда ему жилось по-другому. Конон, как и положено, отставал от него на полкорпуса. Много лучше было бы ехать бок о бок, ибо Филипп любил делиться дорожными впечатлениями, но и Эвридика, и Конон в один голос твердили, что ему не подобает так вести себя на глазах у солдат. Филипп вздохнул. Он все еще смутно скучал по тем давно минувшим дням, наполненным всяческими сюрпризами и чудесами, когда его навещал Александр.
Конон был погружен в свои размышления. Он также сожалел о том, что Александр окончил свой земной путь, но по более веским причинам. С тех самых пор, как его молодой господин Арридей стал царем Филиппом, старик понимал и даже был совершенно уверен, что однажды произойдет то, что происходило сейчас. «Что ж, — подумал он, — не зря говаривали в старину: вчерашнего не догонишь, от завтрашнего не уйдешь. Мне скоро шестьдесят, мужчины редко живут дольше».
На гребне маячившего впереди хребта промелькнула темная фигура всадника. Разведчик, подумал Конон. Интересно, обратила ли на него внимание юная амазонка? Он глянул на бегущую неторопливой трусцой царскую лошадь, на блуждающую по простодушному лицу Филиппа полуулыбку, явно навеянную каким-то приятным воспоминанием. Ей следовало бы получше о нем заботиться. Если бы, скажем, она…
Эвридика тоже обратила внимание на темную фигуру. Она и сама уже давно выслала вперед патрульных. Только они почему-то еще не вернулись. И она послала им вслед новую пару всадников. Армия продолжала свой блистательный марш под бодрые наигрыши флейтистов.
Вскоре разведчики доберутся до перевала, а затем и сама она поднимется наверх и окинет взглядом развернувшуюся перед ней панораму. Дочь Кинны знала, что именно так должны поступать военачальники. Если враг окажется в зоне видимости, она первым делом оценит его диспозицию, а потом созовет военный совет, чтобы подумать, как лучше расположить свои силы.
Дерда, несколько вялый молодой командир, недавно ставший ее первым заместителем — новое назначение резко возвысило его над тем положением, что он занимал у Полиперхона, — подъехал к ней с хмурым и озабоченным видом.
— Эвридика, патрульным пора бы вернуться. Похоже, они попали в ловушку. Не следует ли нам проверить высокогорье? Чтобы не рисковать лишний раз.
— Да? — Этим чудесным прохладным утром ей представлялось, что столь замечательный марш будет длиться и длиться, пока она сама не решит, где развернуть фронт. — Что ж, тогда мы с конницей проедем вперед и будем охранять перевал, ожидая подхода пехоты. Перестрой эскадроны, Дерда. Ты возьмешь на себя левый фланг, а я, разумеется, правый.
Она продолжала отдавать приказы, когда до нее донеслось резкое протестующее покашливание. Вздрогнув, Эвридика в смущении обернулась.
— Госпожа, — спросил Конон, — а с кем поедет царь?
Она раздраженно прищелкнула языком. Лучше бы он сидел сейчас в Пелле.
— Ну… поезжай с ним обратно к обозу. Пусть там для вас поставят палатку.
— А что, будет сражение? — встрял в разговор Филипп. Вид у него был весьма заинтересованный.
— Да, — спокойно сказала она, подавив бесполезное раздражение. — Отправляйтесь пока в лагерь и дожидайтесь нашего возвращения.
— Но, Эвридика, почему же и ты прогоняешь меня? — с необычайной порывистостью спросил вдруг Филипп. — Мне еще ни разу не приходилось сражаться. Александр никогда не разрешал мне. Никто ничего мне не разрешает. Ну пожалуйста, позволь мне поехать с тобой. Посмотри, у меня ведь есть меч.
— Нет, Филипп, не сегодня.
Эвридика повелительно махнула рукой Конону, но тот словно не видел ее жеста. Внимательно оглядев своего господина, старик перевел взгляд на госпожу. После задумчивой паузы он сказал:
— Государыня, раз уж царь сам изъявляет желание… Может быть, лучше удовлетворить его?
Она пристально взглянула в печальные, серьезные глаза. И, догадавшись, какие там прячутся мысли, задохнулась от возмущения.
— Да как ты смеешь?! Я приказала бы высечь тебя за дерзость, если бы у меня было время. Но ничего, позже мы еще свидимся. Живо выполняй, что тебе говорят!
Филипп опустил голову. Он понял, что в чем-то провинился и рассердил их. Они не станут его бить, но воспоминание о колотушках, полученных в детстве, было совсем неприятным.
— Прости, — сказал он. — Я надеюсь, ты выиграешь эту битву. Александр всегда выигрывал. До свидания.
Она даже не оглянулась. Не посмотрела, как он уезжает.
Фыркая и возбужденно дергая мордой, ее верная лошадь взлетела на вершину горы. Эвридика погладила крепкую шею, пошевелила густую гриву на холке и положила копье на красный чепрак. Глашатай стоял рядом, держа наготове трубу в ожидании приказа дать сигнал двигаться дальше.
— Погоди! — сказала она. — Сначала я поговорю с воинами.
Прозвучал короткий сигнал, призывающий к тишине. Разглядывающий очередной перевал командир что-то встревоженно сказал, но труба заглушила его слова.
— Воины Македонии!
Голос молодой царицы пронесся над солдатскими головами. С той же звонкостью, с какой он звучал в Египте, Трипарадизе и Пелле, где все эти люди единодушно проголосовали за ее регентство. Скоро им предстоит сражение, но таких закаленных бойцов оно, разумеется, страшить не должно. Им остается лишь подтвердить свою боевую славу.
— Вы храбро дрались, завоевывая чужие страны, но теперь вас ждет гораздо более важная битва. Теперь вы будете защищать вашу родину, ваших жен и ваших…
Что-то было не так. Люди не проявляли враждебности, но почему-то почти не слушали, глядели куда-то вдаль и переговаривались друг с другом. Внезапно молодой Дерда, вечная озабоченность которого переросла в сильнейшее волнение, выхватил у Эвридики поводья и, развернув ее лошадь, крикнул:
— Смотри!
Весь склон противоположной горы вдруг словно бы потемнел, зашевелился и в один миг ощетинился копьями.
Воины двух армий разглядывали друг друга через поток, узкий и мелкий в это летнее время, но пробегавший по широкому, размытому весенними паводками руслу, которое было сплошь устлано скатывавшимися сверху камнями. Выстроившиеся с двух сторон его всадники с отвращением взирали на полосу опасно острых скальных обломков.
Вершина западного холма, где расположилось войско Эпира, господствовала над перевалом, занятом македонцами. Однако если Полиперхон выставил на обозрение все свои силы, то пехотинцев у него было раза в полтора меньше, хотя конница выглядела повнушительнее.
Эвридика стояла на скалистом выступе, обозревая место будущей битвы и выбирая, куда выгоднее ударить. Оба вражеских фланга казались соблазнительно обнаженными. На пологих, поросших кустарником пустошах вполне могла развернуться пехота.
