Убить сову (ЛП) - Мейтленд Карен (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Как только он ушёл, на пороге нашего дома показалась Летиция и подозвала меня. Теперь она всегда у нас. Я хотела, чтобы она ушла и оставила нас с Уильямом одних. Я как можно медленнее поплелась к ней.
— Ты грязная, как ухо нищего, детка. Что сказала бы твоя мама? Какая отвратительная грязь. — Она плюнула на угол своего фартука и потёрла им мою щёку. — А теперь слушай. Мастер Совы сказал, что те чужестранки вернулись в деревню раздавать еду. Не смей ничего у них брать. Поняла?
— Но я хочу чего-нибудь поесть, — заныла я. — Я такая голодная.
— Голодная ты или нет, а та еда порченая. Иначе откуда бы они взяли столько, когда в деревне не осталось ни кусочка?
— Ничего она не порченая. У меня был...
— Что у тебя было? — возмутилась Летиция. — Я надеюсь, ты не подходила близко к дому тех женщин, детка, а не то, когда твой отец вернётся с солеварни, ему придётся задать тебе хорошую трёпку.
— Не подходила, честно, не подходила. — Щёки у меня горели. — Я имела в виду, что видела, как некоторые деревенские вчера брали у них еду, и пока не померли и в жаб не превратились.
Летиция фыркнула.
— Тебя могут заворожить, а ты и не заметишь. Знала я одну несчастную, её сглазила дочка старой Гвенит. У неё начались ужасные кошмары, ей казалось, что на неё набрасывается чудовищная птица. Она так мучилась, бедняжка. Зачахла и умерла, не прошло и года. А теперь чужестранки приютили внучку Гвенит. Потоп из-за неё, и те женщины ей помогают. Пока они не явились, в Улевике никаких проблем не было, а теперь одни несчастья. Разве не так? — Она перекрестилась. — Так что запомни мои слова и держись подальше от этих женщин.
— Ты не моя мама. Я хочу к маме! — крикнула я.
Летиция грустно покачала головой.
— Желание не вернёт её, дорогая.
Я последовала за серыми женщинами из деревни и дальше по дороге. Я пряталась за кустами, и они не замечали меня, занятые своим разговором.
Деревня стала похожа на болото. На все стены высоко налипли зелёные водоросли. Все низины в полях превратились в огромные лужи. С дороги вода почти сошла, кроме самых больших луж, но всё внутри домов и снаружи было покрыто толстым слоем хлюпающей грязи, такой глубокой, что я тонула в ней почти по колено.
Беатрис прикрывала нос краем плаща.
— Какая вонь! Я прямо чувствую её вкус. Хорошо, что ветер дует не в сторону бегинажа.
— Скажи спасибо, что ты тут не живёшь, — сказала Пега.
— Почему они хотя бы не сожгут туши утонувших животных? — проворчала Беатрис. — Эта дохлая кошка на дороге, раздутая и с вывалившимися кишками, воняет так, что меня тошнит даже на другом конце улицы.
— Новорожденного и то меньше тошнит, чем тебя, — засмеялась Пега. — Желудок как у принцессы. Слишком уж хорошо ты всю жизнь питалась, вот в чём дело. Деревенским приходится копаться в кучах отбросов возле своих домов, выискивая клочья сухой соломы и папоротника, лишь бы устроить постель, им не до того, что валяется на улице. Кроме того, кажется, в деревне лихорадка. Вон тот малыш у двери, ему явно плохо.
Женщины закивали.
— Я видела нескольких таких, у одного кровь шла из носа.
— А я видела двух маленьких девочек, которых тошнило.
— Уверена, это не слишком серьёзно, просто расстройство желудка, — сказала им Беатрис. — Эти дети копаются во всяком мусоре, должно быть, нашли и съели какую-нибудь гниль. Я не видела в деревне ни следа людей д'Акастера. Разве его управляющий не прислал никого на помощь?
— Как я слышала, все люди Филиппа добывают мясо для Поместья, — Пега сплюнула в канаву. — Он скорее будет стоять и смотреть, как у его ног ребенок тонет в луже, чем нагнётся, чтобы спасти, даже если это один из его бастардов. — Она остановилась и обернулась, глядя в мою сторону, хотя я была уверена, что она не могла меня заметить. Потом усмехнулась.
— Иди-ка сюда, маленькая мышка. Тут тебя никто из деревенских не увидит. Ты голодная?
Прежде чем приблизиться, я со страхом оглянулась на дорогу. В огромной руке Пега держала большой кусок холодной баранины. Я потянулась за ней, но отдёрнула руку. Что, если баранина заколдована, и я умру, а потом меня заклюют птицы? Но есть хотелось, а баранина так вкусно пахла. Я выхватила мясо у неё из рук и впилась в него зубами. Ну и пусть я умру, я не могла отказаться от еды.
Все женщины заулыбались — все, кроме высокой злюки. Она где-то повредила руку, и к ней были крепко привязаны две плоских деревяшки. Злюка хмуро посмотрела на меня.
— Скажи мне, дитя, почему многие из деревенских отказываются брать у нас еду? Они ведь, наверное, голодные, как и ты.
— Потому что Мастера Совы говорят, что она... заколдована, — прошептала я. — Летиция сделала ведьмин горшок. Она помочилась туда и набросала булавок и шипов, а потом поставила у себя под очагом. Она говорит, когда огонь разгорается, он жжет ваши кишки и колет, и так будет, пока вы не признаетесь. Вы же сейчас не горите? — внезапно испугалась я.
Женщины в сером смеялись и качали головами.
Но злюка рассердилась ещё больше.
— Тебе никто не говорил, дитя, что такие дела приносят зло? Если ты чего-то боишься, молись и Бог поможет... Он обязательно услышит молитвы ребёнка.
Она выглядела огорчённой и обеспокоенной. Может, кто-то, кого она любила, пропал в буре, как моя мама. Мне хотелось обнять её, чтобы утешить, но я её слишком боялась.
Настоятельница Марта
После разрухи и хаоса деревни лечебница выглядела мирной и тихой. Я медленно переходила от одной кровати к другой, благословляя больных. Ральф почтительно поздоровался со мной. На коленях он баюкал искалеченного ребёнка. Мне хотелось самой лечь в одну из кроватей и проспать целый месяц.
Боль в руке не давала спать по ночам, и я пыталась преклонять колени в молитве. Я могла бы молиться бессонными ночами. Даже если бы я лишилась рук и ног, если бы мой язык онемел, глаза ослепли, а уши оглохли — даже тогда я могла бы молиться. Но я не могла. Искажённое лицо Целительницы Марты всё время плыло под поверхностью моих мыслей, как утопленник.
Если бы я вернулась назад, чтобы найти Целительницу Марту, а не последовала за внучкой Гвенит — могла бы я её защитить? Спасла бы, если бы мне хватило смелости и веры, чтобы сразиться с демоном? Но больше всего меня мучил один вопрос — почему в битву вступила она, а не я, почему она избрана? Неужто её вера настолько сильнее моей?
Я стояла перед алтарём и держала в руках величайшую тайну жизни, и этой и будущей.
Это мои слова обращали простой хлеб и вино в Его плоть и кровь, чтобы другие могли их вкусить. Но я была только каналом, по которому течёт поток, оставляя меня позади, пустой и холодной. Какое право я имела просить большего? Священник — лишь инструмент, как нож, ложка или миска.
Наконец, я подошла к постели моей старой подруги. Мне хотелось перенести Целительницу Марту в её комнату, но я понимала, что это было бы непрактично. Андреа можно было оставлять одну на несколько часов, за исключением последних дней, а по словам Османны, работавшей в лечебнице с ночи шторма, за Целительницей Мартой нужен постоянный присмотр. Она пыталась выбраться из кровати, и если соскальзывала с неё, не могла сама подняться. Несколько раз Османна обнаруживала её захлёбывающейся собственной слюной. Мы не могли оставить кого-то день и ночь следить за ней в её комнате, по крайней мере, не сейчас.
От Целительницы Марты пахло лавандой и застоявшейся мочой. Она сползла в кровати, так что голова склонилась вбок, как у повешенного, и смотрела на меня широко открытыми глазами, зажав покрывало в кулаке здоровой руки.
— Гар.
— Что это значит, Целительница Марта, что ты хочешь сказать?
Она хрипло вздохнула.
— Гар. Гар. Гар! — она раздражённо стукнула по своей ноге здоровой рукой.
Я не представляла, что в таком слабом теле может быть столько ярости, и тем более не ждала этого от Целительницы Марты. К нам подбежала Османна, подхватила её под руки, подняла в постели повыше и осторожно уложила голову на подушку — как голову Иоанна Крестителя на блюдо. Целительница Марта, тяжело дыша, откинулась назад и закрыла глаза.
