Узы крови - Хамфрис Крис (электронная книга txt) 📗
— Ты научился, Джанни. Я тобой горжусь.
— Гордыня ведет к падению.
— Возможно.
По причалу шел хромой мужчина. Вниз по холму неслиськони. Корабль все еще был слишком далеко от цели. Джанниосмотрелся и тоже это увидел.
— Хватит, старик. Твой меч — или твоя жизнь.
«Нельзя позволять щенку чересчур многое, — подумал Жан. — Даже своему собственному».
Он наклонился, окунул палец в рану и поднял руку, чтобы лизнуть свою кровь.
— А вот это вызывает воспоминания, — сказал он и на последнем слове атаковал.
Мечи со звоном скрестились. Металл скользил по металлу со звуком, похожим на крик чаек, которые кружили над ними. Годы гнева соединились в их клинках, обрызганных лучами солнца и искрами. Два человека превратились в животных, и юный самец бросил вызов старому.
Солдатам Джанни и Анне с Тагаем на корабле видно было только мелькание стали. Клинки проносились в воздухе, они встречались крича и расставались с воплями, и вновь направляли удары и ставили блоки, делали обманные движения и ложные выпады. Никто из наблюдавших не мог определить, кто в этом танце ведет, а кто идет на поводу.
А сражавшиеся знали это. Перевес все время менялся, преимущество переходило от одного к другому. Удары задумывались и наносились мгновенно.
«Он хорош, — думал Жан. — И сейчас он пытается меня убить».
«Он все еще хорош, — думал Джанни. — И он снова стоит между мной и моим Богом».
«Я постарел, — думал Жан, — я давно не занимался этим. Время на стороне молодости. Он может сражаться весь день, а я… Я не смогу продержаться даже столько, чтобы корабль успел уплыть».
«Значит, мне нужно что-то сделать», — понял Жан.
И сделал.
Это была уловка. Старая. Простая и подлая. Много лет назад он собирался показать ее Джанни, но паренек убежал из дома раньше, чем отец успел это сделать.
«Оно и к лучшему».
Жану не пришлось притворяться усталым. Но каждый последующий удар он наносил все слабее, проводил контратаки все реже и позволял каждому звонкому удару сына отклонять его меч все ближе к телу. Парируя удары двумя руками, шумно хватая ртом воздух, Жан отступал все дальше и дальше, пока в конце концов его нога не оказалась у края лебедки. Увидев это, Джанни торжествующе зарычал и шагнул вперед, чтобы с силой вогнать клинок в раненое бедро отца. Жан с трудом остановил рапиру в пальце от своего тела. А потом он неожиданно сильно повел свой клинок вдоль оружия Джанни — и вниз. Его гарда отклонила рапиру очень низко, и Джанни пришлось шагнуть вперед, чтобы не выпустить оружия из руки. Оставив на рукояти только одну левую руку, Жан отвел правую назад и два раза изо всех сил ударил Джанни кулаком по носу. Со слезами на глазах юноша подался назад и снова попытался высвободить рапиру. Однако Жан вновь шагнул к нему, продолжая крепко удерживать клинок. Подняв руку, нанесшую удар, он схватил сына за левое плечо и силой надавил на него вниз, а потом обхватил рукой шею молодого человека. В следующую секунду их головы прижались друг к другу, а меч палача вжался в шею Джанни.
Несколько мгновений оба могли только дышать.
Наконец Жан проговорил:
— Все кончено, мальчик.
Джанни попытался шевельнуться и почувствовал, как остро заточенное лезвие разрезает ему кожу. Однако он не утратил способности говорить.
— Убейте его, — приказал он своим ошеломленным солдатам. — Убейте его сейчас же!
Жан вздохнул и снова повернулся к воде. «Морское перо» проплывало почти рядом. Анна тянулась к отцу, и Та-гай с трудом удерживал ее на палубе. Казалось, они так близко, что к ним можно прикоснуться. Вот-вот они должны были миновать горловину гавани.
Джанни порезался, пытаясь высвободиться. Жан убрал свой клинок, оттолкнув сына так, что тот растянулся на каменном моле. Тогда Жан опустился на колени, глядя, как по канавке меча бежит крошечный ручеек крови.
«Столько крови! — подумал Жан. — Как много пролилось ее за эти годы». Кровь преступников, и невинных, и просто неудачников. Их жизненная сила текла по этим самым канавкам и давно была стерта, но какие-то ее следы все еще оставались — малые частички каждой отлетевшей души. И среди них — частичка его королевы, Анны Болейн, чья улыбка стала только воспоминанием. Ее кровь тоже когда-то текла здесь, кровь из шеи, из запястья — как теперь кровь его сына. Его меч отведал крови сверх меры. Он отведал ее более чем достаточно.
Когда люди его сына надвинулись на французского палача, опасливо выставив вперед свои клинки, Жан выпрямился и сделал то, что делал за свою жизнь всего трижды: один раз — на поле битвы, один раз — на бойне и один раз — на перекрестке дорог в долине Луары. Жан Ромбо пригнулся, расправил все еще мощные плечи и бросил меч высоко в воздух. Он описал плавную дугу, поднявшись над носом корабля, над запрокинутым лицом его дорогой дочери, и поймал лучи солнца. Чайки с криками понеслись к его вращающемуся блеску, но меч тупым концом вонзился в волну и исчез прежде, чем хоть одна птица успела причинить себе вред.
Жан воздел руки к синему небу. Первый солдат сделал выпад. Удар не встретил сопротивления и вошел в тело. За ним последовали новые, небо побагровело, и Жан Ромбо рухнул под ударами десятка мечей.
— Нет! — завопил Джанни за мгновение до того, как мушкетная пуля пролетела мимо него и разнесла голову лейтенанта, занятого убийством.
Следом раздались два пистолетных выстрела — и еще двое нападавших завалились назад. Остальные замерли, оглядываясь на мол, по которому к ним стремительно мчались двое. Солнечные лучи отражались от двух кривых сабель и боевого топора на длинной рукояти.
— Хаконсон! — закричали скандинавы, сталкиваясь с людьми Джанни.
Те рассыпались, отчаянно защищаясь — и отчаянно умирая. Только двое уцелели, и то лишь потому, что бросились в воду.
Бекк прибежала в тот момент, когда упал последний солдат, из дула ее мушкета еще поднимался дымок.
— Говорите: они живы? — с трудом произнесла Бекк.
— Твой сын жив.
Хакон указал топором туда, где продолжал лежать Джанни, зажимая тонкий кровавый порез на шее и устремив на них безумные, недоумевающие глаза. А потом скандинав принялся растаскивать тела. Когда Жана вытащили наверх, Бекк с рыданием опустилась на мол и положила его голову себе на колени.
— Ох, Жан, мой Жан! Что теперь они с тобой сделали? На кровавом полотне, в которое превратилось его лицо, медленно открылись глаза.
— Небеса — и так быстро! — прошептал он. — Ждать совсем не пришлось. — Тут его лоб наморщился. — Но как это ты попала сюда раньше меня?
— Ты жив! Любимый мой, жизнь моя! Надо найти тебе врача! Быстрее… — Она повернулась к остальным. — Хакон! Фуггер! Почему вы стоите?
Фуггер подошел к ней и осторожно положил руку ей на плечо. Взгляд Жана переместился на него.
— Как ты, Жан?
— Умираю, Фуггер. А ты? Немец невольно улыбнулся.
— А я жив. Моя Мария спасена. А твоя Анна — она была на том корабле?
Жан слабо кивнул:
— Обе Анны. Они ищут покой в Новом Свете. Хакон? Он не видел друга, но размер тени, заслонившей солнце, показался ему знакомым.
— Да, карлик?
— Позаботься о Бекк.
— Обязательно, дружище.
— «Позаботься о Бекк»? — вскричала его жена. — Я сама буду заботиться о себе, как всегда, Жан Ромбо! Неужели ты считаешь, что мне нужна защита какого-то мужчины, потому что я так слаба, такая баба, что… что…
У нее перехватило дыхание и брызнули слезы.
Голос Жана стал таким тихим, что его могла расслышать только Бекк.
— Ты — воин. И моя любимая.
Она прошептала:
— А ты — мой любимый.
Она наклонилась, чтобы поцеловать его, слезы сорвались с ее щек и упали ему на лицо.
Он охотно подставил лицо этой жгучей росе. Она была как благословение, падающее с небес, и, наконец почувствовав себя прощенным, Жан Ромбо умер.
Баюкая его, Ребекка начала выть — еврейский напев звучал на одной низкой ноте. Мария встала рядом с отцом, и теперь двое Фуггеров, Хакон и Эрик повернулись и устремили глаза на сына Жана Ромбо.
